Как убить рок-звезду
Шрифт:
Подошла официантка, и я заказала первое, что увидела в меню.
– Кока-колу, пожалуйста, – сказала я. Я не помнила, чтобы когда-нибудь в жизни заказывала кока-колу, но, увидев хмурое лицо Фельдмана и улыбающуюся официантку, ощутила внезапный импульс.
Фельдман дождался, чтобы официантка принесла мой заказ, а потом издал носорожье рычание.
– Он сказал мне, чтобы я отказался.
– Кто?
– Кто? Ты еще не поняла? Мудак, за которого ты собираешься замуж.
Я пожевала соломинку.
– Он сказал тебе отказаться от чего?
Фельдман
– От гастролей, – объяснил он, словно недоумевая, как можно быть такой тупой. – С «Дроунс». Помнишь о таких?
В голове внезапно набух болезненный сгусток, как будто тромб готовился оторваться.
Фельдман схватил меня за запястье. У него были липкие пальцы.
– Это из-за тебя. Он не хочет с тобой расставаться.
Я выдернула руку и низко опустила голову, чтобы не видеть его розовых щечек.
– Не разрешай ему это делать. – Он говорил гораздо громче, чем надо. – Ты меня слышишь? Я вложил кучу времени, сил и денег в его чертову карьеру, и если ты его хоть немного любишь, не дай ему пустить все на ветер.
Я ненавидела Фельдмана. Ненавидела и боялась. Так же сильна, как мысль о полете на одномоторном самолете в грозовую ночь. Но я подняла голову и кивнула, потому что знала, что он прав.
– Сингл не крутят по радио, – пожаловался он. – И этого следовало ожидать. Клип прошел всего несколько раз, а рекламная кампания была, мягко говоря, минимальной. И я скажу тебе, в чем дело. В позиции Пола. У Винкля нет задачи сломать его, Элиза. У него нет задачи эксплуатировать ПолаХадсона. Он просто хочет продавать музыку. – Фельдман выпустил воздух, будто проколотый резиновый шарик. – Ты знаешь, сколько продано дисков? Я тебе скажу. Около девяти тысяч. Это мало, но при данных обстоятельствах вполне объяснимо. И могу поспорить, что девяносто восемь процентов покупателей – это родственники и знакомые Майклов или – и это очень важно – люди, которые были на концертах Блэкмана. Ты понимаешь, что это все не шутки? Или тебе нравится дергать его за член и смотреть, что получится? Может, ты и хочешь, чтобы он свалился мордой в грязь, но я не позволю, чтобы какая-то…
– Замолчи!
Я попробовала массировать точку на ладони, которая, как мне говорили, отвечает за головную боль. Не помогло.
– Почему он мне не сказал?
– Этот мудак думает, что, если он скажет, ты откажешься выходить за него замуж – вот почему.
– Пожалуйста, перестань называть его мудаком.
– Он заставил меня поклясться, что я ничего не скажу тебе до свадьбы.
– Приятно видеть, что ты – человек слова.
– Не надо грузить меня. Просто скажи, что ты собираешься делать.
– Не знаю, что я смогу сделать. Если Пол что-то решил…
Фельдман схватил меня за локоть и стиснул так, будто измерял кровяное давление.
– Знаешь, что делал Винкл, чтобы добиться приглашения в это турне? Умолял, угрожал, обещал и лизал задницы. Знаешь, что случится, если
Я все поняла. Гораздо лучше, чем думал Фельдман. И дело было не только в Поле. Мне надо было подумать и о Майкле.
Как ни странно, я успокоилась.
Когда все знаешь, легче принимать решение.
Когда все знаешь, кажется, что ты контролируешь ситуацию.
Я проснулась в нашей квартире рядом с Полом в последний раз. Тогда я этого еще не знала. А если бы знала, то гораздо дольше сидела бы на подоконнике и вглядывалась в его лицо и в то, как утренний свет путается у него в волосах. Я бы сделала воображаемые фотографии того, как он спит – голый, натянув простыню до середины живота, раскинув руки и повернув голову влево.
Как будто распятый.
Я бы постаралась запомнить все хорошее.
Никто никогда не помнит хорошего.
Вчера мы легли сразу после полуночи и занимались любовью самозабвенно и тихо, лежа на боку, как две чайные ложки в коробке. Потом я спросила, не можем ли мы поговорить, а Пол ответил, что он устал, и уснул, а я лежала всю ночь, уставившись в потолок.
Ситуация была совсем простой. Я любила Пола. И любила своего брата. И ясно сознавала, что должна сделать все что угодно для того, чтобы в марте они сели в самолет, улетающий в Сан-Франциско.
Этим утром у Пола был живой эфир на местной радиостанции, и я попросила его прийти домой сразу, как только он освободится. Я сказала, что нам надо поговорить до того, как мы пойдем за разрешением на брак.
– В десять у меня свидание с Винклем. Давай встретимся в одиннадцать в кофейне у муниципалитета.
Я ни в коем случае не могла допустить его разговора с Винклем.
– А ты не можешь сначала зайти домой?
Пол уже стоял в дверях. Моя просьба показалась ему странной, и он наклонил голову, раздумывая. Я почти решилась поговорить с ним прямо сейчас, но он уже опаздывал, а у меня слипались глаза. Мне надо было хоть немного отдохнуть и хорошо вооружиться, чтобы выиграть это сражение.
– Ты ведь не собираешься сказать, что передумала, нет?
Я заверила его, что дело не в этом.
– Просто пообещай, что зайдешь домой перед разговором с Винклем.
Он пообещал. Когда он ушел, я долго стояла под душем, потом закуталась в халат и, свернувшись, прилегла на диване. Через минуту, а может, через час меня вернул в сознание звонок в дверь.
– Кто там? – спросила я в интерком и сразу же узнала низкий голос Лоринга.
– Элиза, можно я зайду? – попросил он.