Шрифт:
Предисловие
«Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда», – писала Анна Ахматова. Прозаикам не легче, они тоже не алмазы огранивают, в голову лезет порой такой мусор, что хоть лети в кабак. В этой книге очень много о разведке, которая, как стрела, вошла в мою душу с молодых лет. Я вербовал, меня вербовали, изымал из тайников, бегал по закоулкам, проверяясь от вражеской наружки, искал иностранные контакты с не меньшей энергией, чем в молодости девочек на ялтинской набережной. И конечно же, как не мне, дружившему с великим разведчиком Кимом Филби, написать о блестящей «кембриджской пятерке», гордости нашей разведки? О некоторых «фигурантах дел», о пресловутых «агентах влияния» (кагэбэшный термин, которым вдруг словно с бодуна начали пользоваться почти все политики и журналисты)? И тут вдруг Иосиф Сталин. Не вдруг. Грозный Иосиф держал советскую разведку и все органы под личным неусыпным контролем и прекрасно разбирался в этом незамысловатом ремесле, имея опыт подпольной революционной работы и партийных интриг. Бесспорно, он наматывал на ус все донесения разведки (часто противоречивые), но больше верил своему стратегическому мышлению и интуиции. Ничто не могло изменить его мнения, что Гитлер никогда не начнет войну на два фронта, скорее (особенно после полета Гесса) пойдет на мировую с Англией. Но Гитлер допустил роковую ошибку и начал! Отсюда и сталинский катастрофический промах в оценке даты начала вторжения в СССР. Заметим, что Сталин постоянно разносил в пух и прах нашу разведку на пленумах партии и отправил на тот свет львиную долю его состава (пожалуй, именно в 30–50-е годы наша разведка достигла вершин). Разведка отнюдь не самостоятельное учреждение, она подчиняется и выполняет задачи, поставленные руководством страны. Начальник разведки является политической фигурой, своего рода связующим звеном между службой и руководством страны, он транслирует его решения в аппарат,
Чернорабочие разведки и их зарубежные агенты – вот она плоть и кровь службы, они пашут и пашут день и ночь, вгрызаясь, как кроты, в чужую землю. Они показывают чудеса храбрости, им на хрен бабло, они порой дают слабину, они сгорают, как мотыльки, в пламени холодной войны, они пьют с горя и с радости, их поражают инфаркты, иногда им достаются ордена. Это настоящие герои, которым не устанавливают памятники.
Но не хлебом единым – не одной разведкой сыт читатель. О кинозвезде Наташе Фатеевой я не мог не написать, как и о «шпионском писателе» Джоне Ле Карре, есть рассказы и о ревности разведчика к иностранному агенту, возникшей из-за прекрасной модели, о киллере, о заблудшем японце, об английской королеве и даже о герое нашего времени агенте 007 Джеймсе Бонде.
Шагай же вперед по страницам, дорогой читатель, тебя ждут необыкновенные приключения, ты будешь замирать от ужаса, смахивать слезу и жутко хохотать. Мир прекрасен и полон неожиданностей, даже если в нем царит абсурд.
Жар-птицы советской разведки
От слова «агент» у многих стынет кровь: в голову лезут отнюдь не литературные и страховые агенты, а агенты империализма, агенты вражеских разведок, враги народа – ими нас долго и сытно кормили. Речь пойдет об агентах советской разведки (некоторые застенчивые чекисты публично называют их «помощниками»), о великолепной «кембриджской пятерке», эдаком экзотическом букете из золотых роз. Давно уже погребен прах этих героев, а Англия все содрогается и бурлит: как же так? Как они решились? Ведь они принадлежали к сливкам английского истеблишмента! Предатели, чего им было нужно? Зачем связались с варварами-русскими? И в России охают девицы в шиншилловых пальтецах: вау, какие идеи? Ворчат пофигисты: ох уж эти марксизмы-троцкизмы-ленинизмы! Уж нахлебались мы ими вдоволь! А они, воспитанники Тринити-колледжа славного Кембриджского университета, не нахлебались.
Дыхание эпохи
Они дышали идеями социальной справедливости, они штудировали старика Карла, они презирали тупых мещан, не видевших дальше недожаренного бифштекса с кровью, сами они не страдали от бедности, но не выносили страдания других (бушевал мировой экономический кризис), они люто ненавидели свое правительство, заигрывавшее с Гитлером, который уже брызгал слюной, нацеливаясь на соседей. А где-то далеко-далеко слабо маячило загадочное пролетарское государство, к нему тянулись и парадоксальный Бернард Шоу, и литературный гений Герберт Уэллс, и даже глубоко немарксистский философ Бертран Рассел. Никто не знал истинной правды о нашей стране, откровения редких туристов страдали противоречиями, многие передержки и преступления объяснялись происками буржуазной пропаганды, да и вообще для настоящих большевиков кровь была естественной необходимостью на каменистом пути к построению нового, счастливого общества. Вообще «кембриджской пятерки» как группы типа детского сада с наставником в виде умного, как Вольтер, резидента из иностранного отдела ОГПУ-НКВД, никогда не существовало, не все знали друг друга, с каждым работали отдельно, соблюдая принципы конспирации (порой они нарушались), у каждого была своя судьба.
Ким Филби
Харольд Адриан Филби, прозванный отцом Кимом в честь лазутчика из одноименного романа Р. Киплинга, родился и провел детство в Индии, его отец служил в колониальной администрации, хотя остров фарисеев ненавидел (правда, иногда он туда наведывался поболтаться в ресторанах и клубах). С годами он превратился в крупного ученого-арабиста, страстно влюбился в арабскую культуру и для пущей арабистости принял ислам, одевался по-арабски, стал советником короля Саудовской Аравии. Разведясь с мамой Кима, женился на рабыне короля и счастливо жил с ней в туземном домике, по которому расхаживали два огромных бабуина. Сен-Джон Филби (произносили на французский манер: Сенжен) любил и строго воспитывал свое дитя, подавляя его многие влечения, сын обожал его до конца дней и рос скромным, доверчивым ребенком, к несчастью, он всю жизнь чуть заикался. Окончив Вестминстерский колледж в Лондоне (котируется наравне с Итонским), он поступил в Кембриджский университет, где глубоко увлекся марксизмом, посещал левые тусовки. В 1933 году выехал в Германию и увидел, как после поджога рейхстага Гитлер преследует коммунистов, связался с Коминтерном (там работала своя разведка под эгидой Москвы), затем выехал в Вену, где активизировались австрийские фашисты, вскоре убившие канцлера Дольфуса. Ким активно участвовал в помощи австрийским «левым» и связал свою судьбу с коммунисткой-еврейкой Литци Кольман, которую спас от нацистских преследований, увезя в Англию как свою жену. В Коминтерне на Кима уже давно положили глаз, и Москва решила привлечь его к сотрудничеству. Делалось это под соусом подпольной борьбы с угрозой фашизма, вначале о советской разведке речи не было, заметим, что эта схема применялась и к остальным «пятерочникам». Первым вербовщиком Кима был нелегал Арнольд Дейч, австрийский еврей, доктор философии, блестящий разведчик и психолог, живший в интеллектуальном лондонском районе Хемстед. Дейч с симпатией относился к симбиозу Маркса и Фрейда, был терпим к теориям любви славных коминтерновок Клары и Розы. Вербовочная беседа состоялась в Риджент-парке, куда Кима привела его приятельница Харт, агент нашей разведки, привела и исчезла. Риджент-парк довольно пустынен, Дейч сидел на скамейке, а Кима попросил лечь рядом на траву и смотреть в другую сторону, словно они не знакомы. Приучал к конспирации? опасался захвата? – в любом случае Ким согласился на подпольную работу. Помнится, когда я работал с Филби по линии английского отдела в 1975 году в Москве, он нежно вспоминал товарища Отто (кличка Дейча), еще он высоко ценил Большого Билла – «настоящего большевика» Александра Орлова, выдающегося советского разведчика, который в разгар репрессий предпочел сбежать из Испании (там он служил резидентом) в Канаду, а затем в США, не желая подставлять шею под сталинское топорище. Проклятый навек системой, он умно использовал чекистские методы: проинформировал Берия, что, если тронут его или его родственников, он выдаст всю «пятерку». Такое ласковое увещевание подействовало, и англичане продолжали благополучно работать. Увидев в Киме перспективного агента, его начали умело «отмывать» от прилипшей левизны: работа в англо-германском обществе, связанном с нацистами, командировка в качестве корреспондента «Таймс» в стан генерала Франко (английские ненавистники республиканской Испании радовались его профранкистским репортажам), там Ким чуть не погиб от снаряда, угодившего в машину (один человек убит, другого тяжело ранило, Ким же отделался царапинами и получил из рук Франко орден за мужество, что укрепило его статус). И наверняка погиб бы, если бы выполнил поручение всемогущего Центра убить самого Франко. К счастью, обстоятельства не позволяли этого сделать, к тому же его сочли профнепригодным для роли киллера (он говорил мне, что никогда не держал пистолет в руках, не прыгал с парашютом и уж, конечно, не мог бегать по крышам вагонов, отстреливаясь из пулемета, как в наших кинобоевиках). Вскоре пробил роковой час: началась Вторая мировая, и Кима сами англичане пригласили в разведку Сикрет Интеллидженс Сервис (СИС) – сбылась мечта его советских наставников. Сначала он работал в центре по подготовке агентов для заброса в Европу, затем был переведен на иберийское направление (Испания, Португалия), после войны возглавил отдел по борьбе с СССР (!). В 1945 году нависла страшная угроза: сотрудник советской разведки Волков, служивший в нашем консульстве в Стамбуле, предложил свои услуги англичанам, пообещав выдать неких бриттов, проникших в самое сердце старой доброй Англии. Дело особой важности СИС поручил Филби, он тут же сообщил о предателе в Москву, оттуда в Стамбул под видом дипкурьеров прибыли два дюжих молодца. Волкова, угостив снотворным, быстренько отправили на родину – в то время с предателями не цацкались. Кима переводят резидентом в Анкару (заброска агентуры в Армению, Грузию), и вскоре на трамплине небывалой удачи он назначается представителем СИС в США, должность феерическая, прямой путь в шефы СИС. Именно в Вашингтоне он получает доступ к дешифрованным советским телеграммам (операция Венона) и узнает, что его друг по Кембриджу Дональд Маклин находится на грани ареста как агент КГБ. Экстремальная ситуация 1951 года. Москва организует побег Маклина в СССР в сопровождении другого «пятерочника» Берджесса (Маклин настаивает на бегстве через любимый Париж, но боится там «запить и сорваться», посему Берджесс его сопровождает). Оба остаются в Москве, тем самым сразу же подставив Филби как «третьего», который их информировал. Филби отзывают в Лондон и подвергают жесткому допросу. Все это сопровождается грандиозным скандалом в прессе и парламенте, увольнением Кима, впрочем, никаких доказательств для передачи дела в суд не наскребли, сам премьер-министр Гарольд Макмиллан делает заявление о его невиновности. Киму регулярно выплачивают пенсию, и английская разведка направляет его в Бейрут в качестве корреспондента «Обсервера», там он продолжает трудиться на нас. Сам Ким всегда возмущался, когда газетные грамотеи называли его «двойным агентом»: «Я всегда работал только на Советский Союз и никого не предавал». Очередной информированный перебежчик из КГБ, очередные доносы о «красном прошлом», и в январе 1963 года Кима экстренно вывозят из Бейрута в Одессу на советском судне.
Дональд Маклин
Высокий, худощавый красавец Дональд Маклин оказался первым удачником во всей этой компании, несмотря на то что больше других был засвечен своими левыми взглядами и чуть не вступил в компартию. Именно ему уже в 1934 году удалось поступить без всяких проблем в вожделенный Форин Оффис и в 1938 году получить назначение в английское посольство в Париже. (Маклин был сыном известного либерала и бывшего члена кабинета, что не могло не сыграть свою роль.) Без памяти влюбившись в Париж, Маклин бурно циркулировал в богемных кругах, там он женился на богатой американке Мелинде, которой раскрыл свою тайную связь с советской разведкой, она восприняла это с энтузиазмом и старалась ему помогать. С началом войны оба на последнем катере перебрались в Англию, там он продолжал работать на важных участках при Форин Оффисе. В 1944 году Дональд уже первый секретарь в английском посольстве в Вашингтоне, а в феврале 1947 года он уже и директор по координации англо-американо-канадской ядерной политики. Затем важное назначение советником британского посольства в Каире… Однако постоянное напряжение и двойная жизнь в связке с зеленым змием частенько приводили Маклина к пьяным срывам, так, напившись до положения риз, он открыто признавался в «работе на русских» (это не принимали всерьез, объясняя спецификой английского юмора), однажды устроил жуткий дебош, расколошматив мебель и разбив вдрызг зеркало. Его отозвали из Каира на должность… заведующего американским отделом, порекомендовав подлечиться у психиатра. Бежать в Москву в 1955 году он жутко не хотел, но в результате вместе с Берджессом оказался в закрытом для иностранцев городе Куйбышеве (ныне Самара).
Гай Берджесс
Третий мушкетер – Гай Берджесс, пожалуй, был самым колоритным и неуправляемым, однако высокоэффективным агентом. Помимо приверженности Коминтерну, он не мог обходиться без «гоминтерна», это открывало ему доступ в самые неожиданные и важные места, многие источники информации рождались прямо в постели. Советский разведчик Юрий Модин, тогда кудрявый и симпатичный молодой человек, недавно окончивший высшее военно-морское училище, вспоминает, что чувствовал себя не в своей тарелке перед ярко одетым, светским джентльменом. Модин старался организовывать конспиративные встречи с Берджессом в пригородах Лондона, где можно безопасно и обстоятельно общаться, а агент тянул его в кабачки центрального Сохо, где вереницы проституток, криминала и, конечно же, полиции. Однажды при разработке легенды встреч (на случай случайной проверки полиции) Гай, похохатывая, предложил: «Вы красивый молодой человек, а все в Лондоне знают, что я – большой охотник до хорошеньких мальчиков. Просто скажем им, что мы – любовники и ищем кроватку». «Но я же дипломат, у меня жена…» – смутился разведчик и покраснел. «Чего только не сделаешь ради мировой революции!» – расхохотался Берджесс. Он действительно считал мировую революцию неизбежной и Россию рассматривал в качестве форпоста этой революции. Таких же взглядов придерживались и остальные агенты. Ох и непросто было работать с Гаем! Иногда он являлся на встречи сильно подшофе, да еще по старой аристократической привычке одевался дорого, но небрежно (измятый, в пятнах пиджак, такие же брюки, правда, ботинки обычно начищены до блеска), да еще громко пел в пабе шлягер «Сегодня мальчики дешевле, не то что пару дней назад». Однажды при выходе из паба у него раскрылся атташе-кейс, откуда вывалилась кипа секретных документов. Такое случалось и у других агентов, однажды полиция задержала Маклина и его куратора с мешками (!) секретных документов, думая, что это воры тянут товары из магазина (обошлось), а Филби пришлось проглотить бумажку с кодами, когда его случайно арестовала испанская полиция. Берджесс работал журналистом, подвизался и в Форин Оффисе, и в разведке – ценная информация шла от него валом, не говоря о потоке идей и смелых инициатив. Кроме того, он был прекрасным вербовщиком.
Энтони Блант
Четвертый агент, Энтони Блант, тоже любил мальчиков и был завербован самим Берджессом, а потом передан на связь нашему оперработнику. Интеллектуал и эстет, с детства живший в Париже и впитавший французскую культуру, Блант происходил из семьи, связанной дальними родственными узами с правящей королевской династией, довольно долго он преподавал в Тринити-колледже, активничал в антифашистских кружках, а в 1938 году добровольцем пошел на военную службу и вскоре попал на работу в английскую контрразведку МИ-5, что было с энтузиазмом встречено советскими кураторами. Блант добросовестно и в больших количествах фотографировал и передавал нам документы (после фотографирования их в микропленке отправляли в Москву), хотя двойная жизнь его изнуряла. Будучи по натуре ученым академического склада, Блант после войны уволился из контрразведки, предался изящным искусствам и отошел от работы с нами. Он стал директором королевской картинной галереи, получил титул «сэра», написал несколько трудов по истории искусства эпохи Возрождения. Отметим, что королевский двор не обладал секретами, необходимыми советской разведке, посему ни к королеве, ни даже к принцессе Диане мы интереса не проявляли, иначе давно бы увязли в склоках, интригах, хитроумных подсидках и прочих тайнах королевской жизни, в которые так рвутся проникнуть читатели всего мира. Скорее всего, Блант сознался в своей работе на нас, однако шпионом себя не признал, улик против него не было, МИ-6 в своей манере замолчало дело. В конце жизни в конце семидесятых непредсказуемая мадам Тэтчер неожиданно нарушила «молчание ягнят» и вокруг Бланта была поднята шумиха в прессе, до суда дело не дошло, но королева лишила его рыцарского звания.
Джон Кернкросс
Немного особняком в кембриджском букете таится фигура Джона Кернкросса, тоже выпускника Тринити-колледжа, но шотландца из семьи рабочего – он, наверное, единственный, кто прошел бы по анкетным данным в кадры КГБ. Кернкросс посещал лекции Бланта, быстро уловившего левизну своего студента и подключившего к нему своих боевых кураторов. Джон поступил в Форин Оффис на год позже Маклина, переходил в разные отделы. Секретарь Уинстона Черчилля считал его «очень умным, хотя иногда и невнятным занудой», труженик и аналитик, он по характеру был неуживчив, потому долго нигде не задерживался. С 1938 по 1940 год «великолепная пятерка», включая Джона Кернкросса, бездействовала, ибо резидентура испарилась – все сотрудники попали под чистки, были отозваны и частично расстреляны. В 1940 году Кернкросс стал личным секретарем члена правительства лорда Хэнки, куда шла информация из военного кабинета Черчилля (тогда впервые прошли сведения о работе в США над атомной бомбой), а в 1942 году проник в самое сердце английской государственной машины – дешифровальную службу в Блечли-парк, мечта любого разведчика. Собственно, самым большим успехом английской разведки по праву считается операция по дешифровке телеграмм абвера с помощью шифровальных машин «Энигма». Кернкросс проработал там недолго (ни в резидентуре, ни в Москве не хватало кадров для обработки монбланов документов), затем перешел в разведку. После бегства Маклина и Берджесса в Москву Кернкросс решил «завязать», признался в контактах с русскими, отрицая шпионство (это устраивало СИС, не желавшую скандалов), уволился и уехал в США, затем работал во Франции, где и скончался в 1995 году в живописном Провансе.
Хождения по советским мукам
Как же жили-поживали прославленные агенты в Москве? Это было трудное время во всех отношениях. Потерявший все возможности агент вполне естественно попадал под жесткий контроль, каждого тщательно допрашивали, выкачивая информацию, запрещали общаться с иностранцами, обязывали соблюдать общие правила игры и согласовывать все свои действия с КГБ. В то же время мы выбивались из сил, чтобы угодить своим подопечным, возили по курортам, подбирали приличное жилье, доставали дефицитные товары, обеспечивали полное хозяйственное обслуживание. Берджесс оказался самым проблемным: он пил и гулял, а самое страшное – непрерывно заводил знакомства среди иностранцев (в то время каждый иностранец считался потенциальным шпионом). Берджесс не скрывал, что он агент КГБ, открыто жил с каким-то смазливым слесарем-гитаристом (на это закрывали глаза – чем бы дитя ни тешилось…), ухитрялся заказывать себе костюмы в Лондоне через заезжих англичан (до сих пор его размеры хранят лучшие портные с Сэвилл-роу, я сам видел в фешенебельной обувной лавке в центре Лондона очертания его ступни в альбоме знаменитых конечностей лавки). В Москву приехал на гастроли английский театр Олд Вик, пьяный Гай проник за кулисы, ошеломил всех актрис (его по прессе знала вся Англия), имел ланч со звездой театра актером Майклом Редгрейвом, повествовал о своих шпионских подвигах на благо России. Но разгульный образ жизни уже в 1963 году свел этого героического агента в могилу, измученный КГБ облегченно вздохнул.