Как убивали СССР. Кто стал миллиардером. Роковые 90-е, разрушение Советского Союза, рождение олигархии
Шрифт:
К осени 1991 года Г. Попов почти добился своей цели. В лице мэрии была сформирована сила, обладающая монополией в принятии решений по всем вопросам жизни Москвы. Эта сила стремилась не к реформированию, а к удушению представительных органов власти, к превращению их в неполноценный придаток мэрии. При этом продолжалась недобросовестная кампания дискредитации депутатского корпуса Москвы, и создавались невозможные условия для его работы. Создание монопольной структуры мэрии отразило общую тенденцию подчинения всей политической жизни интересам альянса новой и старой номенклатуры. У Попова была попытка создать заменитель КПСС, но в дело вмешались люди более толковые, и по-настоящему такой заменитель был создан лишь при Путине — усилиями невероятно обогатившейся олигархии, «проплатившей» партийные структуры свою холопов.
Менять всю систему — такова была установка Попова, оправдывающая тунеядство. Мы помним: с грязью на улицах Москвы без того, чтобы переломать все, что только возможно, справиться он был не в состоянии. Когда же вкус к разрушению был удовлетворен, управлять городом стало и вовсе не с руки.
Для чего же москвичи избирали Попова мэром? По Попову — вышло, что для продавливания его понимания концепции реформ. И если уж не удалось подменить собой Президента, то этот самый Президент должен именно в Москве уничтожить всякое подобие законности. До каких- то пор Ельцин шел на поводу у Попова, и целая цепочка противозаконных Указов вышла из-под его пера.
К осени 1992 года назойливость Попова перешла все границы. Ему не терпелось получить совсем уж диктаторские полномочия. Четырежды Попов ходит к Президенту за новыми полномочиями, нужными якобы для радикальной приватизации жилья и торговли. Безрезультатно. Полномочий и так через край, а управление хозяйством Москвы никак не налаживается. Наконец, Попов восклицает: «Что это за система, в которой подчиненный должен висеть на шее у начальника!», — и уходит (в который уже раз, но все-таки теперь окончательно) в отставку («НГ», 11.06.92).
В другом печатном месте Попов заявляет, что его уход связан с тем, что российское законодательство не позволяет ему совмещать пост мэра и пост председателя «Российского движения демократических реформ» («Куранты», 06.06.92). Будто бы Попов когда-нибудь всерьез воспринимал законы!
В третьем варианте обоснования своего бегства Г. Попов говорит: «Я собирался быть мэром в условиях, когда обществом командует КПСС». К роли хозяина Москвы он оказался не готов. Эта роль, по Г. Попову, сводится к тому, чтобы делить блага («НГ», 10.12.93). Делить он не хочет и не умеет. Потому и уходит.
На деле же причина ухода, а точнее — бегства, проста. Прошел год, и настала пора отчитаться о деятельности на посту мэра, но отчитываться было нечем. Опять нечем! И вот почему: «Я хорошо знаю свои способности — в моем возрасте пора все это хорошо знать. Я теоретик, я способен разработать политику, способен защищать эту политику, пропагандировать ее. Есть и участки практической деятельности, которые я могу вести. Но мэром я оказался в силу обстоятельств, и при первом удобном случае, как только обстановка будет благоприятной, с удовольствием уступлю свой пост любому другому, который действительно пригоден для такой работы». И еще одна причина: «Я по советским понятиям — богатый человек. Ни в чем не нуждаюсь, все у меня есть. Поэтому знаю, что после ухода с поста мэра буду жить и работать нормально» («ДМ», 28.05.92).
Вслед за бегством Г. Попова с поста мэра 4 июня 1992 года, Ельцин самочинно, не согласовав свои действия с Моссоветом (как это было положено по закону), назначил на данный пост Лужкова и объявил его главой администрации Москвы. 10 июня Моссовет обратился к Президенту с просьбой устранить нарушения законодательства в упомянутых указах. Ответа на обращение не последовало. Моссовет 25 июня 1992 года своим решением расценил действия Президента как незаконные, выразил Лужкову недоверие как заместителю главы администрации и, в соответствии с законом, назначил выборы нового главы администрации на 5 декабря 1992 года.
Логика депутатов Моссовета заключалась в следующем: принятие ряда поправок в действующую Конституцию и ряда законов на этот момент отождествило должность мэра с должностью главы администрации. Досрочное прекращение полномочий главы администрации на основании личного заявления по Закону «О краевом, областном Совете…» — исключительная компетенция Моссовета. Президент мог своей волей освободить Попова от должности лишь в случае грубого нарушения Конституции, актов Президента или Правительства или же по заключению Конституционного Суда. Согласно действующему постановлению Съезда народных депутатов, установившему мораторий на выборы глав администрации до 1 декабря 1992 года, Президент не мог назначить Лужкова главой администрации без согласования своего шага с Моссоветом и депутатами России от Москвы.
Московское правительство тут же отреагировало. На пресс-конференции было заявлено, что если решение Моссовета «не получит оценки здравомыслящей части депутатов, правительство не будет считать возможным сотрудничество с данным депутатским корпусом». При этом правительство в отставку не собиралось и рассчитывало снова на Ельцина, указы которого позволяли не замечать существования в столице представительного органа власти («РГ», 27.06.92).
Лужков и его соратники использовали и новые для себя методы давления на депутатов. Они стремились организовать не только газетную кампанию против них, но и продемонстрировать поддержку своего режима москвичами. На улицу выводились демонстрирующие свою поддержку Лужкову грузовики, здание Моссовета было засыпано великолепно отпечатанными листовками, у его входа появились пикеты.
Попов бежал, чтобы «жить и работать нормально». И под это он подвел свою «теоретическую базу». Вот такими рассуждениями: «Я всегда нервничаю, когда не знаю, кому сколько надо дать, хотя хочется за что-то отблагодарить человека. А по тарифам было бы просто: скажем, 10–20 % от стоимости сделки. В Америке так и говорят: 15 % к счету. И все довольны друг другом. Можно ли это назвать коррупцией? Можно. Но можно и дополнительной оплатой хороших услуг» («АиФ», апрель 1992).
Ну, про Америку — это просто вранье. К счету деньги там берут не администраторы, а официанты. А вот понимание естественности подкупа в устах Попова — важный момент для понимания живучести воровства в административных органах власти и неизбежности создания «Попов-фондов» в ситуации мятежа номенклатуры.
Вот еще один перл Г. Попова: «Я категорически против всяких злоупотреблений, но это не означает, что работникам управления надо запрещать участие в бизнесе. Должен быть определен срок, после которого человек должен переходить в предпринимательскую структуру, если уж втянулся, стал заниматься бизнесом» («Труд», 12.12.91). Главное — втянуться, а потом можно любое имущество считать своим!
Накануне своего бегства с поста мэра Попов откровенничал еще и таким образом: «..Если мы не решим проблему коммерциализации общества, мы будем обречены на жестокую борьбу за каждое кресло, ибо другого источника доходов у наших людей не имеется». И чуть ниже: «Я по советским понятиям богатый человек… К сожалению, очень многие из нынешних государственных чиновников, в том числе и самых высокопоставленных, находятся в ином положении. Для них уход с поста — катастрофа. Надо ли удивляться, что они всеми правдами и неправдами стараются пробиться на большие должности, пробившись же, стараются удержаться на них как можно дольше? Вот и причина появления новой номенклатуры» («ДМ», 28.05.92). Можно ли после таких слов поверить, что Попов уже в качестве лидера РДДР может предложить программу именно народной приватизации, а не очередной вариант грабежа народа («НГ», 04.07.92)?