Как устроена Россия? Портрет культурного ландшафта
Шрифт:
Прилегающая к центрам территория наиболее освоена, и в ней сохранились еще живые села (умирающие на периферии). Но вот парадокс: самые старые и естественные леса (не рубленные несколько столетий) сохранились вблизи столиц; раньше они служили охотничьими угодьями феодалов, а сейчас нередко маскируют военные объекты. Но основные массивы природных угодий имели шанс сохраниться прежде всего на дальней периферии административных регионов, вдоль границ и особенно на их стыках — медведи действительно нередко живут в медвежьих углах.
Поскольку ячейка моноцентрична, жизнь в ней устроена исключительно в соответствии с одной-единственной иерархией.
Интересно, что если единственность иерархии невозможна в силу природных причин, действует посыл физически и семантически это исправить. Например, Москва действительно стала одним из крупнейших портов СССР, а пресловутое «Золотое кольцо» было искусственно создано по принципу доступности туристским автобусам из Москвы. Чтобы прочувствовать парадоксальность конструкции, перенесем эту схему на чужую почву: столицей США становится Нью-Йорк, туда переносят Голливуд, Массачусетский технологический институт и все знаменитые университеты Лиги плюща, переносят заводы из Питтсбурга, а также Кремниевую долину и по возможности Ниагарский водопад; заодно исторические источники сообщают теперь, что первые корабли переселенцев причалили как раз к Манхэттену.
Универсальная империя
Примечательно, что такое, в сущности враждебное человеку и жизни, устройство культурного ландшафта оказалось удивительно стойким и не спешит трансформироваться. После распада СССР регионы всех уровней не слишком озаботились установлением связей друг с другом по принципу соседства. Больше всего внимания уделялось и уделяется росту и укреплению своих центров и связей по линии «центр — периферия» как в масштабе региона, так и в масштабе страны. Модель устройства культурного ландшафта по лекалу СССР неизменно воспроизводится.
Нынешний российский ландшафт унаследовал свои главные особенности от советского пространства, а оно, в свою очередь, утрировало многие черты пространства Российской империи. Таким образом, мы по-прежнему живем в имперском культурном ландшафте.
Известно, что контролирующие большое пространство империи могут очень по-разному взаимодействовать с подконтрольным пространством, хотя спектр различий ограничен самой сущностью империи — внешнего силового удержания большого природно и культурно разнообразного пространства. Специфика культурного ландшафта России состоит в том, что империя как конститутивный принцип достигает в нем своего максимума, если не предела. Наше пространство — имперское на каждом уровне, в каждом аспекте, в каждой ячейке. Только такой тип устройства культурного ландшафта позволил структурировать и временно удерживать территорию таких размеров, не взирая на ее природное и культурное разнообразие.
Резюмируем главное. Пространство страны насквозь пронизано государством, структурировано государством и отдельно не существует. Культурный ландшафт России на всех уровнях — система отчетливых ячеек; основная жизнь в них сосредоточена в центрах и замирает на окраинах. Эти ячейки плохо связаны меж собою — почти все идет и едет через центр — и разделены границами и барьерами безлюдья и бездорожья. Все в нашем пространстве смотрит на центр, как стрелка компаса на север. Ландшафту, который сконструирован и сжат центрами и границами, недостает средней зоны, среды обыденности — провинции в лучшем смысле. Провинция дефицитна, периферия избыточна, роль границ чрезмерна и деструктивна. Наш культурный ландшафт — в сущности ландшафт природно-имперский.
«Странности» нашего ландшафта
Страна физически огромных пространств занята семантически очень малыми и очень сходными ячейками. Соединение малых пространств воедино, в большее целое дает действительно большое пространство только при условии разнообразия составляющих — множество малых, но однотипных пространств образует пространство, наверное, территориально протяженное, но небольшое. Таким образом, неизбежен парадоксальный вывод, что Россия как страна — маленькая.
Пространство России, которая занимает такой большой сочный кусок на карте, создает иллюзию не только величины, но и сплошности. Тем не менее наш культурный ландшафт представляет собой не сплошной массив, а как бы рыбацкую сеть: заселенные и культурно освоенные территории соотносятся с ненаселенными как нити с ячейками. Россия — придорожная страна, в зоне слышимости «паровозного гудка» живет 95 % населения страны, в зоне слышимости автомобильного сигнала — 99 %. Населением внедорожной полосы статистически можно пренебречь. К тому же эта рыбацкая сеть неправильной формы, ведь % страны — Сибирь и север — практически незаселено. И по законам автомодельной симметрии такая конфигурация характерна для любой территории, даже Подмосковья, где часами можно бродить, не встречая людей. Впрочем, чтобы понять это, надо сойти с дороги…
Этим парадоксальность нашего ландшафта не исчерпывается, о чем и пойдет речь ниже.
2. Постсоветская культура. Вид из ландшафта
Культурный ландшафт, помимо самостоятельной сущности и ценности, представляет собой особое поле, экран, проекцию, где отчетливо наблюдаемы социокультурные субъекты и процессы. Всматриваясь в культурный ландшафт, мы можем довольно многое узнать об иных сущностях, как традиционно с ландшафтом связанных, так и не связанных с ним вовсе.
У такого взгляда есть — кроме понятных ограничений — и большое преимущество перед прямыми социокультурными исследованиями, а именно независимость. Чтение общества по ландшафту — даже не общества в целом, а социальных групп разной степени аморфности — позволяет не впадать в зависимость от их субъективных представлений о своей жизни.
Итак, что же видно глядя из ландшафта?
Ценностная поляризация
Прежде всего, мы видим ценностную поляризацию всего ландшафта, причем здесь исключаются из рассмотрения собственно сакральные и конфессиональные структуры и места. Ошибочно было бы понимать в данном случае «полюс» как производное от географического или физического термина. Здесь «полюс» скорее абстракция, метафора.
На одном полюсе — места, чрезвычайно (вплоть до сакрализации) ценностно нагруженные. За ними признается особая эстетика, специфичная, присущая лишь данному месту ценность, красота и как следствие — демонстративная чистота, отчасти символическая и часто нефункциональная. Поведение в таких местах жестко и демонстративно нормировано, но не прагматично. На противоположном полюсе — места, вообще лишенные ценности: здесь отсутствует законосообразность, взаимная пригнанность деталей, эстетика (как ее ни понимать); и как следствие — они тонут в беспорядке и мусоре.