Как в первый раз

Филлипс Карли

— Иду, мама. — Джозеф в несколько прыжков оказался перед матерью, а потом, нырнув под ее руку, исчез.

Его мать. Господи Боже мой, пробормотал про себя Коннор.

Мария зашла на мгновение в дом, что-то сказала сыну, что именно, Коннор не расслышал, и снова вышла на крыльцо, плотно притворив за собой дверь. Потом она сложила руки на груди, как будто хотела защитить себя.

— Надеюсь, ты без проблем нашел дом?

— Я хорошо ориентируюсь на местности, — сказал Коннор, подходя к крыльцу.

Она кивнула:

— Ты можешь уехать прямо сейчас, если хочешь.

Его глаза сузились.

— С

какой стати мне хотеть этого? — Теперь Куинн начал понимать, почему Мария держала его на расстоянии и почему она не обращала никакого внимания на все те трюки, которыми он старался привлечь к себе ее внимание.

— В этом ты не будешь первым, надо сказать. — Она внимательно смотрела на него.

Черт, выругался про себя Коннор и провел рукой по волосам. Ему следовало понять посылаемые сигналы и принять их к сведению. Он был человеком, который мог заботиться только о себе самом, поэтому и женщин выбирал соответствующих. Еще в юности он дал себе клятву, что никогда не поступит так, как его отец, — не убежит от женщины и не бросит своего ребенка. Ребенок, считал он, не должен страдать из-за выбора взрослых. Поэтому он всегда искал женщин, которые были свободны и не требовали никаких обязательств.

Он встал рядом с Марией, чувствуя себя смущенным и сбитым с толку. Слова не шли на язык.

Все так же, скрестив на груди руки, Мария смотрела на него.

— Я понимаю, твой интерес ко мне не распространяется на моего ребенка. Но мы с Джои — неразлучная команда. Теперь ты это знаешь и можешь уйти, чтобы избавить нас обоих от горя. — Исходившее от Марии напряжение и недоверие Коннор ощущал просто физически.

Она явно хотела, чтобы он принял решение. Ни она, ни ее сын не хотели снова страдать. Что ж, это разумно, подумал про себя Коннор. С одной стороны, он уже жалел, что не понял ее сигналов, но, с другой стороны, чувствовал, что его еще сильнее тянет к Марии, потому что она оказалась не просто официанткой из бара, с которой приятно проводить время в постели. Но ведь он и раньше подозревал, что дела обстоят именно так. Не потому ли он так безжалостно преследовал ее?

— Возможно, ты недооцениваешь меня, — сказал Коннор. Ее, как оказалось, он тоже недооценивал.

Она пожала плечами:

— Посмотрим.

Коннор бросил на нее взгляд и почувствовал, что ее напряжение начало спадать. Раньше он всегда видел ее в форменной майке, туго обтягивающей грудь. Сейчас же Мария предстала перед ним совсем в другом виде. На ней были черные брюки и синий джемпер из тонкой шерсти с V-образным вырезом, подчеркивавшим ее формы. Вместо тапочек Мария надела черные туфли на высоком каблуке. Если в баре она всегда появлялась с густым, тяжелым макияжем, то теперь ее глаза и губы были лишь слегка подкрашены. Она хотела, чтобы он увидел настоящую Марию.

Теперь она ничего не скрывала от него.

— Ты отлично выглядишь, — сказал он.

— Спасибо. — Мария опустила голову.

По всей видимости, этот комплимент был для нее неожиданным, но приятным. Коннор решил, что ему следует чаще говорить ей что-то хорошее.

— Где его отец?

Она снова пожала плечами:

— Не могу сказать. Он может находиться в любом из пятидесяти штатов. Он не платит алименты, но мой адвокат не может найти его. Так что…

Коннор кивнул. Вот откуда в ней эта усталость

и равнодушие. Ему нетрудно было понять чувства Марии, ведь и его в свое время бросил отец.

— И ты предполагала, что я, как и он, тут же в ужасе убегу от вас?

— Да, так я и думала. Я же сказала тебе, что ты не будешь первым. — Ее голос слегка дрожал, хотя она хотела казаться уверенной в себе.

Коннор обернулся и посмотрел на свою машину, припаркованную на стоянке на противоположной стороне улицы. Свобода была всего в нескольких шагах от него. Он распрямил плечи, чувствуя в спине напряжение. Он мог прямо сейчас сделать несколько шагов, сесть в машину и уехать, навсегда оставив Марию и ее сына.

Ему совсем не хотелось повторять ошибку, которую сделал его отец. Коннор не должен приносить этим людям боль, потому что ему самому случалось оказываться на месте тех, кого оставляли. Но в то же время он понимал, что не сможет дать Марии и ее ребенку то, чего они от него ждут.

Но что-то, какие-то отдаленные и еще плохо осознаваемые им самим чувства удержали его от этого шага. Коннор вспомнил свою мать, которая чем-то напоминала ему Марию, она, бывало, уходила на работу, оставляя его одного у соседей. Это была пожилая пара, с трудом сводившая концы с концами, и мать никогда не давала им денег. В то время его отец был где-то далеко. А потом исчезла и мать, она просто не вернулась с работы. Так как у Коннора имелись еще брат и сестра, соседи не смогли оставить всех детей у себя, и с того времени началось бесконечное путешествие по сиротским приютам.

Коннор обвинял во всем отца, а для матери всегда находил оправдания. Но сейчас, глядя на Марию, он начал понимать, что и мать несла ответственность за покалеченную жизнь детей. Ее выбор определялся прежде всего собственными эгоистическими желаниями. О детях и их потребностях она совсем не думала. Она была ничем не лучше отца.

Мария терпеливо ждала, пока Коннор перебирал в памяти свои воспоминания и пытался сделать выбор. Перед ним стояла женщина, которая прекрасно отдавала себе отчет в своих действиях и которая сразу же поставила на первое место ребенка, а на второе — свои потребности. И это восхищало Коннора.

Сейчас он мог последовать зову своего сердца и стать для Марии близким человеком. Или навсегда уйти и вести тот образ жизни, к которому привык. Коннор с трудом сглотнул.

— А кто присматривает за ним, когда тебя нет дома?

Она махнула головой в сторону соседнего дома:

— Сосед.

Коннор вздрогнул. Он годами работал с детьми в реабилитационном центре, и его уже не могли поразить никакие истории. Но сейчас Мария и ее ребенок каким-то непостижимым образом перевернули все с ног на голову. Они потрясли его.

«Беги, — шептал ему внутренний голос. — Пока еще не слишком поздно, беги». Но если он сейчас уйдет, то никогда не узнает чего-то очень важного, потеряет нечто большое и значимое.

Словно со стороны, Коннор услышал собственный голос:

— Почему бы нам всем вместе не отправиться куда-нибудь перекусить?

Глаза Марии широко распахнулись, на губах появилась робкая улыбка. Коннор почувствовал себя немного увереннее. Он ведь давно дал себе клятву, что никогда не поступит, как его отец. Оставалось только надеяться, что ему удастся справиться с этой ситуацией.