Как воспитать ниндзю
Шрифт:
– Тише вы! – прошипел подошедший отец. – Еще не все кончено...
– Впереди опять корабли... – одними губами сказала я.
Капитан грязно выругался.
Я расставила фишки.
Наступал рассвет, хотя туман еще был очень силен.
Я подвигала фишки.
Посмотрела. Долго посмотрела. Ушки на макушке.
Мимо них ход был лишь в западню.
Капитан тоже смотрел, приноравливаясь, как пройти.
Никак.
Я лениво смешала фишки рукой, сметя их к черту.
– Может пуганем напоследок?! – я выпрямилась. –
Мои все распрямлялись с давно ожиданой ленивой готовностью, разминая руки и тело. Они ждали приказаний.
Мари, примериваясь, разворачивала пушку, прислушиваясь.
Команда корабля побледнела.
Корабли блокировали порт, но мы вышли неудачно, по обеим сторонам были буруны, рифы, скалы и форт на утесе. Открытый ход лишь в залив, из которого ход закрыт. Очевидно, ночью в тумане их корабли снесло.
– А обойти нельзя?
– Тут берег... – лениво сказала я. И взяв бумагу, ловко мгновенно набросала угольком рисунок... Тут и тут дворы, тут таверна, с обеих сторон жилые поселения вот так... Тут, скорей всего залив... Тут и тут буруны и камни, шумят... Здесь, здесь и здесь...
– Я знаю это место... – вдруг сказал капитан. – Это порт Нанси...
Он побледнел. Он шел с контрабандой. А это не только корабли с вином, но и галеры с каторжниками. А чаще и виселица.
– Что делать, что делать? – забормотал он отчаянно.
– Зайти в порт и высадить нас прямо в порту! – нахально откинулась на бортик я. – Войдем тихо, неслышно, никто и не поймет, что мы вошли не раньше... А без нас и контрабанды, что они сделают кораблю и вам?
Они ошалели от такой наглости.
Несколько минут они смотрели на меня в шоке.
Высадится в самом сердце таможни и уехать на конях открыто, когда никто и не поймет, что сюда вообще приехали. Ведь пройти мимо стражи без шума было невозможно для человека. Да и никто не ждал в тумане.
Индеец выставлял фишки на рисунке.
Капитан, нырнув в одну единственную щель между кораблями, благополучно вошел в залив.
– Ты сумеешь провести по звуку, точно указывая буруны? – нервно склонился ко мне капитан. – Это очень сложный подход, тут нужен лоцман.
Я посмотрела на него.
– Придется... – лениво пожала я плечами. Я буду отмахивать руками, а вы делать.
Мы скользнули между рифами, причем я всматривалась и вслушивалась, давая отмашку. Слава Богу, капитан бывал тут не раз и с моей помощью мог вести корабль вслепую.
Мари нервно расхаживала возле пушек, готовая стрелять в любую минуту. Впрочем, до берега было рукой подать.
Мы были уже в порту – начинался рассвет, уходил туман, рассасывались тени.
Мы ткнулись в дощатый настил причала почти беззвучно. Ни звука. Тюфяки с тряпками. Я мгновенно и беззвучно перескочила на берег, словив канат и четко и ловко закрепив его. В одиночку жестко притянув корабль, отчего глаза у команды странно раскрылись. Но мне сейчас было не до маскировки.
– Вы поможете нам увести на одиночных конях контрабанду, и будем считать, что мы в расчете... – тихо наклонился ко мне капитан.
Я поморщилась.
Он принял это за согласие и сам был виноват.
Впрочем, подумав, я решила, что прикрытие контрабандиста, если за нами наблюдают, не самое худшее.
Тишина стояла мертвая... Все словно воды в рот понабирали – чуяли опасность...
Даже на полу корабля были положены старые ковры, так что люди ходили с грузом как мертвецы, даже страшно. Быстро носили ящики, а мы осторожно вывели лошадей с завязанными мордами из глухого трюма, начисто оббитого соломой и тряпками, так что наружу ни звука не доносилось.
Копыта у коней были, естественно, обмотаны.
Все работали молча, быстро, сразу грузили тюки на коней и тут же уводили с причала, на корабле оказалась контрабандой роскошная пролетка, в нее погрузили ящики и бочонки, а потом корабль отчалил от причала.
И тут в гавань, неся клочки тумана, вошли корабли.
Пролетка дернулась и тихонько отъехала от причала.
И завернула за поворот. Дружный выдох вырвался их глоток могучих матросов, которые, кажись, затаили дыхание, когда увидели корабли.
Они вошли слишком поздно – корабль стал обычным кораблем. Утром матросы не смогут вспомнить, когда они приплыли, ибо напьются, а ничего запрещенного – нет. Утром солдаты тоже не смогут вспомнить, когда мы приплыли, ибо мы мирно стояли в порту. Еще один корабль, и все.
Пассажиров – тоже нет.
А на нет и вопроса нет.
Мы молча и осторожно провели лошадей с завязанными тряпками копытами мимо уснувшего постового на выезде из города. Было видно, что бедняга всю ночь бодрствовал, не закрывал глаз.
Впрочем, от него пахло вином – ночью было холодно.
Ну, он и согрелся.
Потом согрелись мы, ударив по коням.
Через какое-то время мы распрощались с нашими попутчиками.
Нельзя сказать, чтоб эти прощания были особо теплыми. Когда в друг друга тайно нацелено оружие и все держат других на прицеле пистолетов, точнее мы держали их под плащами, ибо у них пистолеты куда-то исчезли, становится жарко или холодно, но не тепло.
– Е-если мы исчезнем с вещами, – заикаясь, сказал капитан, поехавший с нами, – наши товарищи все расскажут солдатам... Е-если я не вернусь...
Я скривила губы.
– Оставь их живыми... – махнула я рукой отцу, залазя на тощего дьявола, который ревниво храпел.
– Они сейчас будут стрелять... – возразила мама.
– Из пальцев... – оборвала я. И обернулась с коня к капитану. – Дурак, как только вернешься на корабль, сразу иди в пороховой погреб и потуши свечку, которая там горит, обмотанная фитилем на половине... Там новый вход в погреб прорезан со стороны наших кают, и там же незаметно лежит свечка... Дарю тебе жизнь.