Как возникло человечество
Шрифт:
Одним из сложнейших вопросов является проблема периодизации археолита. Г.Мортилье, создавший первую четкую схему периодизации палеолита, выделил в периоде, который мы называем археолитом, первоначально лишь две эпохи — шелль и мустье (1903, с. 189). В дальнейшем им была введена между шеллем и мустье третья эпоха — ашельская, переходная от первой ко второй. „Орудия, оббитые с двух сторон, — писал Г.Мортилье (1903, с.133), — характеризуют шелльскую эпоху. Орудия с одной оббитой стороной характерны для… мустьерской эпохи. Смешение обоих родов орудий характеризует ашельскую, переходную между низшей и средней палеолитической эпохами". Заменив двухчленное деление археолита [62] (шелль, мустье) трехчленным (шелль, ашель, мустье), Г.Мортилье в то же время не счел возможным отказаться и от двухчленного. Одновременно с введением ашеля археолит был им разделен на два основных периода: на нижний и средний палеолит. Но это последнее деление, которое
62
Точнее, периода, выделенного нами под названием археолита. Сам Г. Моргилье этого периода никогда не выделял и не обозначал одним термином, Однако для краткости мы в дальнейшем изложении будем говорить не о периоде, названном нами археолитом, а просто об археолите.
Отчетливо сознавая необходимость деления археолита на два основных периода, Г.Мортилье в то же время видел, что граница между ними не совпадает ни с гранью между шеллем и ашелем, ни с гранью между ашелем и мустье. Ответить на вопрос, где проходит эта граница, он не мог. Собственно, и сама ашельская эпоха была введена им потому, что он не мог уловить, где кончается первый и начинается второй этап археолита.
Если сам Г.Мортилье не решался отнести ашель ни к нижнему, ни к среднему палеолиту, то в позднейшей литературе установился взгляд, что грань между нижним и средним палеолитом совпадает с рубежом, отделяющим ашель от мустье, что к нижнему палеолиту относятся шелль и ашель, а к среднему— мустье. Однако эта точка зрения расходится с фактическим материалом. Нет никаких данных, позволяющих считать грань между ашелем и мустье более глубокой, чем грань между шеллем и ашелем. Граница между ашелем и мустье носит настолько неопределенный характер, что вообще не может быть установлена. Многие археологи прямо утверждают, что раннее мустье совпадает с поздним ашелем (Обермайер, 1913, с. 183; Арциховский, 1947, с. 13–14; Окладников, 19586, с.69). „Следует отметить, — пишет П.П.Ефименко, — что в пещерных местонахождениях с хорошо выраженными напластованиями соответствующего времени, как, например, в нижнем гроте Мустье, слои с инвентарем мустьерского и позднеашельского характера, с ручными рубилами и без рубил часто взаимно чередуются, указывая тем самым на одновременное существование в данной части Европы двух различных приемов изготовления орудий — „ашельского" и „мустьерского" (1953, с. 150; см. также с.245). Невозможно также отделить и поздний шелль от раннего ашеля (Паничкина, 1950, с.43–44; Арциховский, 1955, с.28).
Накопление данных, свидетельствующих о неразрывной связи между шеллем и ранним ашелем, с одной стороны, и поздним ашелем и мустье, с другой стороны, привело целый ряд археологов к выводу, что грань между нижним и средним палеолитом проходит между ранним и поздним ашелем. Одним из первых к такому выводу пришел А.В.Арциховский, прямо отнесший (1947, с.11) шелль и ранний ашель к нижнему палеолиту, а поздний ашель вместе с мустье к среднему палеолиту. То же деление, хотя и не вполне последовательно, было несколько ранее проведено В.И.Равдоникасом (1939, I, с. 185). П.П.Ефименко в третьем издании своей монографии „Первобытное общество" (1953) в целом придерживается традиционной точки зрения, но весь приводимый им фактический материал убедительно свидетельствует о том, что переломным моментом в развитии археолита является не смена ашеля мустье, а переход от раннего ашеля к позднему (с. 148–149, 156–159, 179 и др.). Да и сам П.П.Ефименко часто объединяет шелль и ранний ашель, противопоставляя их рассматриваемым также вместе позднему ашелю и мустье. Нужно отметить, что в первых двух изданиях своего труда (1934а, 1938) П.П.Ефименко был более последователен. „…Состояние культуры, которое обычно определяется как поздний ашель, — читаем мы в первом издании, — в действительности должно быть отнесено к мустьерской эпохе… Таким образом, мустьерская стадия истории палеолитической культуры… в противоположность обычным представлениям должна начинаться приблизительно с середины ашельской эпохи, если пользоваться этим термином в обычном понимании" (1934а, с. 167; см. также: 1938, с.227).
Все это вместе взятое дает достаточно оснований для деления археолита на два основных периода, из которых первый включает шелль и ранний ашель, а второй — поздний ашель и мустье.
Выделение основных этапов археолита дает прочную основу для выявления внутренней объективной логики развития каменной индустрии в период становления человека и общества. Эта задача в значительной степени облегчается тем обстоятельством, что развитие каменной индустрии в эту эпоху носило в основном одинаковый характер по всей территории расселения формирующихся людей.
„Повсюду, где только прослеживаются памятники нижнепалеолитического времени, эти наиболее ранние памятники человеческой культуры, дошедшие до нас, — пишет С.Н.Замятнин (1951, с.117), — они рисуют совершенно сходную картину, поражающую своей однородностью… Везде этот процесс шел от простейшего раскалывания камня к повторному скалыванию нескольких отщепов от одного куска породы, более пригодной для обработки (и к возникновению, таким образом, примитивного ядрища), далее — к постепенному увеличению правильности формы отщепа и ядрища, затем — к приспособлению того и другого путем подправки для лучшего использования в работе, и, наконец, в результате этой подправки, появлялись три-четыре устойчивые намеренно изготовляемые формы орудий (ручное рубило, остроконечник, скребло)". Этот взгляд, разделяемый большинством советских археологов, находит свое все большее и большее подтверждение в накапливаемом наукой фактическом материале.
Новые археологические данные заставили, например, отказаться от представления о своеобразии пути развития крымского палеолита (Крайнов, 1947, с.29). Несостоятельной оказалась и предпринятая А.Брейлем и целым рядом других зарубежных ученых попытка противопоставить технику рубил технике отщепов (Замятнин, 1951; Борисковский, 1953; Формозов, 1958а, 19586). Все больше выясняется ошибочность выдвинутого Х.Мовиусом (Movius, 1944) положения о существовании в эпоху раннего палеолита (археолита) двух совершенно самостоятельных культурных областей, из которых одна (Западная и Южная Европа, Африка, Передняя Азия и Индостан) характеризуется употреблением ручных рубил, а другая (Северо-Западная Индия, Верхняя Бирма, Китай, Малакка, Ява) — употреблением вместо рубила грубого рубящего орудия, обработанного с одной стороны (чоппера).
Сам Х.Мовиус не может не признать, что грубые рубящие орудия встречаются вместе с ручными рубилами по всей территории, рассматриваемой им как область ручных рубил (р. 104–107). Не может он также не признать факта находки ручных рубил в Северо-Западной Индии, на Яве и Малакке, т. е. на территориях, характеризуемых им как область грубых рубящих орудий (р.21–28, 91 — 107, 111–113). Ручные рубила найдены и в других районах этой области— в Китае, Верхней Бирме (Замятнин, 1951, с.115–116; У Жукан и Чебоксаров, 1959, с.8–9; Pei Wen-Ghung, 1937, p.224 и др.). В результате новых археологических открытий, пишет В.Е.Ларичев (1960, с.115), „старые представления о низшем палеолите Китая, который традиционно считался особым культурным миром, где развитие шло особыми путями, вне связи с западными культурами, коренным образом меняются. Новые находки свидетельствуют о том, что ни о какой изолированности и резком своеобразии нижнего палеолита Китая говорить не приходится".
Положение о единстве развития техники обработки камня в археолите нельзя понимать как полное отрицание существования какого бы то ни было своеобразия каменного инвентаря разных стоянок, относящихся к одному времени. Некоторое своеобразие не могло не иметь места. Оно находит выражение, в частности, в различии процентного соотношения разных типов орудий (Паничкина, 1952, 1953; Борисковский, 1957а; Формозов, 1958а, 19586). Более ярко своеобразие проявлялось в тех случаях, когда для изготовления орудий использовался материал, по своим качествам значительно отличавшийся от кремня, являвшегося породой, наиболее пригодной для этой цели (Арциховский, 1947, с.9). Своеобразием отличается, например, аньятская культура Верхней Бирмы, большая часть орудий которой изготовлена из ископаемого дерева (Movius, 1944, р.34–44; Сорокин,). Однако это своеобразие является относительным, „Сделанные из ископаемого дерева шелльские отщепы, грубые рубящие орудия и ручные рубила Бирмы, — пишет П.И.Борисковский (1957а, с.55), — ничем существенным не отличаются от изготовленных из обсидиана отщепов, грубых рубящих орудий и ручных рубил Армении и от кремневых отщепов, грубых рубящих орудий и ручных рубил Франции".
Еще в эпоху эолита наряду с техникой разбивания возник и получил развитие новый прием обработки камня, состоящий в отбивании от каменного желвака (или гальки) осколков и тем самым в оббивании желвака (гальки) Деятельность поздних предлюдей, у которых зародился данный прием обработки камня, была не целенаправленной, сознательной, а рефлекторной. Первоначально она была направлена не к получению орудия определенного типа (осколка иди оббитого валуна), а вообще к получению куска камня, пригодного для использования в качестве орудия. Что оказывалось более пригодным для использования в качестве средства труда, — отбитые от гальки осколки или сама оббитая галька, определял первоначально случай. Чаще всего в дело шли и осколки, и оббитый желвак. Техника отбивания поздних предлюдей была одновременно и техникой оббивания, она первоначально представляла собой единую технику отбивки-оббивки.
Следующий шаг в развитии деятельности по обработке камня должен был состоять в ее дифференцировании. С одной стороны, развитие должно было пойти по линии получения все более совершенных орудий из оббиваемого каменного валуна и привести в конце концов к превращению отбивки осколков от валуна лишь в средство придания ему определенной формы, т. е к выделению техники оббивки. С другой стороны, развитие техники отбивки-оббивки могло пойти по линии получения отщепов, как можно более пригодных для функционирования в качестве орудия безотносительно к тому, какую форму примет валун, от которого они отбивались, т. е. по линии, ведущей к появлению самостоятельной техники отбивки.