Как выжить и победить в Афгане. Боевой опыт Спецназа ГРУ

Баленко Сергей Викторович

– Майор, проверь это дело. Афганца-наводчика проверь. Как человека прошу. Не мог я ошибиться.

И разогнувшись, почувствовал облегчение в позвоночнике.

* * *

Низкий потолок гауптвахты, казалось, придавил воздух, сжал его до невозможной температуры и духоты. Зубов повалился на кровать и закрыл глаза. Вошедшие вслед за ним дежурные по офицерской гауптвахте – старый прапорщик и молоденький акселерат, на голову выше прапорщика, – робко стояли у порога, как бы ожидая от офицера команды.

«Ну, чего вам? Вы тут командуете, а не я», – подумал

Зубов, расстегивая ворот. Прапорщик, дождавшийся обращенного на себя взора офицера (а кто на гауптвахту идет весело?), лицом, плечами и всей фигурой изобразил сожаление, что ничем не может облегчить положение «посаженного».

– Я тут… это… завтра в отпуск…. Так вот… сержант Носков, – отрекомендовал он долговязого, стоявшего за спиной.

– Тебя как звать-то? – спросил Зубов Носкова, когда, чуть потоптавшись и не услышав от «посаженного» никаких слов, прапорщик удалился.

– Василий, – хрипло прокашлял сержант.

– А чего у тебя, Василий, лычки на погонах выцветшие? Давно здесь?

– Да нет, такие дали.

– Ты вот что, Василий. Позвони-ка в разведбат, найди сержанта Губина и скажи ему, что ротному, мол, жарко.

Василий понимающе улыбнулся: все знают балагура Губина. В нынешнем положении старшему лейтенанту только юмором и спасаться, а он, Василий, понимает и одобряет шутку.

– Ты понял, Василий? – строго, не отвечая улыбкой на его улыбку, спросил Зубов и отвернулся к стене, показывая, что будет спать.

В скукоте гауптвахты такое поручение для дежурного – подарок судьбы, развлечение. Предвкушая веселую болтовню с Губиным, сержант вскоре позвонил в разведбат.

– Передай старшему лейтенанту, что опахало обеспечим, – серьезно пробубнил Вовка.

– Гы-гы! – попытался включиться в Вовкин юмор Вася, но озадаченно услышал зуммер отбоя. Вспомнив, что сегодня суббота, значит, гонят киношку, он побежал туда, раз с Губиным «кина» не вышло.

Вернувшись, Вася с изумлением увидел вделанный в стену камеры № 12 кондиционер. На дверной ручке – картонка с надписью: «Не мешать отдыхать!». Плевать Вася хотел на это неуставное объявление! Он решительно потянул за ручку, сорвал картонку и еще больше изумился. Над кроватью появилась полка с книгами, на тумбочке магнитофон, на полу рядом с ящиком минеральной воды свистел электрочайник.

– Захади, дарагой, гостем будешь! – широким жестом с кавказским акцентом пригласил Зубов Васю и принялся открывать банку «Си-си». – Как дела на воле? Что слышно? Что говорят обо мне?

Вася ошалело крутил головой, оглядывая весь этот негауптвахтный комфорт, и молчал. Наконец, в нем вызрела реакция:

– Товарищ старший лейтенант, а как же это? Ведь не положено. Меня самого посадят, если узнают.

– А ты никому не говори.

– Как же не говорить? Ведь начальники караула…

– Каждый начальник караула может оказаться на моем месте, – загадочно проговорил Зубов. – Ладно, Вася, Аллах не выдаст, свинья не съест. Иди, спать буду.

Еще не было в его сознательной жизни столько сна подряд. Убаюкивало мерное рокотание кондиционера, холодные струи заставляли кутаться в одеяло, дремота благостно растворяла в груди горький комок обиды и

тревоги. В мареве сонных грез всплывали лица жены и дочери, родителей. Не просыпаться бы!

* * *

Чекисты все же «раскололи» «наводчика». По сговору с душманами он вел разведроту Зубова в ловушку. Когда об этом доложили комбату, у того исказилось всегда спокойно-холодное скульптурно правильное лицо. В глазах засветилась радость, что Зубов, его офицер Зубов, не виноват и честь батальона будет восстановлена, а из черной дыры открытого рта должен был вот-вот вырваться крик боли и раскаяния, но так и застрял, захлебнувшись в досадливом кряке.

«Как же теперь быть с посаженным на гауптвахту самолюбивым бунтарем? О происшествии знают во всех частях джелалабадского гарнизона. Пойдет гулять легенда, как дуролом комбат зря обидел талантливого командира роты. Что же делать? Послать кого-нибудь, чтобы передал приказ об освобождении? Но надо знать характер этого строптивца. Откажется выходить, стервец. Потребует «наказания виновных, восстановления попранной справедливости». Чего доброго, в Кабул «телегу» пошлет, мол, боевого офицера «с грязью смешали». Придется идти самому, хоть это и унизительно. Не пристало комбату перед ротным извиняться. Мало ли что бывает?! Ну накричал, оскорбил… Мне, что ли, не приходилось? В армии да в боевой обстановке… Проглоти и не кашляй! А перед этим, видишь ли, надо расшаркаться. Да еще неизвестно, соизволит ли его светлость принять твои извинения. Ишь, какое поколение пошло», – рассуждал сам с собой комбат, а ноги несли на гауптвахту.

По старой командирской привычке он начал с разноса выскочившего ему навстречу с рапортом начальника караула. Всегда найдется статья Устава гарнизонной и караульной службы, которую в точности не выполняют. Переходя от камеры к камере, ожидая за каждой очередной дверью Зубова, распекая зычным баритоном начальника караула, комбат уже разговаривал с ним, зная, что тот его слышит.

– А ты не ерепенься, не ерепенься! Подумаешь, какие мы нежные! Сделал начальник замечание – мотай на ус и претворяй!

Открыв дверь с номером 12, комбат сразу догадался по комфорту о зубовской самодеятельности и обрадовался возможности позубоскалить, с юмора легче начинать тяжелый разговор.

– А это что у вас тут, товарищ начальник караула? Филиал санатория «Фирюза»? Или кабинет интенсивной терапии?

– Никак нет! – подавленно, механически отвечал начкар, которому не до юмора.

– Кто здесь сидит? Или лежит? – взглянув на завернутую с головой в одеяло мумию на кровати, как можно равнодушнее спросил комбат.

– Старший лейтенант Зубов.

– Где вы видите старшего лейтенанта? Если бы Зубов был здесь, он приветствовал бы своего комбата, как положено по уставу, так или нет? А здесь, видите, никого нет.

Комбат прошел к кровати и неожиданно плюхнулся на спину Зубова. Увесистый, в сотню килограммов «аргумент» подполковника озадачил Олега. Ничего не придумав, он решил молча терпеть.

– У-уф! Отдохнуть немного здесь от жары, что ли? – устраиваясь поудобней, сказал комбат и попросил начкара открыть бутылку минеральной воды.