Как я босса похитила
Шрифт:
— Ты не просишь за себя, — медленно сказал Воронцов, — а ведь ради этого и похитила.
Оля невесело улыбнулась.
— Думаю, что мне лучше не возвращаться. После… всего.
Простыня чуть сползла с одного бедра. Впрочем, думала Оля, если она упадет, ей все равно будет на чем… хм, повиснуть.
— Опять не туда смотришь, похитительница, — пробормотал Воронцов.
— Прости, — пискнула Оля.
Вжалась в стену возле раковины.
— Прости за испорченную одежду, за похищение это дурацкое, за то, что вмешалась в твои планы,
— Я так понимаю, это долгий список?
— Да…
Воронцов подцепил ее футболку и потянул вверх, обнажая грудь.
— Хочешь продолжить?
И раньше, чем она ответила, нагнулся и провел языком по ареоле. Кожа покрылась мурашками, соски заныли от желания. Оля сжала бедра, и это не укрылось от взгляда Воронцова. Не прекращая ласкать грудь, он потянулся к леггинсам и стянул их до колен.
Ребята пожарные уже выехали, тушить завтрашнюю проду:)
Глава 12. Ой
Он целовал то одну, то вторую ее грудь, проводя языком по коже, а руки странствовали по спине, животу и ягодицам, заставляя Олю переминаться с ноги на ногу в ожидании, когда же он избавит ее от трусиков.
Она запустила руки в его темные волосы, мечтая о том, как бы сама опустилась на колени и сдернула эту ненавистную простыню. Потом провела бы языком по всей длине, наслаждаясь вкусом и пульсацией под пальцем и губами.
Она бы не спешила. Нет, она бы даже позволила ему кончить первым, чтобы во второй раз он смог разогреть ее для большего. Правда, у них был только один презерватив…
Воронцов поднялся и скользнул языком в ее рот. А после прошептал:
— Что с тобой? Вчера ты не была такой зажатой, насколько я помню.
Глупо говорить, что она стесняется. Особенно после вчерашнего. А как попросить о большем?… У нее ведь даже язык не повернется сказать: «Возьми меня так же, как вчера, потому что я уже хочу тебя настолько сильно, что и детское масло нам не понадобится».
Но от мысли, что сейчас своим поведением Оля испортит все впечатление от вчерашней ночи, она запаниковала еще больше.
— Все хорошо, — только и ответила она.
Потянулась к его губам, позволила завладеть ее ртом, но расслабиться не получалось.
Она хотела оседлать его и позволить творить языком безумные вещи, пока она будет делать то же самое своим, но как сказать об этом? Как об этом говорят? Почему эти «грязные» словечки стоят поперек горла?
Воронцов снова отстранился.
— Да что не так?
Всё, могла бы ответить Оля, всё не так. И прежде всего она трезвая! А куда девать желания, которые вспыхнули в ней вчера под действием алкоголя и как их совместить с обычной жизнью, она не знает.
— Если хочешь, — прошептал Воронцов, — я могу прямо сейчас позвонить мастеру.
Оля покачала головой, прикусив губу, потянулась к простыне на его
Пробравшись под простыню, провела подушечками пальцев по волоскам на животе Воронцова и ниже, пока не сжала основание члена.
Застонали оба.
Дыхание перехватило оттого, каким горячим и твердым он был. Воспоминания о вчерашнем захлестнули жаром. Нет уж! Теперь он ни за что не должен уходить от нее, пока она в таком состоянии!
Воронцов поддел большими пальцами ее трусики и, наконец, спустил до колен. Оля задрожала.
Воронцов снова внимательно посмотрел на нее, словно пытался прочесть ее мысли, которые она держала за семью печатями. Не отрывая от нее взгляда, медленно облизал указательный палец. Оля следила, как завороженная, за его действиями.
А после он почти опустил руку, но вдруг остановился и, по-прежнему глядя на Олю, коснулся ее губ тем же пальцем. Оля приоткрыла рот. Сердце бешено билось от осознания, что она делает. Не бог весть что, вчера она вытворяла вещи и похуже, но, черт возьми, вчера не считается!
Оля приоткрыла рот, втянула палец Воронцова и, прикрыв глаза, поиграла языком. О, как она хотела сделать тоже самое и не только с пальцем!
С закрытыми глазами представить, что во рту не палец, было проще. Руки, которыми она касалась его члена, вторили движениям языка. Но что-то по-прежнему держало ее от того, чтобы не рухнуть перед Воронцовым на колени, как бы сильно она этого не хотела.
Простыня не выдержала и упала на пол. Теперь он стоял перед ней абсолютно голый. Оля открыла глаза и посмотрела вниз. Кровь вскипела в жилах. Воронцов сделал тоже самое. Потом их глаза встретились.
Он медленно вытащил палец из ее рта, коленом раздвинул ее бедра, и Оля сильнее вцепилась в его член.
Палец скользнул между ног. Скользкое, аккуратное касание, почти как движение языка. Воронцов подхватил ее бедро второй рукой и закинул себе на талию. Оля продолжала двигать руками вверх и вниз, когда Воронцов набросился на ее губы в жарком поцелуе, а палец стал кружить вокруг клитора.
Оля застонала ему в рот. Провела подушечками пальцев по головке, скользнула руками ниже, пока его палец дразнил ее. Она мечтала о сильных быстрых движениях, отвечая ему, но Воронцов не спешил и не велся на ее откровенные движения бедер.
Он изводил ее, и поэтому она старалась отвечать ему тем же. Иногда он терял контроль и начинал двигать бедрами с ней в такт, но сразу же брал себя в руки, а Оля, не прерывая страстного танца языка в его рту, мельком улыбалась.
Воронцов подводил ее к краю и отступал, доводил почти до пика и убирал руку. В конце концов, Оля разозлилась. И сама не поняла, как, но когда он снова не позволил ей кончить, она убрала руку с его члена и сама коснулась себя.
Их пальцы встретились. Глаза Воронцова потемнели, а Оля откинула голову назад, провела рукой, точно зная, как доставить удовольствие самой себе, одно движение, второе…