Как я был самостоятельным (сборник)
Шрифт:
Я снова сбегал в другую комнату, вернулся оттуда с ножницами и присел перед конем. Через минуту пышный мочальный хвост лежал на полу, а я поднялся с мокрой от испарины спиной.
– Вот и все! Вот и пожалуйста! И ничего тут такого нет…
Сделать из лошади козла оказалось работой сложной и трудной. Мне пришлось искать, где у папы лежат плитки сухого столярного клея, потом толочь его, чтобы он быстрее размок, потом варить его в маленькой кастрюльке (подходящей банки в доме не оказалось).
Потом мы принялись делать рога. Сначала Аглая свернула из бумаги узенькие фунтики, и мы приклеили
Для бороды мы, конечно, использовали часть отрезанного мной хвоста, но и тут пришлось помучиться, потому что руки у нас были все в клею и мочалка больше прилипала к пальцам, чем к лошадиной морде. Когда борода была наконец готова, Дудкин заявил, что лошадь надо перекрасить из светло-коричневого в другой какой-нибудь цвет, хотя бы в белый. Зубной пасты оказалось мало, и Зина предложила покрасить мукой. Я достал муки, и мы разболтали ее в тазике, так что получилось нечто вроде теста для блинов.
Чем дольше мы работали, тем больше у меня скребли на сердце кошки, когда я смотрел на паркетный пол, заляпанный клеем, жидким тестом и облепленный кусочками мочалки.
Пробило два часа. «Королева» заторопилась:
– Васька, пойдем, обедать пора. Антон, кончай скорей. В пять часов спектакль, а мы и не репетировали сегодня из-за твоего козла.
Только теперь я вспомнил, что ничего не ел со вчерашнего вечера. В животе у меня бурчало, в голове неприятно шумело.
Держа в левой руке тазик с тестом, а в правой – старую кисточку для бритья, Дудкин мазнул по коню еще разок, отошел шага на два и склонил голову набок. Потом он бросил кисточку в таз, а таз поставил на стол и вздохнул:
– Зря только коня испортили.
Аглая передернула плечами:
– У, какой-то ты!.. Тебе все плохо! Фанерный ему плох, этот плох…
– А по-твоему, хорош, да, хорош? – закричал Дудкин. – Ты посмотри на него: у тебя мурашки по спине не бегают? Ведь он на черта похож, с которого содрали шкуру, а ты – хорош!
Я не представлял себе, как выглядит черт без шкуры, но то существо, которое у нас получилось, и правда имело вид жутковатый.
Непросохшее тесто блестело скользким блеском, один картонный рог надломился и свесился набок, куцый хвост, испачканный клеем, превратился в какую-то сосульку, а рыжая борода, наоборот, была слишком пышна и топорщилась во все стороны.
Как видно, и Аглае стало не по себе, потому что она больше не возражала Антону. На некоторое время в комнате воцарилось унылое молчание.
– Аглая! – закричали вдруг за окном сразу несколько голосов. – Эй, Аглая!
Дудкин!
– Мы здесь! – отозвалась Аглая, подбежав к окну.
– «Здесь! Здесь!» Мы вас два часа ищем. Ушли куда-то и не предупредили. Хотите спектакль сорвать?
– Идите сюда. Мы здесь репетируем, в двадцать второй. – Аглая отошла от окна. – Леша, поди открой, это еще артисты идут… Антошка, мы Сене Ласточкину козла покажем. Он староста кружка, пусть как хочет, так и решает.
Я открыл входную дверь, и в квартиру ввалились еще человек шесть ребят. Среди них выделялся плечистый мальчишка с самоуверенной физиономией.
– Сеня, гляди! – обратилась к нему Аглая. – Мы вот какого козла вместо фанерного сделали, а Дудкину и этот не нравится.
Мальчишка посмотрел на наше страшилище маленькими узкими глазами.
– Халтура! – проворчал он и добавил: – Я вам получше козла достану. Живого. Настоящего.
– Во! Настоящего! – обрадовались артисты. – Конечно, хорошо бы настоящего, только где ты его возьмешь?
– У моего дяди есть козел. В сарайчике живет. Только бодливый, черт!
– Это ничего, что бодливый, – сказал Дудкин. – Лишь бы дядя позволил взять.
– А мы его и спрашивать не будем. Потихоньку возьмем, а потом обратно… Вот где бы его спрятать до спектакля? А то дядя скоро вернется, тогда ничего не получится.
Все помолчали, обдумывая этот вопрос.
– В закоулке каком-нибудь привязать, и все.
– В закоулке украсть могут.
– Сторожить по очереди будем.
Сеня качнул головой:
– Не годится. Дядя увидит, что козла нет, и пойдет его искать по дворам и закоулкам. – Он помолчал. – У Юрки спрячем. Юра, у тебя отец с матерью по воскресеньям работают и квартира отдельная. В квартирах козлов не ищут.
Мальчик, которого звали Юрой, вытаращил на Сеню глаза:
– Ты что, с ума сошел? Ты знаешь, что мне за это будет!
На Юру напали со всех сторон:
– Не хочешь помочь товарищам, да?
– Вот Сеня наверняка знает, что от дяди попадет, а и то не боится для общего дела.
– Ругайтесь себе сколько хотите, – ответил Юра. – Я лучше из кружка совсем уйду, а козла в квартиру пускать не буду. У меня голова на плечах еще есть.
– А я знаю, где козла спрятать! – воскликнула Аглая. – Леша, мы к тебе его приведем. Хорошо?
Тут уж я оторопел. Я почувствовал, что козел в квартире, да еще почти что краденый, – это уж слишком.
– Я… ко мне козла…
У меня пересохло в горле, я поперхнулся. Аглая этим воспользовалась. Быстро поглядывая на меня, она заговорила с воодушевлением:
– К Леше поставим. Леша не такой нюня, как Юрка. Правда, Леша? Он мальчишка самостоятельный, не какой-нибудь маменькин сынок. Да, Леша? Мы к нему поставим козла в прихожую, и все пойдем обедать. Он часочка два всего постоит, а перед спектаклем заберем. И никто даже ничего и не узнает. Леша, верно я говорю? Ты не забоишься, как Юрка, да, Леша?
– Я… мне…
Я снова запнулся. Все ждали моего ответа, ждала и Аглая. Она раскраснелась, маленькие черные глаза ее блестели, цветные зеркальные шарики покачивались под розовыми ушами. И я не смог отказаться. Я посмотрел на Юру, которому Аглая ставила меня в пример, и слегка расправил плечи: