Как я был самостоятельным
Шрифт:
– Пальма, фас! Фас!
Пальма рванулась, выдернула веревку из руки Олега и с яростным лаем понеслась к милиционеру.
– Тикай! – в ту же секунду крикнул Гриша.
Что было дальше с Пальмой, ребята не видели. Кинув стеганку на тротуар, Гриша юркнул в ближайшие ворота. Олег бросился за ним.
Ребята даже не разглядели двора, в который они забежали, они заметили только, что у забора, справа от ворот, возвышается большая поленница, а между поленницей и забором есть щель шириной сантиметров тридцать, если не меньше.
Через несколько секунд до них донеслись размеренные шаги, затем стук пальцев по стеклу окна. Все это слышалось совсем близко, почти у самой поленницы. Прошло еще несколько секунд. Щелкнула задвижка, скрипнула дверь. Женский голос немного встревоженно спросил:
– Вам кого?
– Это ваши дети хулиганят, собак на прохожих натравливают?
– Де-ети? – протянула женщина. – У нас во всем доме ни одного ребенка нет.
– Ни одного ребенка нет, а я видел, как двое сюда побежали… Видите, что она мне сделала? Видите?
– Пожалуйста, войдите да посмотрите, если не верите. Двор у нас проходной. Вон калитка! Наверно, туда и убежали.
Несколько секунд длилось молчание.
– Ну, виноват… – пробормотал наконец лейтенант.
– Пожалуйста, – сухо ответила женщина.
Хлопнула дверь. Шаги милиционера стали удаляться в сторону, противоположную от ворот, и скоро совсем затихли.
Все это время мальчики простояли не шевелясь, не дыша, стиснутые между кирпичным забором и поленьями.
– Вылезай, – прошептал Гриша.
– Тише ты, дурак! – прошипел Олег и вцепился в Гришину руку повыше локтя. Он весь дрожал от испуга.
– Вылезай! А то вернется – здесь искать будет, – сказал Гриша и силой вытолкнул Олега из-за поленницы.
Не взглянув во двор, не поинтересовавшись, там ли милиционер или нет, ребята выскочили за ворота и со всех ног помчались по улице.
Они остановились только в подъезде Гришиного дома.
На носу и щеке ассистента красовались большие ссадины: он ободрал лицо о поленья.
Новенькие синие брюки дрессировщика были испачканы смолой, к ним прилипли мелкие щепочки и чешуйки сосновой коры.
– Вот это влипли! – медленно проговорил он, когда отдышался. – Дурак я был, что тебя послушался.
– Дурак, что веревку выпустил, – буркнул Гриша и сел на ступеньку, подперев подбородок кулаками, надув губы.
Олег подошел к Грише и наклонился над ним:
– Ты знаешь, что теперь будет? Думаешь, это дело так оставят? На представителя власти собак натравливать!
– И ничего не будет. Скажем, что нечаянно: показать хотели, – проворчал Гриша.
– «Показать хотели»! – передразнил Олег. – А кто тебе поверит, что показать хотели? Как ты докажешь, что хотели показать?
Гриша угрюмо молчал. На душе у него было тошно.
– А ты еще спецодежду потерял, – продолжал допекать его Олег. – Мне она не нужна, а знаешь, что теперь будет? Нас найти могут по этой спецовке.
– Как еще – найти? – уныло спросил Гриша.
– А очень даже просто: приведут ищейку, дадут ей понюхать спецодежду, и она по запаху найдет и меня, и тебя, потому что ты тоже ее надевал.
Гришу совсем взяла тоска. Он встал, заложил руки за спину и, вцепившись пальцами в локти, прошелся по площадке. Через минуту он остановился перед Олегом:
– Слушай! Давай так: если тебя поймают, ты не говори, где я живу, скажи, что не знаешь. А если меня поймают, я не буду говорить, ладно?
– Ладно. – Помолчав немного, Олег вздохнул: – Пока! Пошел. Тут еще уроки надо готовить…
Высунув голову из двери, он посмотрел направо, посмотрел налево и рысцой затрусил по улице, то и дело оглядываясь… Гриша поплелся на второй этаж, в свою квартиру.
Бабушка, открывшая ему дверь, сразу заметила ссадины на его лице:
– Ишь ободрался! Где это тебя угораздило?
– Так просто… – буркнул Гриша и прошел в комнату.
До вечера он слонялся по квартире без дела, часто подходил к двери, со страхом прислушиваясь к шагам на лестнице, ожидая, что вот-вот раздастся звонок и на пороге появится милиционер с овчаркой.
А на дворе, как назло, стоял чудесный сентябрьский день. На улице, под окнами у Гриши, происходил напряженный матч между командой ребят из Гришиного дома, в которой он всегда играл вратарем, и футболистами соседнего двора.
– Гришк! Иди! Проигрываем без тебя! – кричали ему ребята, когда он выглядывал в окно.
– Не хочется, – угрюмо отвечал Гриша и отходил в глубину комнаты.
Настал вечер. Пришли папа и мама. Сели ужинать. Глядя себе в тарелку, Гриша жевал котлету так медленно, так неохотно, что мама встревожилась:
– Гришунь, что это ты скучный такой?
– Так…
Потянувшись через стол, мама пощупала ладонью Гришин лоб:
– Всегда такой аппетит у ребенка, а тут еле жует.
– Похоже, с ребятами чего не поделил. Видишь, нос ему поцарапали, – сказал папа. – Верно я говорю, Григорий Иванович?
Гриша ничего не ответил. Он молчал до конца ужина и только за чаем обратился к отцу:
– Пап, вот у нас один мальчишка натравил собаку на милиционера, и она его укусила. Что ему будет, этому мальчишке, если его поймают?
– Как – что будет? Родителей оштрафуют, в школу сообщат… За такое хулиганство по головке не погладят.
– Это сегодняшний небось натравил, – заметила бабушка.
– Какой «сегодняшний»? – переспросил папа.
– Да приходил тут к Гришке один. С виду аккуратный такой, а с ним собака… ну до того отвратительная – прямо глядеть тошно.