Как я стал идиотом
Шрифт:
Тщетно молил Антуан медсестер вычеркнуть его имя из больничных списков, чтобы избежать неотвратимого явления тети и дяди. Решение покончить с собой пришло, когда он, уже слегка оправившись и сидя на койке, пытался есть из баночки яблочное пюре с комками.
Друзья Антуана – Ганджа, Шарлотта, Асли и Родольф – пришли его навестить. Ганджа, бывший соученик по биофаку, сама доброта и тишайший человек в мире, уже много лет неутомимо лечил Антуана от хандры, готовя ему отвары из каких-то загадочных трав, скрашивавшие их вечера. Они играли в шахматы несколько раз в неделю на верхотуре в обсерватории Сорбонны или просто шлялись по улицам и болтали. Антуан понятия не имел, чем Ганджа занимается, а тот старательно обходил эту тему,
–уверенность, причем каждый перегибал палку на свой лад. И, наконец, лучшим другом Антуана был Асли, но о нем речь пойдет позже.
Придя к Антуану в больницу, Ганджа принес отвар, Шарлотта – цветы, Асли – полутораметровую карликовую пальму в кадке, а Родольф посетовал, что Антуан не подключен к аппарату искусственного дыхания, который бы он с удовольствием отключил.
Трогательное участие друзей не поколебало намерения Антуана: он решил – впервые в жизни – поступить как эгоист и не влачить земное существование только ради того, чтобы не огорчать близких людей.
Антуан лежал в палате не один, с ним соседствовало некое человеческое существо – точнее выразиться он бы не мог. Он не знал, женщина это или мужчина, не имел даже представления о его возрасте, по той простой причине, что существо было с ног до головы замотано бинтами, как египетская мумия. Но под этим белым саваном теплилась жизнь, ибо однажды существо вдруг произнесло женским голосом, тембр которого исключал любые ассоциации с Долиной царей:
– Не сомневайтесь, я выкарабкаюсь. Я и на этот раз выкарабкаюсь.
– Что, простите? – спросил Антуан, приподнимаясь на кровати.
– Вы тут с чем лежите?
– Алкогольная кома.
– О, я испробовала и это, – весело ответила женщина без должного сочувствия. – Было неплохо. Что вы пили? Водку? Виски?
– Пиво.
– Сколько литров?
– Полкружки.
– Полкружки? Рекорд! Вам это легко далось.
– Я вовсе не ставил перед собой такой цели, я хотел честно спиться, но вышел облом. Теперь думаю попробовать самоубийство. Тут у меня есть все шансы.
– Не заблуждайтесь: нет ничего труднее, чем покончить с собой. В тысячу раз легче сдать экзамен на бакалавра, пройти конкурс на должность инспектора полиции или на агреже [5] по филологии. Результативность самоубийств равна примерно
Антуан сел и спустил ноги на пол. Бледное солнце заползало под планки жалюзи и чертило полоски света на стенах, выкрашенных в тоскливый цвет болезни. Друзья заходили к Антуану несколько часов назад, но никто не навещал его соседку.
5
во Франции звание преподавателя высокой квалификации, которое присваивается по результатам общенационального конкурса
– Вы пробовали покончить с собой? – спросил Антуан.
– Как видите, – саркастическим тоном ответила она. – И неудачно.
– Первая попытка?
– Я давно бросила считать попытки, это вгоняет меня в уныние. Я уже все перепробовала. Но каждый раз что-то или кто-то не давал мне спокойно умереть. Когда я топилась, меня героически спас какой-то самоотверженный придурок. И умер сам через несколько дней от пневмонии. Кошмар, правда? Я решила повеситься и повесилась, но оборвалась веревка. Тогда я выстрелила себе в висок, но пуля прошла насквозь, не затронув мозг и не повредив ничего жизненно важного. Потом я проглотила две упаковки снотворного, но там оказалась ошибка в дозировке и я просто проспала три дня. Три месяца назад я наняла киллера, чтобы он меня прикончил, но этот идиот все перепутал и убил мою соседку. Ужасная невезуха! Раньше я хотела покончить с собой от отчаяния, а теперь – из принципа.
В просвете между бинтами виднелись только ее глаза, блестевшие как изумруды на белой подушечке футляра. Антуан поискал в них выражение печали, но нашел лишь досаду.
– Хотите знать, из-за чего я в таком виде? – спросила она. – Не стесняйтесь, нормально, что человеку интересно, почему я так упакована. Я бросилась с Эйфелевой башни, с третьего уровня. Это ведь был верняк, правда? Так нет же, именно в тот момент группа немецких туристов в шортах столпилась внизу, чтобы сфотографироваться на память.
– Вы упали прямо на них?
– Да, и всех передавила. Они самортизировали мое падение. Меня даже подбросило вверх, причем несколько раз. В итоге у меня переломаны почти все кости, но болван врач говорит, что через полгода я буду на ногах!
Тишина, словно бабочка, раскрыла свои большие хрупкие крылья. Солнце исчезло, сменившись дождем и серятиной. Стоявший за окном июль явно исполнял партию марта.
–Наверно, вам лучше завязать с самоубийствами, а то это может плохо кончиться. Попробуйте… не знаю… пообщаться с людьми, послушать альбом группы «Clash», влюбиться…
– Да что вы понимаете! – возмутилась она. – Как раз от любви я и кончала с собой, а если я опять полюблю кого-то безответно, мне захочется сдохнуть дважды. А потом, самоубийство – мое призвание, моя страсть с детства. Что ж получится, если я умру в девяносто лет естественной смертью?
– Даже не знаю, трудно сказать.
– Но этого не случится, я не допущу такого унижения. Я ем что попало, жареное, копченое, жру мясо тоннами, много пью, курю по две пачки в день… Как по-вашему, это можно считать формой самоубийства?
– Конечно, – с готовностью поддержал Антуан. – Главное – намерение. Но не думаю, что, если вы умрете от рака легких, это будет приравнено к самоубийству в статистических сводках, они мотивацию не учитывают.
– Не волнуйтесь, больше у меня промашки не будет.
Соседка поведала Антуану, что в мэрии XVIII округа на доске объявлений, где вывешены списки разных кружков и лекций, она обнаружила между школами йоги и керамики курсы самоубийц. Антуан, не имевший в этой области никакого опыта и не желавший потерять на неудачные попытки бесценные годы, которые мог бы провести на том свете, ловил каждое слово. Она собиралась, как только поправится, пойти на эти курсы и прилежно учиться, чтобы взяться за дело по науке. Она продиктовала Антуану номер телефона.