Как я стал знаменитым, худым, богатым, счастливым собой
Шрифт:
Винховен дает мне полный доступ к своей базе данных и желает мне удачи, но сначала он предупреждает меня:
– Вам вряд ли понравится то, что вы найдете.
– О чем вы?
Счастливейшие места, объясняет он, не обязательно соответствуют нашим представлениям. Например, самые счастливые страны в мире – Исландия и Дания – довольно однородные, что идет вразрез с американским представлением о том, что сила и счастье в многообразии. Одна из закономерностей, которую Винховен недавно обнаружил, сделала его очень непопулярным среди коллег-социологов. Он выяснил, что счастье не зависит от доходов. Страны с большим разрывом между богатыми и бедными слоями населения не менее счастливые, чем те, где уровень благосостояния примерно одинаковый. Иногда они даже счастливее.
– Мои коллеги не в восторге от этого вывода, – говорит Винховен. – Неравенство и его исследования – довольно крупная индустрия в социологии. У многих целые карьеры построены на этом.
Я с вежливостью принимаю его совет, но думаю про себя, что он несколько преувеличивает стоящие перед нами опасности. И я ошибаюсь. Поиск счастливейших мест на земле может сделать кого-то несчастным – или, по меньшей мере, добавить головной боли. С каждым щелчком мыши я сталкиваюсь с тайнами и очевидными противоречиями. Например: люди, посещающие религиозные службы, счастливее, чем те, которые не делают этого, но самые счастливые страны – светские. А США – самая богатая, самая мощная страна в мире при этом не самая счастливая сверхдержава. Многие страны счастливее.
Мои дни в Роттердаме превращаются в приятную рутину. Я завтракаю в отеле, добавляя временами немного расслабляющего блюда, затем сажусь в метро и еду к своей Базе Данных Счастья. Там я просматриваю множество научно-исследовательских работ, ища мой ускользающий атлас блаженства. По вечерам я хожу в кафе (никогда не запомню его название), где пью теплое пиво, курю свою маленькую сигару и размышляю над природой счастья. Эта процедура, которая включает много созерцания, немного дурмана и очень мало реальной работы. Другими словами, это типичная европейская рутина. Я ассимилируюсь.
По некоторым причинам я решил начать с нижних ступеней лестницы счастья. Какие страны наименее счастливы? Неудивительно, что в эту категорию попадают многие африканские страны. Танзания, Руанда и Зимбабве находятся у самого дна. Несколько африканских стран, таких как Гана, смогли добиться приемлемого уровня, но это все. Причины довольно банальны. Крайняя нищета не способствует счастью. Миф о счастливой жизни благородного дикаря – это только миф. Любопытной я нахожу другую категорию стран, попавшую в список несчастливейших – это бывшие советские республики: Беларусь, Молдова, Украина, Узбекистан и десяток других.
Счастливее ли демократии, чем диктатуры? Необязательно. Многие из бывших советских республик сегодня являются квази-демократическими. Конечно, они свободнее, чем в советские времена, но при этом их уровень счастья куда ниже, чем во времена СССР. Рон Инглхарт, профессор Мичиганского университета, посвятил большую часть своей карьеры изучению взаимосвязи между демократией и счастьем. Он считает, что причинно-следственные связи работают в другую сторону. Демократия не способствует счастью, но счастливые места скорее будут демократическими, что, конечно, не сулит ничего хорошего для, к примеру, Ирака.
Что можно сказать о теплых солнечных местах, том тропическим рае, который мы неизменно связываем со счастьем и платим немалые деньги за то, чтобы туда попасть? Оказывается, они не так уж и счастливы. Фиджи, Таити, Багамские острова – все они попадают в средние широты по уровню счастья. А вот некоторые счастливые страны, напротив, находятся в умеренном климате, а та же Исландия, к примеру, вообще холодная страна. Верите вы или нет, но большинство людей в мире говорят о том, что они счастливы. Большинство стран в мире имеют от пяти до восьми баллов по десятибалльной шкале счастья. Есть несколько исключений: угрюмые молдаване набрали около 4,5 баллов, за короткий период в 1962 году Доминиканская республика зафиксировала самый низкий уровень счастья из когда-либо зарегистрированных на планете – 1,6 баллов. Но, как я уже сказал, это исключения. Большая часть мира счастлива.
Почему же это такой сюрприз? Тут виноваты два типа людей: журналисты и философы. Средства массовой информации, к которым я также отношусь, виновны в том, что рассказывают, как правило, только плохие новости: войны, голод, эпидемии, последние скандалы Голливуда. Я не имею в виду, что стоило бы замалчивать и занижать уровень проблем в мире, и, Бог мне свидетель, я всегда стремился рассказывать объективно. Но все же журналисты в целом рисуют искаженную картину мира.
Но философы еще хуже – эти белые европейские парни, как правило, носят все черное, слишком много курят и от них невозможно получить никаких цифр. Так что они болтаются в одиночку по кабакам, думают о вселенной и – сюрприз! – решают, что мир – довольно гадкое место. Это так, если вам случилось стать одиноким, задумчивым, тонкокожим белым парнем. Счастливый человек, к примеру, в каком-нибудь Гейдельберге восемнадцатого века был слишком занят своей счастливой жизнью и не писал долгих бессвязных талмудов, мучая тем самым неоперившихся студентов колледжа в Блумингтоне, которые непременно должны изучить 101 том философии, чтобы сдать экзамен.
Хуже всех был Фрейд. Будучи не очень-то вдумчивым философом, Фрейд сделал все, чтобы сформировать наши взгляды на счастье. Однажды он сказал: «Стремление к счастью не заложено в человеческой природе». Замечательное утверждение, тем более что оно исходит от человека, чьи идеи ковали основу системы нашего психического здоровья. Представьте себе, что вы врач и читаете строки какого-нибудь дремучего доктора из Вены, который заявляет: «Стремление к здоровому телу не заложено в человеческой природе». Мы бы, вероятно, посадили его или, по меньшей мере, лишили лицензии. И уж точно не стали бы основывать медицинскую систему на его идеях. Тем не менее это именно то, что мы сделали с Фрейдом.
Итак, большая часть мира счастлива? Это ко мне не относится. Я человек, и я не особенно счастлив. Это заставляет меня задуматься – где я нахожусь на шкале Винховена. Честно говоря, раз уж я беру на себя труд писать это, то, пожалуй, мой уровень можно оценить на шесть баллов. Это делает меня значительно несчастнее моих соотечественников-американцев, но, в соответствии с ВБД, я бы чувствовал себя как дома в Хорватии.
Я склонен согласиться с лингвистом и довольно дотошной леди Анной Вежбицкой, которая, столкнувшись с этой гипотезой, разумно задает вопрос: «Кто эти люди, заявляющие, что они счастливы?»
Действительно, кто они? У меня болит голова. Неужели моя миссия по поиску счастливейших мест бесполезна? И тут я замечаю, что одна страна показывает стабильно высокий уровень счастья – не самый высокий в мире, но все же близко к этому. К тому же оказывается, что это как раз та страна, в которой я сейчас нахожусь.
Я возвращаюсь в свое кафе, заказываю пиво и размышляю о голландском счастье. Почему Нидерланды, довольно непримечательная страна, так счастлива? Для начала, голландцы – европейцы, и это значит, что они не беспокоятся о медицинской страховке или о своей работе. Государство всегда позаботится о них. Они получают квадриллион недель отпуска ежегодно и, будучи европейцами, пользуются ими без каких-либо дополнительных затрат, что является огромным преимуществом по сравнению с американцами. Приводит ли такое довольство к счастью, думаю я, потягивая свое пиво? Нет, должно быть что-то еще.