Как жить, когда «всё на тебе». Делим груз ответственности между мужчиной и женщиной

La carga mental femenina: O por qu'e las mujeres contin'uan al mando del hogar a coste cero

Samanta Villar, Sara Brun Moreno

www.editorial.planeta.es

www.planetadelibros.com

Эта книга отвечает на главный вопрос современной женщины: как удачно совместить ответственность материнства и карьеру? И отвечает на него честно и аргументированно: никак. Совместить невозможно, но можно разделить с партнером – и за этим будущее семей. Автор проводит читателя по всем закоулкам ловушки, называемой «грузом ответственности», и рассказывает, как выбираться. Рекомендую эту книгу любой и каждой, а особенно тем, кто еще не стал матерями.

МАРИНА ТРАВКОВА, СЕМЕЙНЫЙ ПСИХОТЕРАПЕВТ, ПРЕПОДАВАТЕЛЬ МАГИСТЕРСКОЙ ПРОГРАММЫ «СИСТЕМНАЯ СЕМЕЙНАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ» В НИУ ВШЭ

Открыв

эту книгу, яркую и по-испански страстную, мы не сможем остаться в российском «далеке», потому что описанные автором социальные проблемы касаются и нас, российских женщин и мужчин, матерей и отцов, невзирая на границы и национальные контексты. В ее фокусе – осознание и готовность поделиться жизненными историями современных женщин, испытывающих серьезнейшие перегрузки из-за ответственности за дом, отношения и детей на фоне профессиональной занятости. По сути, эта проблема обозначена словосочетанием «баланс жизни и труда», – вернее, сложностями его достижения, а их немало: попытки удержать под контролем работу или карьеру, разумно распределить домашние обязанности, особенно после появления детей, найти границы своей свободы и ответственности. И хотя автор заявляет о нулевой готовности сформулировать устраивающее всех решение, путешествие читателя по этому увлекательному, живому тексту убедит в обратном. Обозначены перспективы – нужно прежде всего увидеть и символически признать значимость невидимой домашней работы. Ее невидимость – результат того, что она создает не ценности, но благополучие и условия для психофизиологической социализации членов семьи. Но то, что невидимо, повторяется изо дня в день и неограниченно по затрачиваемому времени, – обесценено в мире отчужденного капиталистического труда. Парадоксальным образом этот труд приобретает вполне рыночную цену, как только мы вынесем его за пределы домашнего круга и перепоручим горничным, няням, шоферам, гувернанткам и т. д. Именно так и поступят те, чей заработок значительно выше среднего. Но представители менее обеспеченных социальных слоев остаются заложниками реалий, объединяющих как традиционные взгляды на гендерные роли, так и вполне модерные представления о женщине, которая образованна, строит профессиональную карьеру, а также ориентирована на семью и детей. В книге это сформулировано весьма доходчиво: «Мы, женщины, начали трудиться за пределами дома, но проблема в том, что мужчины не начали работать дома». И в данном противоречии, пожалуй, нерв всего текста, который весьма эмоционально и в то же время рефлексивно, с отсылкой к авторитетам и мерам социальной политики, описывает видение автора – как же справляться с этими противоречиями. Итак, разделение ответственности в режиме обсуждения. Делегировать ее часть партнеру, отцу общих детей, представляет собой сложность не только ввиду архетипического восприятия дома как места отдыха для мужчин после рабочего дня. Поступать таким образом сложно и самим женщинам, не всегда готовым поделиться своим объемом власти и контроля над близкими. Само центральное понятие книги – «груз ответственности» – говорит о том, что такое положение вещей становится непосильным бременем, приводящим к психологическому выгоранию, стрессам, болезням, выцветанию отношений между партнерами. В этом смысле акцент на моральной ответственности за общее благополучие и призыве его разделить в семье свидетельствует о важном сдвиге в порядках обществ, которые меняются и пересматривают важные для своей устойчивости базовые ценности.

Елена Рождественская, профессор, доктор социологических наук, Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики» (НИУ ВШЭ)

В первый год после рождения детей я не работала. Нужно было придумать новый телевизионный формат и договориться с каналом, для чего требовалось несколько месяцев. Вот я и просидела год с детьми. Вернувшись к обычной жизни, я обнаружила, что на работе, как это ни парадоксально, я отдыхаю. Впрочем, если приходилось перерабатывать и подолгу не видеть детей, я начинала грустить и испытывать чувство вины. Всё в моей жизни выглядело теперь иначе. Утром 11 октября 2017 года я была в Малаге. Вечером предстояло снимать новый сюжет, но утро выдалось относительно спокойным. Однако вот уже несколько дней, а может и месяцев, меня тяготила мысль, грозившая разрушить всю мою профессиональную деятельность. Я ломала голову, как довести до сведения руководства канала, что больше не могу свободно разъезжать туда-сюда, как раньше.

Изначально задуматься об этом меня побуждали две причины. Во-первых, дети; во-вторых, возраст: я родилась в 1975 году и чувствовала, что жизнь на чемоданах, в беспрерывных командировках, подходит к логическому концу.

Разумеется, появление детей ускорило решение, которое рано или поздно пришлось бы принять в любом случае. Я хотела растить своих детей так, как мне казалось правильным: по крайней мере, именно так растили меня, – а это в первую очередь означало проводить с ними каждый день как можно больше времени. Такой образ жизни несовместим с командировками, а они в моей работе были постоянно. Десять лет подряд в моей маленькой комнате постоянно стоял наготове открытый чемодан, в котором лежали все необходимые вещи, – чтобы в любой момент выскочить из дома. Чемодан не убирался, поскольку в течение десяти лет я буквально нигде не жила дольше недели. Работа моя состояла в беспрерывных поездках; да и личная жизнь, в чужом городе и вдали от родительского дома, вынуждала постоянно перемещаться.

Когда я стала матерью, даже сама по себе логистика, которую приходилось разрабатывать всякий раз, когда я собиралась исчезнуть из дома на несколько дней кряду, – напомню, что у меня близнецы, а это в разы усложняет дело, – вызывала у меня колоссальное напряжение. Больше всего убивала мысль, что я не могу находиться с семьей в самые важные моменты. Например, когда у детей проходил первый в их жизни Хеллоуин.

Сами они наверняка даже не вспомнят этот день. Им было меньше года, и приближался Хеллоуин. Но я-то точно не забуду, что не находилась рядом. Муж прислал фото наряженных детей, я получила сообщение как раз в разгар съемок. Вспоминая тот день, я вновь чувствую отчаяние, охватившее меня из-за того, что я не увижу своих детей в их первых карнавальных костюмах.

И вот несколько месяцев спустя, в Малаге, я всё-таки поговорила с Мари Анжельс, исполнительным директором и моей хорошей подругой, и поделилась с ней своими переживаниями. Мы подписали контракт на восемь программ и, если они пройдут успешно и наберут достаточно просмотров, собирались договориться еще о четырех, не прекращая съемок. Но в то утро я решила отказаться от последних четырех программ, а заодно и от приличного гонорара; к тому же меня угнетали мысли о моей команде, которая останется не у дел, пока мы не подготовим новую программу.

– Пора придумать новый формат, – сказала я Мари. – Прежде всего такой, чтобы не нужно было много ездить. А еще я хотела бы перевести весь продакшн и постпродакшн в Барселону, где теперь мой дом.

До сих пор часть программы делалась в Мадриде, а я проводила слишком много времени в поездах, курсируя между Мадридом и Барселоной. Я предложила напарнице переговорить с руководством канала: у них было достаточно времени, чтобы обдумать мою идею и всё подготовить не спеша. Тогда я не предполагала, что это произойдет гораздо быстрее, чем мы рассчитывали.

Через два часа муж позвонил и сказал, что сына экстренно увезли в больницу и сейчас он в операционной. Практически с самого рождения сын раз в месяц заболевал. Его мучили приступы рвоты, продолжавшиеся по нескольку часов. Мы тщательно соблюдали режим питания: вдруг всё дело в непереносимости какой-либо пищи? Давали ему то одни, то другие виды продуктов, наблюдая за реакцией. Эти эксперименты ничего серьезного не выявили. Врачи также не видели в состоянии сына особой угрозы здоровью. Когда накануне я собиралась в Малагу, ребенка стошнило. Я была уверена, что всё обойдется без последствий, и не стала отменять поездку. С сыном остается муж, и на следующий день мальчик наверняка почувствует себя лучше. Но случилось иначе. Этот кризис оказался гораздо тяжелее предыдущих: ребенок не удерживал даже воду. Через некоторое время рвота приобрела темно-зеленый оттенок, и муж забил тревогу.

Когда он сообщил, что мальчик в операционной, я пришла в ужас. Не могла даже говорить и только рыдала.

– Что с ним, что с ним? – спрашивала я мужа, не находя себе места от беспокойства.

– Не переживай. Всё нормально, просто врач подозревает, что у него что-то не так в пищеварительном тракте, и надо посмотреть, что там такое. Но ты, пожалуйста, не переживай, – успокаивал он меня. – И, кстати, не могла бы ты приехать в Барселону?

Разумеется, я немедленно собрала чемодан. Телепортацию еще не изобрели, и десять часов, которые я провела в дороге, были самыми кошмарными в моей жизни. Первым делом я позвонила на работу сообщить, что срочно уезжаю. Мари Анжельс пыталась меня немного успокоить, но всё было напрасно; она подняла на ноги всю нашу съемочную группу, чтобы решить, как мне поскорее добраться до Барселоны. Как назло, были выходные, октябрьские праздники [1] , в Малаге – разгар лета, все билеты раскуплены. Рассчитывая выиграть время, я помчалась в аэропорт. Самолет улетал через полтора часа, свободных мест не нашлось, но я лелеяла отчаянную надежду, что, может быть, как-то удастся попасть на него. Следующий рейс – во второй половине дня, слишком поздно.