Калифорнийская готика

Этчисон Деннис

— Как они это делают, Лен? Случайно, не знаешь?

— Как? Ну, наверное, просматривают все карточки и сравнивают с тем, что имеется.

— А если он не обращался к дантисту?

— Тогда дело дерьмо. — Лен скорчил физиономию. — Может быть, это Джимми Хоффа. Понимаешь, все эти годы его тело хранили в каком-нибудь морозильнике, а когда начался пожар, подбросили туда. Да еще вставили какие-нибудь фальшивые челюсти.

— Это уж слишком. Даже для тебя.

— Ну, тогда... Есть! Церковь Сатаны Спасителя! Возможно, то письмо было подлинным! Понимаешь, Джуди, как-ее-там,

не погибла. В последнюю минуту подсунула кого-то вместо себя, поэтому отпечатки нельзя идентифицировать. А сама улизнула и скрывалась у каких-нибудь своих друзей, таких же шизанутых, ожидая подходящей возможности, чтобы отомстить системе и взять свое. То есть то, что они считают своим. Ну вот... они дожидались сигнала и...

— Какого сигнала? — глядя в пустоту, спросил Маркхэм.

— Да черт его знает! Какого угодно! Может быть, какого-то известия. Сигнал поступает, и они выходят из подполья и приступают к действиям. Продолжают то, что начали когда-то.

Потому что знают — вождь вернулся! Нападают на банки, офисы, правительственные учреждения...

— Они не были террористами. Я же тебе говорил.

— Но они были революционерами...

— Теперь они постарели. Размякли. Сделались дряблыми. Революция — дело молодых и крепких.

— Не мешай, — сказал Лен. — Меня уже понесло! Итак, это полные отморозки, да? И они...

— Лен, они напали на хранилище. Кому это надо? Книжным ворам?

— Нацисты ведь сжигали книги, верно?

— Подожди! Они же сожгли свалку!

— Возможно, это случилось по ошибке. Возможно, они заметали следы. А что, если в хранилище им был нужен кто-то другой? Кто-то, кто должен был прийти туда позднее...

— Кто? Кэти?

— Ты!

Маркхэм снова вздрогнул:

— Я? Зачем им я?

— Не знаю, пока еще не придумал. Может быть, ты предал ее тогда...

— Я никого не предавал.

— Тогда у нее какой-то другой мотив. Некая мания... Или, может быть, это даже была не она.

— А кто же?

— Откуда, черт возьми, мне знать? Кто-то из ее последователей. Ну, допустим, ее дочь! Она выросла и...

— Лен...

— Следи за ходом моей мысли! Сначала она приходит к тебе домой, но тебя здесь нет. Она отправляется в книжный магазин — там тебя тоже нет. Кэти говорит, что ты будешь в хранилище, и кто-то идет туда. Но тебя там не находят. Зато находят Кэти. Кэти им мешает, она может...

— Знаешь что, Лен?

— Что? — Лен уже раскраснелся, лицо его блестело от пота.

— Ты несешь чушь.

Лен заставил себя отдышаться и немного успокоился.

— Да. Знаю. — Он опустил голову, посмотрел под ноги и сказал другим, спокойным и тихим голосом: — Серьезно? Ты не имел к этому никакого отношения. Это была какая-то гребаная сучка, которая искала, что бы ей украсть для своего дружка. Наверное, Кэти оказала сопротивление. И та сучка прикончила ее прямо на месте. Почему? Да просто так. Без всяких причин. Я бы хотел придумать какую-то причину, чтобы во всем этом был хоть какой-то смысл. Но ничего толкового на ум не приходит. Потому-то все так больно.

— Знаю, Лен. Знаю.

— Ладно, забудем. Все. Проехали.

— Все.

Лен закрыл глаза и покачал головой. Потом тяжело поднялся с кресла. За несколько мгновений он как-то вдруг резко постарел и осунулся.

— Мне надо идти.

— Ну так иди. Спасибо, что заскочил, — произнес Маркхэм. — Скажи до свидания, Ленни.

— До свидания, Ленни.

— Кстати, Лен...

— Что?

— В семидесятые Джек Николсон снялся в нескольких отличных фильмах, так что «Мар-вин Гарденс» был не последним. Кроме «Пассажира», был еще «Полет над гнездом кукушки», а также «Последний штрих».

— Верно. А мы об этом говорили?

— Да. Это я помню.

Глаза Лена снова блеснули.

— Ты прав. Семидесятые — это Золотой век, по крайней мере в кино.

— По меньшей мере Серебряный. Пока. Лен ушел.

Маркхэм все еще лежал, подтянув к груди колени, когда во дворе заурчал «фольксваген». Дэн вздрогнул, оглянулся, словно собираясь подняться, потом поправил лампу, чтобы свет падал на лист бумаги. В этом ярком желто-белом свете его рука казалась хрупкой, тонкой, с проступающими прожилками вен. Несколько секунд он рассматривал ее с холодной отстраненностью, затем нахмурился, взял ручку и внес исправления в уже написанные строки. Теперь они выглядели так:

Я пою о тебе

Твоих пепельно-серых глазах

Лице превратившемся

В выцветший плакат

Твоей коже

Мертвенным блеском манящей...

Что-то отвлекло его мысли, и он отложил ручку, отвел в сторону лампу и поднялся с кровати.

Телевизор стоял на столике в противоположном углу комнаты. Дэн отыскал шнур, нашел розетку. Потом отошел, ожидая, когда экран оживет.

Сначала, еще до появления «картинки», спальню наполнил голос ведущего выпуска новостей.

— В Северной Калифорнии установлена личность второй жертвы лесного пожара. Это Сэмю-эл Дэвид Карлайл, последние четыре года работавший в лесной службе. Что касается девушки...

Маркхэм внимательно вслушивался в сообщение. Когда новости закончились, он наклонился и, увидев красную кнопку на нижней панели, нажал ее. Встроенный видеоплейер тут же выбросил кассету. Маркхэм вернул ее на место и нажал другую кнопку — «воспроизведение».

Изображение запрыгало, но через несколько секунд стабилизировалось.

Маркхэм улыбнулся, увидев знакомое название. Когда поползли титры, он снова посмотрел на лист бумаги и написал на чистой стороне.

ДРУГИЕ.

Чуть пониже он добавил:

СКОЛЬКО ИХ?

Затем, подумав, приписал:

ЧИСЛО ЧЛЕНОВ ЦСС

И чуть ниже:

СКОЛЬКО ОБНАРУЖЕНО ТЕЛ.

Последняя надпись гласила:

ИДЕНТИФИКАЦИЯ ПО ЗУБАМ?

Он обвел кружком последнее предложение, отложил ручку и, откинувшись на стену, уставился в пространство под звуки женского голоса, обращавшегося к нему с экрана телевизора.