Калина
Шрифт:
К этому моменту Марина думала, что ей будет всё равно, даже если перед ней появится сам Господь на огненной колеснице, но вслед за Калининым в комнату зашёл её сын. Калинин пропустил Пашу вперёд, и Марина обмерла. Паша подбежал к ней, улыбаясь, и обнял за талию, потому что выше пока не мог её обхватить. Она крепко прижала его к себе, не веря собственному счастью, и подняла его лицо:
– Паша, милый, солнышко моё, ты в порядке? Всё хорошо?
– Да, мам! А почему должно быть плохо? – спросил Паша без задней мысли.
– Просто я беспокоилась, – сказала Марина. Это даже не было полной ложью.
– Павел, – повелительно
Паша, чувствуя беспокойство Марины, обнял её крепче.
– Я не оставлю маму одну, – упрямо отозвался Паша.
Это разбило Марине сердце. Её маленький смелый мальчик. Она погладила его по спине.
Глаза Марины метнулись к Калинину, наблюдающем за этой сценой. Он посмел хмыкнуть. Видимо, всё это его очень забавляло.
– Паша, – сказала она и отняла его руки от своей талии, сжимая их в своих ладонях. Она изо всех сил старалась заставить свой голос звучать спокойно. – Нам с Андреем Анатольевичем надо поговорить.
Паша надулся, но послушался её. Он направился к выходу, поглядывая на Марину, пока она обнадеживающе ему улыбалась. Паша скрылся за дверью, и улыбка Марины растаяла. Она взглянула на Калинина и заметила его оценивающий, чисто мужской взгляд. Такой, каким мужчины смотрят, когда внезапно находят женщину интересной и привлекательной. Это взгляд, который она ловила на работе, но совсем не ожидала от Калинина. Хотя, признаться, она не ожидала встретить Калинина вообще. Всё это сбивало с толку, если бы не одно "но". До неё наконец дошло.
– Так значит, вы и есть отец Эдуарда? – спросила Марина, первой нарушая тишину.
– Верно. А вы мать Павла, – ответил он. Это не был вопрос. – Приятно наконец познакомится, Марина Михайловна.
Калинин, криминальный авторитет и отец лучшего друга её сына. Боже.
Нет, Паша бы не замахнулся на меньшее, это уж точно.
– Мне тоже, Андрей Анатольевич.
– Эдуард много о вас говорил. Ему очень нравится ваша выпечка, – сдержанно похвалил Калинин, наклонив голову вбок. Одна его рука была в кармане, а вторую он держал у груди. – Мне тоже немного досталось.
Марина не удержалась от усмешки. Даже в самом странном сне ей бы не приснилось, что Калинин говорил бы о её стряпне.
– Давайте присядем, Марина Михайловна, – предложил Калинин, указывая на кофейный столик и два кресла.
Марина моргнула и направилась к креслу. Калинин сел первым, продолжая пожирать её глазами, пока она устраивалась в мягком и, видимо, очень дорогом кресле.
Это, наверное, должно было польстить, но на самом деле, Марина испытывала жуткий страх и чувствовала себя грязной. Она не была красивой, просто умела себя подать, хорошо накрасится и выгодно одеться. В сотый раз за жизнь Марина пожалела, что надела именно этот шикарный импортный зелёный костюм, по которому и не скажешь, что ухватила по дешёвке на рынке у какой-то обанкротившейся бедняжки. Костюм отлично на ней сидел: скрывал всё, что нужно в разумных пределах, и подчёркивал всё, что Марина сейчас хотела скрыть хоть за домашним халатом, который делал из неё неприветливый квадрат. Иногда нужно, просто необходимо выглядеть неухоженной и запущенной, а не аккуратной и миловидной.
Но Марина имела, что имела, а ей ещё нужно было выбраться из этого дома живой и забрать своего сына. Поэтому нужно использовать, что есть, как когда она в туалете на коленке зашивала этот же костюм, порвавшийся прямо на рабочей встрече.
– О чём вы хотели поговорить, Андрей Анатольевич? – вновь сорвала Марина планы по тому, чтобы раздеть её взглядом. Калинину, видимо, очень нравилось, что он видел, и это заставляло её леденеть от ужаса.
– Вам должны были сообщить, что я хочу познакомится поближе, – сказал Калинин, откидываясь в кресле. – В конце концов, наши сыновья очень сдружились. Павел приезжает в гости почти каждый день.
Тонкие брови Марины приподнялись от изумления.
– Почти каждый день?..
– Да, они вместе делают уроки, обедают и играют, а затем мои люди отвозят его домой.
– О боже… Он говорил мне, что был у вас всего два раза… Извините, он доставляет вам много хлопот…
– Ни сколько, – поднял Калинин руку, прерывая её. – Мне нравится, как он влияет на Эдуарда. Вы можете гордится своим сыном. Павел – воспитанный и верный мальчик. Настоящий мужчина.
Марина сглотнула, прикрывая рот рукой.
– Поэтому я и хотел встретится с его матерью, – продолжил Калинин, возвращаясь к тому, чтобы оглаживать глазами её ноги в капроновых узорчатых колготках. – К тому же, я осознал, что вы слишком много работаете, чтобы контролировать вашего сына. Павлу нужна твёрдая рука.
– А ещё ему нужно есть и прилично одеваться, ходить в приличную школу, – возразила Марина, а затем вспомнила, с кем говорит и потупилась в пол, сжимая обивку кресла. Слишком часто она слышала эти слова, чтобы не огрызаться. – Я с вами согласна, Андрей Анатольевич, но одной мне тяжело с ним управляться.
Она подняла голову, ожидая, что взгляд Калинина снова блуждает по её телу, но в этот раз он изучал её лицо. Калинин нахмурился, и что-то стальное блеснуло в его глазах. Внутри Марины всё застыло от этого взгляда.
– Я понимаю, – медленно кивнул он. – Более, чем хотел бы. Я тоже мало вижу Эдуарда, но я хотя бы нахожу на него время. У вас же, как я понял, нет ни времени, ни сил.
– Да, – устало признала Марина. – Я беру работу и на дом.
Она успела запрыгнуть на стремительно летящий поезд российского капитализма, но это стоит ей детства Паши, все эти прекрасные милые моменты. Его выпускной, его концерт в музыкальной школе, его соревнования, всё это проходит мимо. Альтернатива была бы значительно хуже – Марина бы продавала последние вещи за корку хлеба или пошла бы в проституцию. Таких женщин полно. Марине ещё очень повезло. Но ни в одном из вариантов она, мать-одиночка без связей и денег, не сможет давать Паше то, что он заслуживает.
– Жаль, нельзя снова убить вашего мужа, – вдруг задумчиво сказал Калинин, заставляя Марину вздрогнуть. – Такой ублюдок не достоин вас. Вы заслуживаете лучшего.
Он навёл справки, поняла Марина. Ну, конечно.
Воспоминание об обледеневшем трупе мужа, которого она просто устала тащить домой после его пьянки, не приносило ей ничего, кроме пустой ненависти. Зима не была способна на жалость, и Марина была ей за это благодарна.
Она выпрямилась в кресле.
– Нет, он получил то, что заслуживал, – отозвалась Марина, поджимая губы. Её голос почти не дрожал. – Он жил как свинья и умер как свинья. Лучше уж никакого отца для Паши, чем такой.