Калиостро и египетское масонство

Кузьмишин Е. Л.

Но мы зашли уже так далеко и не нашли ни единого факта, подтверждающего тождественность Бальзамо и Калиостро, за исключением этого голоса в толпе в Страсбурге, которому мы не можем придать большого значения, с какой стороны ни посмотри. Так где и когда в таком случае произошло это отождествление? Трубный глас прозвучал очень поз дно в карьере Калиостро – в лице Тевено де Моранда, который в своей газете «Courier de L’Europe» провозгласил их идентичность, и это было с готовностью подхвачено многочисленными недругами Калиостро. Но примите во внимание, кем был человек, который нанес этот язвительный удар! Один из самых грязных подлецов, которые когда-либо пресмыкались по поверхности Земли, гиена в человеческом обличье со всеми свойствами этого отвратительного животного. Таков единственный гарант утверждения, что Калиостро – это Бальзамо. Я не оправдываю Калиостро. Он вел себя глупо и растерял престиж, которым обладал, по причине своего глупого

поведения во время суда по делу об алмазном ожерелье, но есть и некоторые штрихи в его выдающейся карьере, которые, кажется, устраняют всякую связь с Бальзамо и не позволяют этому корыстному наймиту Моранду безнадежно очернить его.

Теперь я возвращаюсь на минуту к вопросу, был ли Калиостро действительно инициирован в ложе «Esperance» в Лондоне. Траубридж по поводу инициации Калиостро пишет, что бр. Гардивилье, обойщик, председательствовал на этой церемонии. Я тщательно изучил старые протоколы лож в библиотеке Великой Ложи, и получил следующие результаты. Бр. Гардивилье был принят в Братство в «Древней французской» (Ancient French) ложе 17 августа 1781 г., вероятно, в степень Ученика. Кто-то написал карандашом под его именем, в графе о профессии, слово «ювелир». В реестре этой ложи нет ни одного упоминания ни Бальзамо, ни Калиостро. Но под датой 15 ноября 1784 г. стоят два имени, заключенные вместе в фигурную скобку, как будто двое были приняты в одно и то же время. Эти имена – Сиберт и Блессоно. Последнее имя может заставить кого-то задуматься, не записана ли так неумелым и глуховатым писцом фамилия «Бальзамо». Но, как мы могли уже убедиться, Калиостро находился в 1784 г. в Лионе, и Траубридж дает дату его инициации в ложе «Esperance» как 12 апреля 1777 г. Нет ни одного имени, зарегистрированного в ложе «Esperance» в тот день, и остаются сомнения, был ли Калиостро вообще когда-либо посвящен в какой-либо ложе в этой стране, хотя как масон, ставший им где-то в другом месте, он мог посещать некоторые лондонские ложи, поскольку, например, есть свидетельства его визита в ложу «Древности» (Antiquity) во второе посещение Лондона.

Я отобрал несколько отрывков из известных авторов, первый из них – из «Мемуаров и воспоминаний пэра Франции» (Memoires et Souvenirs d’un Pair de France, том первый, Париж, 1829). Автор этих мемуаров присутствовал в большой галерее Версаля, когда арестовали кардинала де Роана.

Стр. 155. Суд по делу об ожерелье, естественно, побуждает меня рассказать о человеке, который был в нем замешан. Это прославленный Калиостро, необыкновеннейший персонаж, шарлатан, по мнению некоторых, но по мнению других – поистине вдохновенный человек, которого провозглашали то мошенником, то магом… Он соединял в себе редкий талант создания фантасмагорических иллюзий и значительные познания в химии, а также медицине и естественной истории. Он любил приходить в дом моего дяди, который был одним из его главных адептов. Я видел его там много раз, и все еще с удовольствием вспоминаю изящество, с которым он держался, благородство манер, его торжественный и сдержанный вид. Разговаривал он с убежденностью; его речь, хоть и имела оттенок напыщенности, часто достигала возвышенных нот; он часто применял метафоры, сравнения и восточную мудрость.

Этот человек обладал и ценными секретами; я видел, как он с помощью нескольких капель темно-красной жидкости превращал воду в графине в жидкость со вкусом и запахом исключительно хорошего токайского вина. Однажды вечером я ассистировал ему на магическом сеансе, и наше восхищение его экспериментами было безмерным. Он бросил в тигль с горящим спиртом несколько крупиц сильно пахнущего вещества, от которого вся та часть гостиной, где мы собрались, заполнилась дымом. Вскоре мы увидели, как в центре облака возник призрак Вольтера, выглядевший в точности так, каким мы запомнили его в последние месяцы его жизни. Иллюзия была полной; она вызвала у нас жесты невольного ужаса; магический спектакль продолжался примерно две минуты.

Своими действиями Калиостро вызвал настоящий интерес у верхушки общества.

Обратимся к отрывку из мемуаров барона Оберлиха (том первуй, Париж, 1853). Стр. 128. Госпожа О. отдавала визит кардиналу де Роану, и вдруг двери распахнулись, и слуга объявил: «Его превосходительство граф Калиостро».

Я быстро обернулась. Я слышала рассказы об этом авантюристе с самого приезда в Страсбург, но еще не встречалась с ним. Поэтому я была словно поражена громом, корда увидела его входящим в кардинальский дворец, когда его объявили с такой помпой, но болем всего я была поражена приемом, который ему оказали… В нем не было совершенной красоты, но никогда мне еще не доводилось видеть такое удивительное лицо. Он обладал сверхъестественной глубиной взгляда. Не могу описать выражение его глаз: они в одно и то же время горели огнем и были глянцевыми, как лед; он привлекал и в то же время отталкивал; он внушал страх и, тем не менее, вызывал непреодолимое любопытство… На сорочке, цепочке часов и на его пальцах были бриллианты огромного размера и чистой воды; если они не были фальшивыми, то стоили целого состояния. Он делал вид, что занимается производством бриллиантов… Несомненно, если бы я не подавила желание броситься навстречу непостижимому, я, вероятно, пала бы жертвой обмана этого интригана. Видите ли, неизведанное всегда так соблазнительно! Что я не могу скрыть, так это что в Калиостро была почти дьявольская сила: он пленял дух и завладевал разумом.

Последний отрывок, который я процитирую, взят из воспоминаний Карла-Генриха, барона Гляйхена (Париж, 1868).

Стр. 135. Дурного сказано о Калиостро предостаточно; я скажу о нем и что-то хорошее. Я считаю, что всегда лучше делать так, по возможности, как минимум, это позволяет избежать необходимости повторения уже сказанного другими.

Калиостро был невысоким мужчиной, но у него была очень изящная голова: она могла бы служить моделью художникам для изображения вдохновенного поэта. Верно то, что его манеры, жесты, его позы были, как и полагается шарлатану, исполнены хвастливости, претенциозности и нахальства; но при этом нужно помнить, что он был итальянцем, странствующим доктором, самозванным Великим Мастером масонов, професором оккультных наук. Для тех, кто знал его, речь его была дружеской и мудрой, действия его – полны благородства и щедрости, и его лечение не знало неудач и в общем было превосходным. Он никогда не брал ни су у своих пациентов.

Эти разные мнения о Калиостро, изложенные с разных точек зрения, могут помочь нам составить некое умозрительное представление об этом человеке.

В качестве заключительного замечания я хотел бы сказать, что в отчете о сеансах Калиостро, данном госпожой фон дер Реке, упоминается, что он часто произносил слова «Гелион, Мелион, Тетраграмматон». Я обращу ваше внимание на то, что Траубридж пишет: «Слова Гелиос, Мона, Тетраграмматон часто используются в масонстве и означают Солнце, Луну и четыре буквы, которыми по-древнееврейски обозначается Бог». Возможно, Калиостро предпочитал использовать более аллитерирующую форму.

Хотя у меня и есть несколько возражений на некоторые утверждения бр. Иванова, я вне всякого сомнения восхищен его трудом и считаю эту работу ценным вложением в литературу о Калиостро.

Дополнение Б. Телепнева

Доклад бр. Иванова является ценным документом о деятельности прославленного графа Калиостро в Восточной Европе – не потому, что она как-то значительно отличалась от его приключений где-то еще, но потому что это является также живой иллюстрацией странной доверчивости, которую проявляют и в наши дни многие выдающиеся масоны, как в старину в России, так и в других странах.

По моему мнению, своей известностью Калиостро обязан не столько какой-то гипнотической или другой способности, сколько его по большей части мошеннической и скандальной деятельности. Его появление, куда бы он ни отправился, обачно сопровождалось такой рекламой, которая значительно проще осуществляется с помощью скандала, чем с помощью иных средств. Во времена Калиостро было несколько выдающихся масонов, которые имели репутацию адептов оккультных наук, а также много других авантюристов, странствовавших по Европе с очевидно иными целями, чем извлечение правдами и неправдами выгоды и удовольствия; иногда масонство того времени оказывало на них сильное влияние, хотя имена этих братьев едва известны; они остались в стороне от блеска и очарования скандальных афер!

Выдвинутое бр. Ивановым предположение о том, что московские розенкрейцеры и масоны не могли не услышать о приезде Калиостро в Россию, очевидно, верно. Как может быть иначе, если Калиостро даже посетил Москву? 142

Масонский документ, принадлежащий перу руководителя московских розенкрейцеров XVIII в. Поздеева, содержит замечание, проливающее свет на визит Калиостро в Россию. 143

По приезде в Петербург Калиостро обратился к тем, кто жаждал знаний о Человеке, хорошо понимая, что с их помощью он может заполучить множество новообращенных. Большинство из них вскоре обнаружили его обман, тогда как другие обманутые продолжали верить в него с огромной силой, но позже все узнали, что он был за человек.

142

Пыпин, стр. 512.

143

Там же, стр. 380.