Калиостро
Шрифт:
В гостиной зашумели и задвигались. Все изумлялись, восхищались, почти все дамы были просто в ужасе. Потемкин задумался, отошел от Лоренцы и грузно опустился в кресло.
«Скептический» Петербург
Итак, Калиостро с помощью своих чар, а более с помощью чар Лоренцы сумел очаровать всесильного царедворца. Отчего же графу Фениксу не удалось стать заметным явлением в жизни не только России, но и Петербурга? По словам историка Хотинского, «обаяние этого рода продолжалось недолго, так как направление того времени было самое скептическое, и потому мистические и спиритические идеи не могли иметь большого хода между петербургской знатью. Роль магика оказалась неблагодарною, и Калиостро решился ограничить свое чародейство
С мнением историка Хотинского о неблагоприятном для Калиостро умственном настроении тогдашней петербургской знати согласиться можно лишь с некоторой натяжкой. Сильных умов тогда среди знати просто не было. Один из самых заметных людей той поры сенатор и гофмейстер, статс-секретарь императрицы И. П. Елагин являлся ревностным сторонником Калиостро, который, по замечанию исследователя Лонгинова, кажется, и жил в доме Елагина. Скептицизм же тогдашнего петербургского общества был напускной и, по всей вероятности, скоро бы исчез, если бы Калиостро удалось подольше пожить в Петербурге, пользуясь вниманием императрицы. Более того, скептицизм гораздо сильнее господствовал в Париже, но там он не мешал громадным успехам Калиостро. Так что, вне всяких сомнений, неудачи Калиостро в Петербурге зависели от других, более существенных причин.
Калиостро явился в Петербург не в качестве шарлатана-врача, подобно другим заезжавшим туда иностранцам, промышлявшим медицинской профессией и печатавшим о себе громкие рекламные объявления в «Санкт-Петербургских ведомостях». Так, во время его пребывания в северной столице жившие на Большой Морской у его сиятельства графа Остермана братья Пелье — «французские глазные лекари» — объявили, что они «искусство свое ежедневно подтверждают, возвращая зрение множеству слепых». Они рекомендовали петербургским жителям предохранительные от всех болезней капли, которые «тако же вполне приличны особам в письменных делах и мелких работах упражняющимся». А прибывший в Петербург из Парижа зубной врач Шоберт, объявляя о чудесных средствах к излечению зубов от разных болезней, между прочим, и «от удара воздуха», таким вот способом рекламировал свои методы лечения: «Господин Шоберт в заключение ласкает себя надеждой, что податливые и о бедных соболезнующие особы благоволят споспешествовать его намерениям, сообщая сие уведомление своим знакомым, дабы через то привесть бедным в способность пользоваться оным».
Калиостро не рекламировал себя подобным образом, хотя, как явствует из различных источников, он не только лечил больных безвозмездно, но даже и оказывал им со своей стороны денежную помощь. Калиостро в Петербурге вообще не давал никаких частных объявлений, считая это ниже своего достоинства.
В ту пору верили в возможность самых невероятных открытий в области всевозможных исцелений. Так, во время пребывания Калиостро в Петербурге в «Санкт-Петербургских ведомостях», в разделе «Разные известия» сообщалось, что «славный дамский парижский портной, именуемый Дофемон (Dofemont), выдумал делать корпусы (корсеты) для женских платьев отменно выгодные и нашел средство уничтожить горбы у людей, а Парижская академия наук, медицинский факультет, хирургическая академия и общество портных в Париже одобрили сие новое изобретение».
По замечанию Хотинского, Калиостро не долго ждал случая показать «самый разительный пример своего трансцендентного искусства и дьявольского нахальства и смелости».
У князя Дмитрия Ивановича Голицына, знатного барина двора Екатерины II, опасно заболел единственный сын Андрей, грудной младенец десяти месяцев от роду. Достаточно почтенный возраст родителей, в том числе и супруги, княгини Елены Андреевны, не позволял надеяться на появление еще одного наследника. Чувства родителей были понятны, испробовано было все. Все лучшие петербургские врачи признали ребенка безнадежным — у него обнаружили грудную жабу. Родители пребывали в отчаянии, когда одному из врачей — Шоберту — пришло в голову посоветовать им, чтобы они обратились к Калиостро, о котором тогда начали рассказывать в Петербурге разные чудеса.
Приглашенный Калиостро объявил князю и княгине, что берется вылечить умирающего младенца, но с тем непременным условием, чтобы дитя перевезли к нему на квартиру и предоставили в полное и безотчетное его распоряжение, так чтобы никто посторонний не мог навещать его и чтобы даже сами родители отказались от свидания с больным сыном до его выздоровления. Как ни суровы были эти условия, но крайность положения заставила согласиться на них, и ребенка, едва живого, отвезли на квартиру Калиостро.
В течение последующих двух недель Калиостро на взволнованные запросы родителей неизменно отвечал, что ребенку день ото дня все лучше. И наконец, объявил, что так как сильная опасность миновала, то князь может взглянуть на малютку. Свидание продолжалось не более двух минут, радости князя не было пределов, и он предложил Калиостро тысячу империалов золотом. Калиостро наотрез отказался от такого подарка, объявив, что лечит безвозмездно, из одного только человеколюбия.
Затем Калиостро потребовал от князя взамен всякого вознаграждения только строгого исполнения прежнего условия, то есть непосещения ребенка никем из посторонних, уверяя, что всякий взгляд, брошенный на него другим лицом, исключая лишь тех, кто непосредственно за ним ухаживают, причинит ему вред и замедлит выздоровление. Князь согласился на это, и весть об изумительном искусстве Калиостро как врача быстро разнеслась по всему Петербургу. Имя графа Феникса было у всех на устах, и больные, из числа знати и богачей, начали обращаться к нему. А Калиостро своими бескорыстными поступками с больными успел снискать себе уважение в высших классах петербургского общества.
При этом он вылечил графа Строганова от нервного расстройства, исцелил Елагина, Бутурлину и многих других. И наконец, избавил от рака коллежского асессора Ивана Исленева, впоследствии на радостях совершенно спившегося. После господ к Калиостро стали обращаться за помощью лакеи, повара, кучера, форейторы и горничные. Однажды он исцелил даже на расстоянии, сидя у Потемкина во дворце и не вставая с кресла. Но вернемся к истории с младенцем…
Ребенок оставался у Калиостро более месяца, и только в последнее время отцу и матери было дозволено видеть его сперва мельком, потом подолее и, наконец, без всяких ограничений. А затем он был возвращен родителям совершенно здоровым. Готовность князя отблагодарить Калиостро самым щедрым образом увеличилась еще более. Теперь он предложил ему уже не тысячу, а пять тысяч империалов. Калиостро долго не соглашался принять предлагаемое золото. Наконец уступил просьбам князя, оговорив, что может взять деньги лишь для употребления на благотворительные цели.
Прошло несколько дней после возвращения родителям ребенка, как вдруг в душу его матери закралось страшное подозрение: ей показалось, что ребенок подменен. Хотинский замечал по этому поводу: «конечно, подозрение это имело довольно шаткие основания, но тем не менее оно существовало и слух об этом распространился при дворе; он возбудил в очень многих прежнее недоверие к странному выходцу». Калиостро потерял расположение двора. А это означало крах всей его российской кампании. Можно было отправляться из Петербурга восвояси.
Читателю, наверное, интересно узнать, чем же закончилась история с ребенком Голицыных. Существует версия, согласно которой Калиостро признавался Созоновичу, противнику своему по знаменитой петербургской дуэли, что действительно подменил ребенка. Шансов у младенца остаться в живых не оставалось — он умер в тот же день, когда его перевезли в дом Калиостро. Пытаясь воскресить уже труп, Калиостро производил над ним некоторые опыты со сжиганием, обещая, что ребенок воскреснет в свое время. А пока же, дабы утешить родителей, им представили живого и здорового младенца, но совершенно чужого. Тем самым Калиостро руководствовался просто чувствами сострадания и человеколюбия по отношению к Голицыным. При этом заезжий маг нисколько не сомневался, что с течением времени родители примут и полюбят новое дитя, хотя бы за неимением своих. И действительно, та же версия утверждает, что супруги Голицыны вскоре души не чаяли в новообретенном чаде…