Калитка счастья, или Спасайся кто может!

Крюкова Тамара Шамильевна

Против этого возразить было трудно. Пока Тюхтя прикидывал, много ли съест Колоброд, Мастеря сказал:

— Коли Тюхтя такой щедрый, и я не откажусь от его приглашения.

Настроение у Тюхти совсем испортилось.

— Никакой я не щедрый. Жадный я! — мотая головой, выкрикнул он, надеясь отбить у друзей охоту напрашиваться на даровое угощение.

— Скромничает, — кивнул на Тюхтю Колоброд.

— Ничего я не скромничаю. Не хочу я сегодня гостей принимать, — запротестовал Тюхтя.

Колоброд с грустью понял, что приглашение на

чай отменяется, и тут он заметил на снегу следы чьих-то аккуратных валеночков.

— Тише! У нас объявились чужаки, — сделав страшные глаза, прошептал он.

— Кто? — хором спросили Мастеря и Тюхтя.

— Сейчас узнаем. Отпечатки шагов ведут в неизвестность, — загадочно произнёс Колоброд.

Он направился по следу. Друзья гуськом пристроились за ним. Скоро в душу Тюхти закралось подозрение, что неизвестность, в которую ведут следы, — это не что иное, как его собственный домик под корнями ели. Отпечатки ног обрывались возле порога. Из домика доносился звон посуды.

— Ой-ой-ой! Там кто-то моими запасами лакомится, — заволновался Тюхтя.

Колоброд хитро прищурился:

— Что-ж, Тюхтя, мы тебя проводили, а теперь нам пора восвояси.

Он подмигнул Мастере и сделал вид, будто собирается идти домой. Мастеря понял его хитрость и тоже повернулся уходить.

— Куда же вы! А как же чай? — поспешно окликнул друзей Тюхтя.

— Так ты же, вроде, не приглашал гостей, — напомнил Колоброд.

— Напротив. Я буду очень рад, — заверил его Тюхтя и посторонился, пропуская друзей вперёд. — Проходите, не стесняйтесь.

— А сам-то чего по-хозяйски первым не идёшь? — спросил Мастеря.

— Я сейчас такой злой, такой злой, что за себя не ручаюсь. Пойди лучше ты посмотри, кто у меня в доме хозяйничает, — сказал Тюхтя, подталкивая Мастерю.

Мастеря почесал затылок, потопал ногами, чтобы стряхнуть снег с валенок, открыл дверь и застыл на пороге.

— Вот те на! Чудеса!

— Проходи, коли пришёл, — донёсся из домика звонкий девичий голос. — Чего в дверях стоять? Эдак весь дом выстудишь.

Тюхтя оттолкнул Мастерю в сторону, резво заскочил в домик и не узнал своего жилья. Пол был чисто выскоблен. На окошках — кружевные занавески. Стол накрыт, словно в большой праздник. Злобырка нагло сидел на спинке стула, будто на жёрдочке, и клевал пряник, который Тюхтя припас себе к празднику. А возле самовара хлопотала курносая девчушка в цветастом сарафане. Одна косица у неё была рыжая и торчала вверх, а другая — русая и смотрела вниз.

— Вот славно-то! Столько гостей к чаю! Проходите, не стесняйтесь, чем Бог послал, угощайтесь, — радушно пригласила девчушка, широким жестом показав на стол, и так приветливо улыбнулась, что Колоброд и Мастеря сами невольно расплылись в улыбке.

Только Тюхте было не до смеха.

— Да как ты смеешь чужие припасы разбазаривать? — возмутился он. — Что ты тут вообще делаешь?

— Вестимо что — живу. Да вы присаживайтесь, гостями будете.

Мастеря с Колобродом не

заставили повторять приглашение, тем более что они изрядно проголодались. Глядя, как самозванка потчует гостей пирогом и щедро подкладывает им в тарелки мед, ягоды и орехи из его припасов, Тюхтя не смог сдержать негодования.

— Интересно, с каких это пор ты тут живёшь? — язвительно спросил он.

— Ещё дерево это не выросло, дупла не выстояло, а я уж тут поселилась, — не моргнув глазом, выпалила пигалица.

— Врёшь! — возмутился Тюхтя.

— Вру, — с лёгкостью согласилась девчушка. — А ты почто такой сердитый? Али не выспался? Али голодный? Сядь поешь — полегчает.

— Это ты меня угощаешь? Да как ты смеешь!? — затопал ногами Тюхтя. — Отвечай как на духу, как ты тут очутилась и почему в чужом доме хозяйничаешь?

— Почему в чужом? Чай, я не самовольно вселилась. Меня поселили и сказали, что тут мне будут рады, — заявила девчушка.

— Опять врёшь! Ты каждый раз врёшь! — воскликнул Тюхтя и оглянулся на друзей, призывая их в свидетели.

— И вовсе не каждый, а через раз, — сказала незнакомка и в приливе откровенности добавила: — Правда, иногда чаще.

Колоброду и Мастере девчушка сразу понравилась. Она была такая весёлая и заводная, что рядом с ней становилось как-то светлее.

— Откуда же ты, егоза, взялась? — дружелюбно спросил Колоброд.

— Знамо дело откуда, из села Вралихино, что на речке Повирунье.

Меня Заврасья звать, — представилась девчушка.

— Вот и убирайся в своё Вралихино. Нечего чужие квартиры занимать, — накинулся на неё Тюхтя.

— Куда же я пойду? У меня ни гроша, ни полушки, ни хатки, ни избушки, — чуть не плача, сказала Заврасья.

— Оставь её! Не обижай девчонку! — наперебой вступились за Заврасью Мастеря с Колобродом.

— Вам хорошо говорить! Она не ваше жильё заняла, — не мог успокоиться Тюхтя.

— Так я бы и в другом месте поселилась, только мне было велено ждать вас под самой приметной, большой елью. А на морозе-то холодно, вот я и вошла.

— Вот врунья! Кто же тебе велел? — не поверил Тюхтя.

— Как его звать-величать, не ведаю. Плотный такой, с животиком, одно слово — заморыш. Из себя высокий, росточка маленького. Чисто побрит, борода в пояс. Одет добротно, весь в лохмотьях. Совсем старик, — прямо ребёнок.

Услышав такое описание, Колоброд и Мастеря расхохотались. Наконец, отсмеявшись, Колоброд вытер слёзы и сказал:

— Ну и насмешила! С тобой не соскучишься!

— А чего ж скучать? Кто скучно живёт, у того жизнь мимо идёт. Я заводная: петь, плясать да смеяться люблю, — сказала Заврасья и закружилась на месте.

— Всё! С меня хватит! — топнул ногой Тюхтя. — Вам хиханьки да хаханьки, а мне одни убытки. Пускай эта врушка сейчас же отсюда убирается! Если вы такие добренькие, то забирайте её к себе.

Злобырка, который до этого молча слушал перепалку и поклёвывал пряник, насмешливо прокаркал: