Калки. История одного воплощения. Часть третья
Шрифт:
Виктории вдруг надоела слушать этого адепта новой религии, как сам себя назвал средних лет мужчина, которого она встретила в подъезде дома, где снимала однокомнатную квартиру. Мужчина вручил сначала ей книжечку с названием «Агностицизм – новая религия», потом стал с горящими глазами изливать проповедь своих инсайтов. Он, конечно, дурачок – как мысленно охарактеризовала Виктория, – но ей всегда занятно было остановиться и выслушать. Как она до сих пор не угодила в секту, к примеру, иеговистов, которые толпами бродят по Твери? Да очень просто – у Вики не было потребности в «духовном».
…оставив глянцевую книжку в прихожей, она заперла входную дверь. Сегодня отчего-то болели плечи. Не сильная боль, просто усталость. Проходя мимо зеркала – в которое девушка не любила смотреть – бросила взгляд на чёрный пакет. Посылка из интим-магазина пришла еще три дня назад. Она сходила на следующий день на почту, получила её. Положила на обувную полку под зеркалом… И до сих пор не открывала. Сняла пальто, разулась. Прошла в комнату. Разделась до трусиков. Виктория собиралась в ванную. Трусики она снимет там… Проходя опять мимо зеркала, Вика всё же посмотрела на себя. Она никогда не брила ног, подмышек, лобок. Не видела в этом нужды. Мысленно похвалила себя за маленькую грудь, так похожую на мужскую, и вошла в ванную комнату, решив, что после поглядит, что там прислали.
…под душем девушка немножко поиграла с клитором. Было приятно, но оргазма не хотелось, и Вика быстро ополоснулась и выключила воду. Набросив халат, вышла, подобрала по пути посылку и прошла в комнату…
…почти как настоящий, задумчиво улыбнулась она, разглядывая… и такой крупный… Неужели у мужчин может быть такой? Виктория месяц назад по интернету заказала страпон. На трусиках-ремнях телесного цвета; она когда выбирала, старалась подобрать цвет под свою кожу. Фаллос и яички с имитацией лобковых волос… Сбросив халатик, сопя от возбуждения, Вика надела… Подбежала к зеркалу… Покрутилась… Встала боком, и долго разглядывала себя…
В какой-то миг стало казаться, что она и вправду мужчина. Взяла пальчиками фаллос и поводила по стволу, как это делали мужчины: и тот за магазином, и её препод. Даже вообразила, какие могут быть ощущения от того, что дрочишь… Вот… вот сейчас она почувствует, нужно только со всей силы желания постараться, и…
Виктория отпустила фаллос. Побрела опять в комнату. Он раскачиваясь, ударялся о бедра… Села и… расплакалась.
– Наверное, никогда… – вслух прошептала она. И вдруг…
…и вдруг в её голову пришла безумная идея! Сейчас, не снимая страпон, одеться как мужчина и выйти на улицу. О, да! Выйти на улицу мужчиной! Пусть пока что фальшивым. Актёрским травести, но – мужчиной! И ходить по улицам города, ощущая что в штанах фаллос…
6.
– Чем могу я быть вам полезной? – спросила милая девушка блондинка, на бейдже которой было написано «Марина. Главный редактор редакции №5. Non-fiction», когда Михаил Николаевич Ковач пришел в издательство «Триада».
– Мне бы повидаться с Гришей…. – задумчиво произнес преподаватель Виктории, потом спохватился и поправился: – с Григорием Розманном…
– Григория Абрамовича нет. И в это году его не будет…
– Как?
Марина поразилась реакции этого пожилого мужчины. Его губы задрожали…
– Вам Григорий Абрамович кем-то приходится?
– Мы очень тепло дружили с Абрамом Розманном, отцом Григория. И с самим Гришей… Так вышло… мы с Григорием не виделись пять лет, – рассказывал Ковач, не понимая сам, зачем он говорит это незнакомой девушке. – Я был в глубокой депрессии… у меня умерла жена. Я… я хотел бы повидаться с Гришей…
– Григорий Абрамович сейчас заграницей. Не спрашивайте где, нам запрещено говорить.
– И я… не смогу с ним пообщаться? – упавшим голосом спросил Михаил Николаевич.
– К сожалению, нет…
Ковач вышел из редакции №5 и пошел вниз по лестнице…
– Мужчина, подождите! – кто-то окрикнул.
Ковач обернулся. Какой-то молодой парень бежал по ступенькам.
– Мужчина, вот держите, – манерно произнес этот парень в лосинах и с крашенными волосами.
На клочке бумаги был номер телефона и имя Марина.
– А вы меня не помните? – спросила Марина, отпив немного шампанского. Они сидели в уютном кафе на Трёхсвятской. Было начало десятого вечера. Ковач покачал головой, пытаясь вспомнить эту блондинку. – Вы вели у нас курс зарубежной литературы. Правда, всего полгода. И прошло уже… много-много лет, – улыбнулась Марина. – Не хочется считать… Я вас тоже сразу не узнала, простите. Хотя… хотя вы мне очень нравились…
– Не могу припомнить, – пожал плечами Ковач. – К сожалению…
– Вы ушли, а я вас вспомнила… Я не знала о вашем несчастье, и что вы болели… Мне очень вас жаль…
– Спасибо, Марина…
– Мне хочется вам помочь, – продолжила после глотка девушка. – Григорий Абрамович уже два года управляет издательством дистанционно, по средством телемоста. Мы, сотрудники, не просвещенны в детали, что заставило Григория Абрамовича покинуть родину и скрываться заграницей, но, видимо, на то есть весомые причины… Я могу, когда будет очередной сеанс связи, поговорить с ним о вас. Если он даст добро, то вы придете и поговорите с ним, или же… я думаю, это возможно, Григорий Абрамович может связаться с вами через скайп. У вас есть дома компьютер с выходом в глобальную сеть?
– Да, конечно…
– Знаете, Михаил Николаевич… а мы с вами друзья по несчастью, – грустно улыбнулась Марина. – Я тоже была в тяжелой депрессии. Только год как перестала пить препараты…
– Что у вас случилось?
– Давайте не будем об этом, – попросила она, положив ладонь на его предплечье. – Сейчас не будем и здесь… (она оглянулась по сторонам). Я совсем отвыкла от общественных заведений, так неуютно под взглядами людей… Михаил Николаевич, вы бы могли сейчас пригласить меня к себе?
7.
– Михаил Николаевич, вы сегодня такой рассеянный! – захихикала Виктория. – Говорят, сегодня весь третий кур получил зачеты по вашему предмету…
Виктория зашла на кафедру поговорить с ним. В кабинете Ковач был один, он сидел на подоконнике и мечтательно разглядывал березу за окном. Ширинка была открыта; на профессоре были белые плавки.
– А? Что?.. Мы о чем-то говорили, Марина?
– Ага! Я поняла! – засмеялась Вика, плюхаясь на кресло.
– Что вы поняли? – недоумевал мужчина.