Каллиграфия

Власова Юлия Андреевна

— Но-но-но! — прикрикнул на нее Дезастро. Он не обладал ни отзывчивым сердцем, ни сострадательной душой, целился метко и предпочитал действовать согласно своему произволению. Твердолобый истукан, идол алчных рабов, павших до скотского состояния! Вздувшиеся на руках вены, стиснутые до скрипа зубы, слезы жгучей обиды — Джулия готова была растерзать его в отместку за смерть Актеона, несмотря на то, что Моррис уже навел на нее пистолет. Люси задело «протуберанцем», одним из горячих лучей, какие во множестве теперь вырывались из напряженного тела бунтарки, и она поспешно

отвернулась. Достигли эти лучи и Морриса, и тот, вместо того чтобы выстрелить в грудь, попал по раскалившейся цепи, разъединив соперниц и тем самым подвергнувшись риску изжариться даже быстрее, чем свиная туша на вертеле, ибо Джулия не преминула воспользоваться своей свободой. Вместе с идущим от нее жаром ощущалось и нечто другое, нечто чуждое всему его существу.

«А может, отпустить ее? — неожиданно для себя самого подумал он. — И зачем я приказал убить этого человека?!»

— Фррр! — потряс головой Моррис. — Отстань! Эй, кто-нибудь, отцепите от меня эту мерзкую девчонку! — завопил он, потому как Джулия с несвойственной ей яростью впилась ногтями ему в шею. Однако застрелившие Актеона наемники даже не шелохнулись. Они рядком стояли возле стены, поглядывая то друг на дружку, то на свои легковоспламеняющиеся латексные костюмы, и было ясно, что никто из них не отважится вступить в схватку с «горящей» мстительницей. И до того они были ошеломлены, что об автоматах своих запамятовали совершенно.

— Клеопатра-а-а! — нечеловечески взвыл Дезастро, и почти в тот же миг чьи-то ловкие руки подняли пылающую Джулию в воздух, пронесли к дверям на виду у всей честной компании и заботливо опустили на пол. Карие глаза встретились с перламутрово-голубыми; и в одних отразились ужас и омерзение, а в других тревожная радость, радость, омраченная смущеньем и укорами совести.

— Ты?! — голосом, осипшим от избытка чувств, вопросила Венто. Она еще при первой встрече уверилась в том, что Клеопатра сильна и вполне может совладать с любым, кто посягнет на жизнь ее друзей, но не на гнилую же душонку Морриса Дезастро! — Так ты с ним заодно, да? С этим негодяем! Ах! — не выдержала Джулия, чей огненный ореол вдруг задрожал, заметался, точно прибиваемый крупными каплями дождя, и растаял, к облегчению Люси и злорадству «крестного отца». Людей своих он нетерпеливым жестом отослал прочь, вызвав из катакомб двух тюремщиков.

— Уберите с глаз долой, — вяло распорядился он, указав на итальянку. — Истомила меня совсем.

Джулию связали без малейшего сопротивления с ее стороны — так она была подавлена, так потрясена! Не сводя с африканки безумного, убийственного взгляда, она проследовала к выходу и уже из-за спин стражников заметила, что внимание той принадлежит одному только Моррису и что взор ее преисполнен истомы, а кошачья грация, с какой ластится она к своему хозяину, — грация роковой соблазнительницы.

— Ты не сестра мне больше! Я презираю тебя! — по-итальянски прокричала Венто, делая отчаянные попытки вырваться. — Слышишь, ты такая же, как все: продажная, низкая и беспринципная!

Лишь на мгновение заволокло пеленой глаза кенийки, лишь на мгновенье дрогнули

пухлые губы, после чего она вновь обратила лицо к Моррису, и тот, слащаво улыбаясь, обнял ее тяжелой, властительною рукой.

Когда девушку увели, Люси кое-как поднялась на ноги и, не помышляя ни о чем, кроме как о сладкой жизни с миллионами долларов под боком, обратилась к разомлевшему от ласк боссу:

— Гляжу, вы обзавелись пассией.

— О, она так мила и, к тому же, не понимает по-гречески, — с довольной ухмылкой отозвался Дезастро. — Пора бы и тебе кого-нибудь подцепить.

— Ну, теперь, когда мы почти избавились от девчонки, околдовать Кристиана для меня пара пустяков. Не пойму только, почему вы не всадили в нее пулю?

— С пулей всегда успеется. Тем более ты ведь хотела, чтоб ее сперва помучили, как следует. А я придумал кое-что и пооригинальней: она послужит наживкой для более крупной рыбы.

— Рыбы? — переспросила Люси.

— Ну да. Мы за твоим мистером в черном плаще уж и так, и эдак гоняемся, а изловить не можем. Коль, ты заявляешь, эта полоумная девица объект его вожделений, заманить его в мои владения и сцапать не составит нам большого труда. Так что околдовывай-ка ты лучше кого-нибудь другого…

— Но он не знает дороги! Или, по-вашему, его приведет на остров волшебный клубок?! А вас-то он и в глаза никогда не видел!

— Перестань, я прекрасно осведомлен о его перемещениях. И вспоминается мне, одним пасмурным днем ты зачем-то притащила его на Авго…

Люси оторопела.

— Да-да, не прикидывайся глупенькой. У моих розовых кустов есть глаза, а стены слышат не хуже капельмейстера. Меня, признаться, подкупает твоя наивность. Как и твое жертвенное заступничество. Учти, ласточка, теперь я не выпущу тебя из гнезда, — сказал он, приближаясь к Люси и беря ее за локоть. Другой рукой он по-прежнему обнимал Клеопатру. — Уйдем отсюда. Зловонное место, да к тому же эти неэстетичные дыры на стенах. Вон ведь как копии мои изрешетили!

— Копии? — промямлила та.

— А ты полагала, я стал бы вешать оригиналы! Подайте три фраппе в мой кабинет! — распорядился он, неспешно покинув комнату Витражей в обнимку с африканкой и Люси.

* * *

Франческо сладко потягивался и — «ням-ням-ням» — уминал не менее сладкие кренделя на блюдечке с голубой каемочкой, когда ему в лицо вдруг брызнул яркий солнечный свет, и блюдечко вместе с содержимым растаяло, как снег весенней порой.

— Вставай, мой рыцарь! Джулия пропала! — над самым ухом прокричала Джейн.

— А? Что? — спросонок отозвался тот.

— Джулия, говорю, сгинула!

— Небось колобродит где-нибудь, а вы сразу «сгинула»! — едва ворочая языком, пробормотал Франческо и зарылся головой в подушки.

— Кабы оно так было! Но синьор Кимура всё уже обыскал: и виноградник, и побережье, и даже соседские участки! — нервничала Джейн. — Подымайся, кому говорю!

— Постой, еще один кренделёк… — глухо прозвучало из-под подушек.

Англичанка бессильно свесила руки.

— И угораздило ж меня такого олуха полюбить!