Калмкорп. Очаг №9
Шрифт:
Не знаю, правда, можно ли это теперь называть шахтой. Там же целая комната! А в комнату и из комнаты ведет коридор. Узкий и темный, но все-таки там бы легко прошел человек, даже больше меня.
Возможно, я бы даже рискнула залезть туда и пройтись по коридору. Но, во-первых, там было очень темно (и только это уже могло меня остановить), а во-вторых, я увидела, что по стенам и потолку тянутся темные полосы пахнущей бензином темной жижи.
Я спрыгнула и схватила решетку. Так и есть! С обратной стороны она вся испачкана
Пришлось положить завернутую в салфетку ложку на проем в стене, прикрыть это снаружи решеткой и быстро закручивать ее, пока не перепачкались обои. А потом всеми чистящими средствами, что были дома оттирать жир и запах, пока не вернулись родители.
Только я прочувствовала как приятно растянуться на прохладной простынке, под мягким одеялом, как радио взревело, настаивая, чтобы я пошла в школу.
Очередь на прическу двигалась медленно. Женщины и девушки иногда спорили кто должен пройти раньше, все нервничали. Только я, зная, что в любом случае останусь последней, немного дремала.
И даже сейчас, когда Надя старалась сделать меня приличной настолько, что аж почти лысой, пока она замазывала тоналкой красные пятна на моем лице и ругалась, что я не пользуюсь кремом и масками, я все равно засыпала.
Солнце слепило не по-октябрьски, отражалось в кальмаре и кривые солнечные зайчики падали на стены. И на одной из них сквозь бежевую краску просвечивало красное пятно.
Сонный мозг дорисовывал то, что посылало ему зрение. То кальмар начинал бежать на месте, то весь дом взлетал в воздух, то вниз на брусчатку вместе с листьями падали парашютисты-полицейские, чтобы забрать меня.
А вот красное пятно расплылось, вздрогнуло и женщина с рисунка заговорила с Надей.
Сон слетел за секунду. Она настоящая. Не галлюцинация от недосыпа.
– Здравствуйте!
Зачем я это сказала? Теперь она смотрит на меня, как на жука.
– Надежда, ну, бодрее, поторопитесь.
– Ай!
Это что, ее подруга, что она готова ради нее меня пинком из кресла выгнать?
– Вы меня что, толкнули?
– Да! И не кричи, а то Жаба услышит.
– Это она?
Женщина с красной помадой стояла в стороне, смотрела на часы, качала головой и вздыхала.
– Да, так что беги, уже нормально выглядишь.
– Ваша подруга?
– Издеваешься? Жаба? Не-е, она тут одна из самых главных. Видишь помада какая? Только ей так краситься можно.
Ого. Да тут не просто творческий бунт, а бунт против власти. Интересно. Кто-то ненавидит все это странное заведение и его создателей так же, как я. Узнать бы кто. Как вообще можно найти человека, о существовании которого, возможно, знает только охрана?
А может быть, пусть и он меня ищет? Тогда шансы познакомиться увеличатся.
Я обязательно должна тоже сделать что-то не менее крутое и так, чтобы он меня увидел.
Все
Из колонки на стене рявкнула музыка.
В класс вбежала учительница, имя которой я до сих пор не знала, крикнула, чтобы мы вставали и начала петь, немного отставая от орущей из динамика песни.
Что-то о дружбе и радости в Калмкорп, «мы команда и семья», «наш путь» …
Все подвывали вразнобой, Лев просто открывал и закрывал рот, а я старалась не рассмеяться. Наконец музыка остановилась, заскрипели стулья и столы, я, продолжая улыбаться, тоже собиралась сесть.
– Стоять.
– Это вы мне?
Что за тон? Я понимаю, что она учитель, но это было как-то слишком грубо.
– Думаешь это смешно?
– Да, конечно! Разве вы это включили не для того, чтобы посмеяться? Такая ирония? Будто у зданий бывают гимны.
– Это. Очень. Серьезно. Это твое отношение к нашему дому, к нашему обществу, к каждому из нас. Отвечай, почему ты всех нас презираешь? Повернись ко Льву и начни с него. Говори. «Лев, я презираю тебя потому, что…».
Впервые в жизни я так растерялась. Лев сделал внимательное лицо, видно было, что он старается не смеяться, но держится.
Я же сдержаться не могла и просто расхохоталась в голос.
– Не стану я такое говорить, вы с ума сошли? Гимн у вас дурацкий, при чем тут Лев и остальные? Даже вы ни при чем, вы же просто учитель. Не сочиняли его, не управляете домом. Зачем нам всем гимны петь? Мы тут никто.
– Это уважение! Нам дали работу, крышу над головой и еду!
– Да мы и до этого не голодали, правильно?
Я обернулась к классу, ожидая одобрительных кивков и смеха. В моей школе, когда я такое устраивала, меня на руках готовы были носить.
Сейчас отчего-то все побледнели и старались смотреть на свои руки, прилежно сложенные на партах.
– Наказание!
Я снова усмехнулась. Видимо, меня переведут в нулевой класс или минус сотый.
Учительница нажала на какую-то кнопку на ее столе. Раздался неприятный треск. Лев быстро схватил меня за руку, сжал и шепнул: «Это всего на неделю».
Что на неделю-то?
Дверь резко открыли. В класс ввалились два охранника, один из них нес коробку. Похоже, тяжелую.
– Кто опять, Тамара Геннадьевна?
– Она.
Я медленно встала, потому что мне казалось, что, если я сама не подойду к ним, меня начнут вытаскивать из-за парты силой. Что в коробке? Электрошокер? Паяльник?
Фух, какой-то жилет.
Охранники быстро начали крепить застежки на моем теле, что-то прикручивать, вводить коды на пульте, подтягивать ремни, пока не услышали отчетливый щелчок.