Камбер Кулдский
Шрифт:
Но на этот раз Имре не сопротивлялся. Он полностью подчинился Коулу, и тот водрузил на него корону. Затем король спокойно стоял, пока Коул накидывал и поправлял горностаевую мантию.
Мех горностая эффектно контрастировал с кроваво-красной туникой. И только когда они вышли из дверей и Имре тяжело оперся на его руку, Коул вспомнил о документе, спрятанном в тунике. Он развернул Имре и повел к письменному столу. Там он положил перед ним документ. — Еще одно, сир, — сказал он, — и мы пойдем в зал, где сможем хорошенько
Он обмакнул перо в чернила и протянул его Имре. Глаза короля стали холодными, как два агата, и Коул внезапно понял, что весь пьяный вид короля был лишь маской.
— Это приказ относительно Камбера? — спросил Имре, тщательно выговаривая каждый слог.
Коул кивнул. Искра сомнения вспыхнула в его мозгу, хотя на лице не отразилось никаких эмоций.
Имре долго смотрел на Коула, выхватил перо из его рук и написал свое имя внизу страницы. Изумленный Коул смотрел, как Имре с силой воткнул перо в чернильницу, будто ставя точку над всем делом, и отвернулся. Король даже не прочел бумагу.
— Вы не хотите прочесть, сир?
— Нет.
Король отошел в сторону, опустив голову. Коул посмотрел на подпись Имре, на слова, им написанные, и после некоторых колебаний рискнул спросить:
— Я ведь много написал, сир. А если это смертный приговор для всех?
— Даже ты не решился бы на это, — тихо ответил Имре, не глядя на Коула. — Я подписал; многие сочли бы это за знак доверия. Ты сомневаешься в моей способности мыслить?
Коул, изображая улыбку, взял бумагу в руки и посмотрел на подпись — чернила уже высохли.
— Конечно, нет, сир. Вы сами поставили подпись. И сами поставите печать, или это сделать мне?
— Печать в ящике, — мягко сказал Имре. — Когда-то это была привилегия Катана. Теперь, после того как я убил его, твоя.
— Эта грустная история позади, сир, — сказал Коул. — Печальная, но необходимая, — добавил он, доставая печать.
— Необходимая… — повторил Имре сдавленным голосом.
Он уже не замечал, как зашипел расплавленный воск, как капля упала на бумагу, как прижалась к ней королевская печать. Вскоре они уже шли по коридору к Большому залу. Имре держал в руке бокал, и Коул уже не осмелился забрать у короля вино.
Солдаты, которые должны были сопровождать тело Катана в дом Камбера, уже получили подписанные приказы.
На празднике в эту ночь все оказалось гораздо хуже, чем предполагал Коул, — основываясь на том, что Имре опоздал к открытию и пришел пьяным.
Эриелла, встревоженная опозданием брата, подождала разумное время, заставив гостей слоняться по залу, затем вышла, приказав всем садиться за столы, хотя даже она не имела права открывать этот праздник Зимы без короля. Зазвучала музыка, вино полилось рекой, начались оживленные разговоры.
Сидя на возвышении рядом с пустым креслом брата, Эриелла смеялась, пила вино, флиртовала
Ее красоту подчеркивала роскошь одежды: белый бархат, шелк и мех. Алмазы сверкали на шее, на руках и по подолу платья. На лбу соблазнительно трепетала прядь волос, как бы случайно выбившаяся из-под мехового капюшона, обрамляющего ее прекрасное лицо, делая похожим на волшебный, зимний цветок.
Сегодня все были одеты в белое — такова была воля Имре. Каково же было изумление гостей, когда на пороге показался монарх, с ног до головы одетый в ярко-красную одежду, за исключением королевской мантии. По его виду все поняли, что именно задержало его королевскую милость.
Не ожидая церемоний, Имре пошел по залу.
Коул в легком замешательстве следовал за ним. Удивленные гости вскакивали с мест и кланялись, когда он проходил мимо, хотя Имре не заметил бы, даже если бы они оставались на местах. Эриелла, привыкшая к чудачествам брата, подняла бокал с вином и предложила его с поклоном Имре, когда он поднялся на возвышение и плюхнулся в кресло.
— Ты пьян и опоздал, — прошептала она тихо, но угрожающе, когда он принял кубок из ее рук. — Где ты был?
— В аду, сударыня, в аду!
Имре икнул и махнул рукой, позволяя всем садиться и продолжать праздник.
Как только музыка и разговоры возобновились, Коул сел в свое кресло рядом с королевским возвышением и стал с беспокойством наблюдать за Имре. Тот выпил второй бокал, полностью игнорируя все расспросы Эриеллы, затем, подождав, пока паж наполнит следующий, выпил и его.
Слуги не успели поставить перед королем первое блюдо, как он уже вскочил на ноги. Лицо его было красно от выпитого вина, нетвердой рукой он держал бокал, выплескивая его содержимое на скатерть, на себя и Эриеллу.
— Почему вы все смеетесь и развлекаетесь? — громовым голосом возопил он.
Музыканты с перепугу сбились, начали фальшивить и прекратили игру. Наступила мертвая тишина.
— Почему вы так веселы? — повторил король. Голос его был хриплым от негодования, глаза сверкали зловещим блеском.
— Вот ты, Селкирк, скажи, почему сегодня ночью такое веселье?
Старый мастер фехтования, сидевший в дальнем углу в окружении своих учеников, поклонился. Лицо его стало бледным, бледнее снега. Белее, чем его праздничная одежда.
— Вы сами приказали веселиться, ваша милость.
— Я?..
Имре сделал паузу и воспользовался ею, чтобы сделать большой глоток вина.
— Я приказал?.. — повторил он язвительно, словно никогда не слышал ничего более чудовищного. — Черт побери, Селкирк, разве ты не знаешь, что убит человек?
Он швырнул бокал в учителя, и тяжелый снаряд едва не размозжил голову не успевшему увернуться пажу. Затем Имре с силой ударил кулаком по столу так, что блюда, ложки и вилки посыпались на пол.