Камчатка
Шрифт:
Из кухни мне подали знак – пора было браться за дело. Мама махала мне рукой; над ее плечом маячило бабушкино лицо, в отсветах свечей казавшееся почти восковым. Какой-то погребальный костер, а не торт…
Я выключил люстру, и мы запели.
Мама хотела сфотографировать нас, четверых мужчин, вместе, но отказывалась нажимать на кнопку, пока у папы такое унылое лицо. Ну прямо мумия, а не человек! Она так старалась поднять ему настроение, что даже сделала тайный знак, которого так часто удостаивалась сама, – показала стиснутый кулак: не будь, мол, Скалой.
– Дедушка меня учит водить трактор, – оповестил я, решив помочь маме.
– Скажи дедушке, что он совсем спятил, – отозвался папа.
– Он сказал, что ты так и скажешь. Тогда, говорит, напомни папе, что сам он научился, когда был на год младше тебя.
Папа, захваченный врасплох, улыбнулся.
70. О звездах
Человек смотрит на небо с тех пор, как стал человеком. Египтяне верили, что небо – это богиня Нут, разъединенная богом воздуха Шу с возлюбленным мужем Гебом – землей; ступни Нут находятся на западе, и на протяжении ночи звезды движутся вдоль ее тела. Китайцы считали своего императора Сыном Неба и возлагали на него обязанности верховного жреца. Ацтеки отождествляли бога Кетцалькоатля по прозванию Утренняя Звезда с планетой Венерой. Гомер в «Одиссее» сравнивает Афину с падающей звездой и предполагает, что звездное небо сделано из бронзы или железа, а держится на столбах.
Если боги живут наверху, то судьбу тех, кто живет под небом, должны предопределять звезды. Святой отец Бернардино де Саагун рассказывает, что ацтеки приносили военнопленных в жертву Венере (планеты у них тоже считались звездами) в момент ее восхождения на востоке, – брызгали в ее сторону кровью. Ван-дер-Верден пишет о связи между верованиями зороастриицев и появлением гороскопов в Греции: раз уж душа прилетает с неба, где вносила свой вклад во вращение небесных тел, то и, поселившись в человеческом теле, частично остается под властью звезд. По-моему, вполне логично.
Традицию ассоциировать звезды с божеством не искоренил даже научный прогресс. В 340 году до нашей эры Аристотель в своем сочинении «О небе» обосновал идею сферичности Земли – ведь, когда происходит лунное затмение, тень от Земли на Луне всегда круглая. В самой пространной главе этого сочинения Аристотель объясняет, что Вселенная – это небесная сфера, в центре которой и находится Земля. Позднее в «Метафизике» он привел технические детали устройства Вселенной: она состоит из концентрических сфер, выполняющих различные функции. Некоторые сферы несут на себе планеты. Движение этих планет объясняется уже не движением идей, как у Платона, но, на языке кинетической физики, причинно-следственными закономерностями. Проследив эту цепочку причин и следствий вплоть до первопричины, Аристотель утверждает, что самую первую сферу, первое небо, привел в движение «Неподвижный Перводвигатель», как он его сам именует, – то есть Бог. Некоторые комментаторы Аристотеля рассудили, что Перводвигатель вращает всю систему, но сам Аристотель утверждает, что каждая планетарная сфера имеет свой мотор. Значит, двигателей пятьдесят пять, по числу сфер, – иначе говоря, имеется пятьдесят пять богов. Испугавшись этой множественности и ее логических последствий, позднеантичные и средневековые переводчики Аристотеля заменили слово «боги» на «разумы» и «ангелы». Правда, от этого образная сила текста не пострадала.
Некоторые народы постигли, что небеса влияют на нашу жизнь в куда более конкретном смысле, чем следует из гороскопов и богословских трактатов. Обосновавшись в долине Нила, североафриканские племена земледельцев вскоре обнаружили связь между состоянием реки и звездой, которую мы называем Сириусом, а они именовали Сотисом: начало разлива Нила совпадало с первым появлением Сотиса над горизонтом вскоре после рассвета. Египтяне верили, что в течение ночи Ра, бог Солнца, пересекает иной мир и к утру возвращается в наш. За его странствиями, разделенными на двенадцать этапов, люди могли следить по звездам. Позднее день тоже разделили на двенадцать частей, по аналогии с ночью. Потому-то современные сутки составляют двадцать четыре часа: двенадцать часов света и двенадцать – тьмы. Измеряя время часами, минутами и секундами, мы пользуемся шестидесятеричной системой счисления, унаследованной от вавилонян. Число шестьдесят они выбрали, так как оно имеет много простых делителей (жаль, что Бог дал нам десять пальцев, а не двенадцать).
Несколько столетий наука шла своим путем, все дальше уводившим ее от религии. Коперник обосновал, что небесные тела обращаются не вокруг Земли, а вокруг Солнца. Но много лет молчал – ведь церковники преследовали вольнодумцев. Кеплер тоже держал язык за зубами. Галилей поступил иначе – и сильно поплатился за свое безрассудство. Но в последние десятилетия нет другой науки, которая говорила бы о Боге больше, чем астрономия. Эйнштейн задавался вопросом, сколько вариантов для выбора было у Бога, когда он творил Вселенную. Стивен Хокинг, обосновывая необходимость прийти к единой теории макрокосмоса, замечает: «Это все равно как прочесть мысли Бога». Источники космического излучения, обнаруженные спутником «Эксплорер-66», ученые называют «отпечатками Божественного разума». В их устах слово «Бог» ассоциируется не столько с церковью, сколько с интуитивным знанием того, что все сущее четко упорядочено и имеет высшее предназначение; астрономы включились в поиски смысла жизни, которые раньше были монопольным занятием философов и богословов. Зато философы с богословами явно перестали поднимать глаза к небу.
Иногда мне кажется: все, что нужно знать об этой жизни, содержится в учебнике астрономии. Из него мы узнаем, какое место занимаем во Вселенной: мы – случайно возникшее явление на планете, находящейся не слишком далеко и не слишком близко от Солнца – одной из миллионов звезд. Мы узнаем также, что у звезд, как и у нас, есть свой жизненный цикл; например, Солнце через пять миллиардов лет умрет, когда, исчерпав все свои запасы водорода, начнет остывать и сжиматься. По логике вещей, человечество не переживет смерти своего небесного светила и потому, точно так же как Моисей не увидел Земли обетованной, не сможет полюбоваться уникальным зрелищем: через десять миллиардов лет расширение нашей Вселенной прекратится, и она начнет съеживаться, и время потечет вспять: к кружке прирастет отломившийся носик, дождь польется снизу вверх, с земли назад в облака, числа, мелькающие на счетчике бензоколонки, будут не увеличиваться, а уменьшаться…
Астрономия учит нас, что Бог (если он, конечно, есть) окружает свои действия завесой секретности: гравитационные коллапсы – например, то, что происходит со Вселенной в результате сжатия, – случаются только в местах, которые, подобно черным дырам, не испускают ни лучика света, а следовательно, незримы для стороннего наблюдателя.
Из учебников астрономии мы узнаем, что время относительно. Вблизи таких массивных небесных тел, как Земля, оно течет медленнее: если одного из близнецов отправить в космос, а другого оставить на нашей планете, космонавт состарится быстрее. В учебниках астрономии изложен принцип неопределенности, сформулированный в 1926 году Вернером Гейзенбергом: невозможно одновременно определить местоположение и скорость частицы, ведь чем скрупулезнее мы вычисляем один из этих показателей, тем меньше получаем информации о другом. Из этого следует, что предсказать будущее невозможно. Что ж, если мы и в настоящем не можем разобраться… Свет распространяется с высокой, но все-таки конечной скоростью, и потому звезды, которые мы видим, – не те, что существуют сейчас, а те, что были раньше: созерцая Вселенную, мы видим вовсе не ее настоящее, но ее прошлое. (Да уж, время не только относительно. Оно еще и престранно устроено.)
На последних страницах своей книги «Краткая история времени» Стивен Хокинг задается вопросом: как Вселенной удается выпутаться из всех проблем, вызванных самим фактом ее существования? Времена, когда человек мнил себя средоточием Космоса, давно миновали, но мы все равно остаемся какой-никакой, пусть и мизерной, частью Вселенной и ее жизнь отдается эхом во всей нашей жизни. Ответ на вопрос Хокинга совпадает с тем, как мы, представители людского рода, сами объясняем собственную способность прыгать выше головы и, вопреки войнам, фанатизму, неудачам, утратам, не сдаваться, идти дальше, преодолевать (перефразируя слова Хокинга, который, несмотря на болезнь, тоже внес свой вклад) все проблемы, вызванные самим фактом нашего существования, и создавать усовершенствованную версию самих себя, прежде чем завершим свой жизненный цикл и остынем, съежимся и потухнем, как Солнце.
Пять миллиардов лет. Таков срок, отведенный нам на то, чтобы навести на Земле порядок.
71. Мы наблюдаем за звездами, и я узнаю столько всего, что в названии не перечислить
По словам бабушки, астрономические наблюдения были чуть ли не фамильной традицией. Телескоп, хранившийся в папиной комнате, он получил на день рождения, когда ему исполнилось десять. Ненадолго заболев звездами, папа назвал одного из дворовых псов Кеплером. Прежде чем давать кому-то имя, хорошенько подумай – ведь оно предопределяет судьбу. Если верить Сальватьеррятам, знавшим этого пса в старости, Кеплера не допускали в дом, поскольку за ним вечно тянулось облако газов.