Камень Книга одиннадцатая

Минин Станислав

— Меня пугают люди, которых я не могу понять, — продолжавшая улыбаться баронесса тяжело вздохнула. — И господин Кузьмин именно из категории таких людей.

— Зря вы так, Александра, — я продолжил тереть нос. — Иван Олегович добрейшей души человек! Мухи не обидит!

— Видела я в деле этого добрейшего человека… И воспитателя вашего тоже.

— Не говорите глупостей, Александра, — я тоже вздохнул. — С вами упомянутые господа в известных обстоятельствах обошлись весьма и весьма гуманно.

— Я так и поняла…

Родовитые поклонники баронессы, довольно весело проводившие время в вип-салоне за рулеткой, блэкджеком и разговорами под коньяк, при нашем появлении повеселели еще больше и даже сами соизволили к нам

приблизиться, чтобы поприветствовать. Виной тому, понятно, был совсем не я, а природное обаяние и рвущаяся наружу сексуальность Александры фон Мольтке. И пришлось мне вместе с баронессой, крепко вцепившейся в мою руку, выслушивать нескончаемые комплименты в адрес красавицы-немки. Порой от комплементарных щедрот наследников перепадало и мне: типа, как мне повезло с такой спутницей, об обществе которой мечтают все без исключения присутствующие здесь мужчины; хвалили мою «храбрость», что, мол, не побоялся, не стал скрывать и все-таки продемонстрировал этот прекрасный бриллиант самому высшему обществу, и обещали побороться со мной за внимание баронессы. Сама фон Мольтке, судя по моим ощущениям, получала от внимания принцев огромное удовольствие и чувствовала себя как рыба в воде, но руку мою продолжала держать так же крепко. Я же натуральным образом превратился в слух и старательно пытался запомнить все те высокохудожественные куртуазности, которыми сыпали и сыпали принцы — в жизни могло ой как пригодиться.

Пообещав наследникам скоро вернуться, мы с Александрой направились на террасу вип-салона, где на свежем воздухе за общением изволили проводить время царственные особы — как сообщил мне родитель, играть императоры и короли собирались ближе к ночи.

Проходка среди царственных особ крайне напоминала проходку среди их наследников — комплименты, комплименты и еще раз комплименты в адрес баронессы. И практически все эти куртуазности, что характерно, шли у царственных особ от души: старикам явно надоело смотреть друг на друга, а тут появляется роковая красотка в облегающем платье с глубоким вырезом, да еще так провокационно кланяется, что взорам престарелых дамских угодников открывается практически голая роскошная грудь баронессы. Романовы и князь Пожарский были у нас последними, и, к моему немалому удивлению, не отстала от старичков в комплиментах и моя бабуля, только эти комплименты носили у императрицы весьма специфический характер:

— Прекрасно выглядите, баронесса! — с доброй улыбкой и на немецком обратилась к фон Мольтке императрица, что, видимо, являлось особым знаком расположения.

— Спасибо, ваше императорское величество! — обозначила поклон немка, видимо, не решившись «вываливать» грудь перед моей бабулей. — Мне очень приятно слышать подобное от вас!

— Сейчас услышите еще, Александра, — бабуля продолжала улыбаться все с той же добротой. — Во-первых, благодарю вас за организованную недавно в Ницце вечеринку — я слышала о ней только положительные отзывы. А во-вторых, мне нравится, что вы сумели отвлечь моего внука от вредного времяпрепровождения, коим, без всякого сомнения, является… — «Добрая старушка» перевела уже ставший недовольным взгляд на меня: — Алексей, во что ты там деньги проигрывал?

— В автоматы, государыня, — я вздохнул. — И я не проигрывал.

Императрица только отмахнулась и вновь окинула добрым взглядом фон Мольтке:

— Вот-вот, баронесса, вы были так любезны, что отвлекли моего внука от вредных и бессмысленных автоматов. И по этому поводу у меня к вам будет личная просьба: присмотрите, пожалуйста, за Алексеем еще какое-то время, пока не наиграются его друзья и подружки. Это ведь будет несложно для вас, Александра? — Теперь взгляд бабули был ласковым.

— Почту за честь, ваше императорское величество, — фон Мольтке вновь обозначила поклон.

Я же опять вздохнул и тоже обозначил поклон:

— Спасибо за вашу обо мне неустанную заботу, государыня!

Что бы я без вас делал… А теперь, с вашего позволения, мы с Александрой вернемся в салон: там нас их высочества заждались.

И только потянул баронессу на выход с террасы, как путь нам преградил немецкий император.

— Одну минутку, молодые люди… — улыбнулся он нам и обратился к моей бабуле: — Дорогая Мария, я невольно слышал весь ваш разговор с молодежью, и у меня тоже проблемы с азартом. Не могла бы ты, моя самая любимая родственница, посодействовать тому, чтобы очаровательная Александра, после того как присмотрит за Алексеем, присмотрела и за твоим покорным слугой? — Гогенцоллерн щелкнул каблуками и кивнул.

Ответить «самая любимая родственница» не успела — шаг вперед сделал Виндзор:

— Милая Мария, дорогая и любимая родственница, позволь обратиться к тебе с аналогичной просьбой! Иначе я опять проиграюсь в пух и прах!

— И я!.. — Это был император Японии.

— И я!.. — присоединился мой американский дедушка Донни.

— И у меня аналогичные проблемы!..

Бабуля, еле сдерживая улыбку, строго оглядела веселящихся престарелых ловеласов и заявила:

— Не переживайте, дорогие мои и любимые: раз у вас настолько серьезные проблемы с азартом, я, так и быть, за вами лично присмотрю! Никому это важное дело не доверю!

В салон мы возвращались под неутихающий хохот царственных особ и под громкий восторженный шепот баронессы:

— Это оглушительный успех, Алексей Александрович! Теперь пара приемов на высшем уровне, правильно запущенные слухи, и передо мной раскрыты настежь все аристократические двери старушки-Европы — и не только! Передайте, пожалуйста, ее императорскому величеству мою огромную благодарность. Ну, вы поняли за что…

— Передам, Александра, — кивнул я.

— И исполните, пожалуйста, еще одну мою просьбу: расскажите в недовольном тоне принцам о том, что сейчас произошло, — может, мне тогда и слухи соответствующие не придется распространять.

— Сделаю, коварная вы наша…

***

— Да, отец, — улыбался я, отпивая из бокала пиво, — пассия тебе досталась, конечно, уникальная.

— И не говори, сынок…

Мы с родителем сидели в дальнем углу бара и наблюдали за тем, как оживилась игра на рулетке с появлением за столом баронессы фон Мольтке.

Инструкции немки, полученные на террасе, я выполнил в полной мере: в салон зашел с кислой миной на лице, а когда наследники попытались «забрать» у меня Александру, поведал им душещипательную историю о воспитательных мерах, принятых в отношении меня любящей, но строгой царственной бабушкой, не забыв при этом упомянуть и о попытках всех без исключения наших старших родичей попасть по моему примеру под опеку столь очаровательной воспитательницы. Фон Мольтке во время моей исповеди крепко держала меня под ручку и грустно вздыхала, отчего ее грудь соблазнительно поднималась и опускалась под облегающим платьем. Расстроенные принцы, надеявшиеся разбавить свое общество красивой и интересной женщиной, тоже грустно вздыхали, но от негативных комментариев в адрес не только слишком заботливой императрицы Российской империи, но и своих старших родичей все же воздержались. Переломный момент наступил, когда я сообщил о наших с баронессой ближайших планах посетить бар в общем зале:

— Алексей, Александра, — шаг вперед сделал Вильгельм Гогенцоллерн, — у нас здесь тоже есть бар. Зачем вам куда-то идти? — немецкий наследник усмехнулся. — И мы за тобой, дорогой родственник, тоже способны присмотреть. Не так ли, господа?

Гул всеобщего одобрения, заверения со стороны принцев в сторону баронессы, что они меня к столам точно не подпустят, наши с Александрой «искренние» сомнения — и в конце концов меня «сдали» на попечение родного отца, а фон Мольтке «забрали» за стол с рулеткой…