Камень любви
Шрифт:
— Тихо! Отойти всем на пять шагов! И не мешать!
Он осторожно взял бурый комок спекшейся глины, внимательно осмотрел, перевел взгляд на парня.
— Сева! С чего ты взял, что это золото?
Тот растерянно развел руками.
— Так это… Ковырнул… Блестит!
— Я вот тебе ковырну! — рассердился Анатолий. — Велено: все складывать в пакеты и отдавать в камералку. Там будут ковырять, очищать и мыть. Твое дело — найти! Понял? Найти, зафиксировать место находки и бережно эту находку упаковать!
— Простите! — парень покраснел. — Но это, кажется, перстень…
— Креститься надо, когда кажется, — проворчал Анатолий. — Еще раз такое повторится — и выгоню!
Парень опустил голову, но не уходил, косил любопытным глазом. Анатолий осторожно нажал пальцами на комок, и тот развалился на две половинки, как скорлупа ореха. А внутри и впрямь был перстень. Почерневший, слегка оплавленный, но при виде его у Татьяны подкосились ноги. Перстень Германа Бауэра! С головой льва! Правда, вместо двух изумрудов — один. Вторая глазница была пустой…
Глава 4
Затаив дыхание, Татьяна отошла в сторону, присела под березой. Но никто не заметил, что она покинула раскоп, и никому не было дела до ее испуга. Всех волновал только найденный перстень. Она подняла забытую Анатолием фляжку, сделала несколько торопливых глотков и наконец перевела дух. У-уф! Выходит, то, что ей снилось, совсем не фантазия? Но как объяснить эти видения нормальному, трезвомыслящему человеку, который наверняка сочтет их бредом? И будет абсолютно прав. Кто в здравом уме поверит в странные перемещения во времени, пускай даже во сне? Но она-то знает — все виденное ею, по сути, пережитое и прочувствованное — правда! И подтверждение этому — перстень с указательного пальца Германа Бауэра!
Неужели во всем виноваты серьги и перстень Айдыны? Может, не стоило их надевать? Жила бы себе, поживала, спокойно, без потрясений, без терзающих душу сновидений. Но почему Анастасия Евгеньевна отдала украшения именно ей? Если тетушка знала об их тайной силе и проблемах, которые несет в себе эта сила, то не проще ли было оставить их в шкатулке как красивую антикварную вещицу? Но ведь не оставила же, почему?
Татьяна снова отхлебнула из фляжки. Несомненно, серьги и перстень — особый знак, ключ к разгадке всего происходящего с Татьяной, который послан ей свыше, через время и пространство. Но почему именно ей? Для чего? Чтобы перевернуть жизнь? Разрушить прежний уклад, перекроить судьбу по новым лекалам, выбрать тот единственный путь, который так и остался бы неведомым, закрытым, перегороженным шлагбаумом привычек, обязанностей, страхов и кучей условностей — всего того, что мешает человеку осознать свой талант и предназначение?
Татьяна вздохнула, прислонилась спиной к березе, закрыла глаза. Теплый ветерок ласково касался лица, над головой шелестела листва. Она почувствовала: что-то опустилось ей на плечо. Она приоткрыла глаза. Надо же, бабочка! Белая, капустница. Сложила крылья, замерла, лишь черные усики слегка подрагивают. Татьяна боялась перевести дыхание, чтобы не вспугнуть бабочку. И загадала желание: если улетит быстро, то унесет с собой все неприятности, если задержится на плече, то покоя Татьяне не видать, как своих ушей. И бабочка словно услышала ее. Мигом расправила крылья и унеслась, точно цветочный лепесток, гонимый порывами ветра.
Татьяна проводила ее взглядом. Если бы удалось столь же легко и мгновенно отправить в полет все беды и злосчастья, что навалились на нее в последнее время! Прошедший год она пережила, точно стихийное бедствие. События обрушивались, как шторм, закручивались, как смерч, накатывались, как цунами. После аварии она, по сути, осталась одна. И сама справлялась с бедой. Горестно сознавать, что особо никто и не предлагал помощь. Все занимались
Жизнь — все равно что дорога! То скоростная автотрасса, то разбитый проселок. То ухаб, то яма, то прямо вперед, а то вдруг развилка: иди туда, не знаю, куда. Это звучало, наверно, банально, но воспринималось ею как откровение свыше. В какой-то миг Татьяне удалось понять, что одиночество, по сути, благодать, которая не всегда осознается и дается не каждому. Это не испытание, а редкостный подарок, когда человек сам, без подсказок и советов, без поддержки и сочувственных вздохов, вдруг уясняет, что способен на многое. И решать свои проблемы он должен сам, без слез и упреков. Ведь никто не виноват в том, что с ним происходит! Как никто не волен предотвратить несчастье.
И Таис, старая, мудрая Таис не зря сказала, что после всех испытаний она станет сильнее, а жизнь заиграет новыми красками — более ярких и сочных цветов. Но когда это случится, пока неизвестно.
Татьяна вздохнула, вновь отпила из фляжки. Со стороны она наблюдала, как Анатолий вертит в руках перстень и что-то негромко объясняет столпившимся возле него землекопам. А тишина вокруг стояла такая, что слышно было, как гудит шмель над кустиком желтой льнянки.
Она смотрела на Анатолия и думала: как случилось, что этот человек внезапно вторгся в ее жизнь и полностью перевернул все ее прежние представления о реальности, о любви, о творчестве, наконец. Получается, он — единственный, кто не оставил ее в беде, не позволил спрятаться в кокон, отгородиться от всего мира и оттого этот мир возненавидеть. Чужой, почти незнакомый человек. Но за этот год он стал ей самым дорогим, самым близким. В письмах она рассказывала ему о том, чего не доверяла матери. О своих сомнениях, неуверенности, тревогах. И никогда — о страданиях. Но он понимал с полуслова. Уговаривал, убеждал, веселил. Бывало, ругал, но не жалел, не выжимал слезу…
Татьяна пыталась понять, зачем он писал ей — ежедневно, помногу? Ведь она привязалась к этим письмам, к этому общению. Не отходила от компьютера, без конца проверяла почту. И начинала тихо паниковать, когда письма вдруг день или два не приходили. А он порой писал их под утро, судя по разнице во времени. Значит, они тоже были для него важными? Одной жалостью целый год непрерывного общения не объяснишь…
— Людмила! — неожиданно повысил голос Анатолий и отвел взгляд от перстня. — Где спирт?
— Сейчас! Сейчас! — племянница появилась мгновенно с пузырьком и ваткой в руках. И, плеснув на ходу из пузырька на ватку, подала ее Анатолию.
Он осторожно обтер перстень. Снова глянул.
— Ну что, Всеволод! Свою награду ты заслужил. Первая значительная находка на раскопе. Мужской серебряный перстень! Так что банка сгущенки за мной!
— Серебряный? — разочарованно протянул парень. — А я-то думал!..
— Дурак ты, Севка! — рассердилась Людмила. — Он же дороже всякого золота!