Камень, ножницы, бумага
Шрифт:
Лука ждала меня в «Наяде».
– Покажу тебе кое-что, – сказала она и, взяв меня за руку (в перчатке, и ее рука – тоже в перчатке), потащила по лабиринтам старого города, который так неистово любила. – Узри, это чистилище, – объявила она и протолкнула меня в низкую деревянную дверь комнаты, которую она сотворила. Чистилище… где неудача, неадекватность, вина сгорает и становится прахом. Это было поразительно. Это был экстаз. Долгое, упоительное погружение в самое сердце тьмы. Секс с ангелами. Удивительно, ужасающе, прекрасно, чудовищно, и отвратительно, и грустно, и шокирующе, и забавно, и тошнотворно, и… это меня не задело. Не могло задеть. Некоторые поражения и комплексы вины лежат слишком глубоко, чтобы их можно было вычистить из закоулков души.
Всю следующую неделю, готовясь к акции уничтожения, я не мог избавиться от мысли, что Лука изготовила этот ад размерами с комнату специально для меня.
– Если бы ты мог до меня дотронуться… – с грустью проговорила она как-то вечером, когда мы сидели на кованых металлических стульях в ее заросшем
– Ты же знаешь, я не могу. – Я вынул из ее пальцев сигару и пару раз потянул дым из тонкой коричневой каньябариллос. – Это опасно.
– Не могу. Не буду. Ты всегда носил перчатки. Эмоциональные перчатки. Никого не касайся, и тебя не коснутся. Чего ты так боишься, Эт?
– Я не боюсь.
Вдруг она схватила мои кисти.
– Боишься. Видишь, ты испуган, ты весь холодный. – И тут она заплакала. Навзрыд. По-настоящему. Слезы так и катились. – Я люблю тебя. Как больно! Но что я могу сделать? Ничего. Я ничего не могу сделать. Мне больше никто не нужен, Этан! Если хочешь, я всегда буду здесь. Ты всегда сможешь меня найти. Но тебе придется выбирать.
Неужели она так плохо меня знала, что забыла: для меня не бывает или/или, только и/и.
Наступила пятница. Визит к местному дилеру автомобильной компании подтвердил, что полная офисная система, встроенная в шестиместный «марк-альбениц», на котором ездит Бедави, является стандартной. Справочная служба Маракеша любезно предоставила код e-mail в его машине. Подготовившись таким образом, я отправился на наемном «пежо» в одно хорошенькое местечко на склоне долины. Присмотрел его еще на прошлой неделе, когда тащился по особенно неприятному витку горного серпантина. И стал ждать. Слушал «Новую волну», съел пакет соленых орешков. Заметив шестиместный «марк-альбениц» – в тот момент просто красное пятно на охряном фоне атласского пейзажа, я вынул переносной факс-фон. Когда красный «альбениц» стал карабкаться по крутому склону, я подсоединил карманный биопроцессор Olivetti\ICL Mark 88 к модему. Из-за поворота показался с натугой ползущий вниз трейлер-бензовоз. Когда красный «альбениц» оставил позади киоск с моими солеными орешками, я загрузил сефирот-диск и набрал на панели код инициирования фрактора. Когда автомобиль обогнул поворот перед очень уж специфическим уклоном, я вызвал номер, который получил от справочной службы, нажал кнопку «transmit» – передача – и впустил Кетера – ангела Разрушения – на дисплей передней панели «альбеница». С моего места было прекрасно видно, как шестиместный красный «марк-альбениц» выруливает прямо навстречу наползающему трейлеру с цистерной, разворачивается задом поперек дороги, пробивает невысокое ограждение из песчаника и с поразительной, балетной медлительностью летит вниз, чтобы в бешеных цветах пламени взорваться среди скал и кустарников тенистого днища долины. Я видел, как застыл на месте бензовоз, как высунулся из кабины шофер и целую минуту тупо смотрел вниз и лишь потом выскочил и, нелепо размахивая руками, побежал по дороге к киоску с орешками.
Вернувшись в Маракеш, я заказал билет на шаттл до Малаги, упаковал вещи, расплатился и уехал, ничего не объяснив, не оставив записки, не попрощавшись с Лукой.
Некоторые драконы слишком огромны, слишком сильно давят своим весом на землю, чтобы их можно было убить, пусть даже они сто раз заслужили смерть. Европа, дракониха, развалившаяся на целый континент, с лыжными курортами на ее гористой хребтине и со спрятанными за красными стеклами очков глазами, которые жадно мечутся в поисках еще одного ужина из девственных наций, она, эта Европа, вероятно, более других заслужила уничтожение, но даже моя отягощенная Кетером рука не в состоянии выжечь ее громадную, медлительную, многоголовую нервную систему. Однако здешний святой, может быть, сумеет разорвать цепь, которая приковала эту руку к пальцу дракона.
Внутренний дворик. В сумрачном рассвете ранняя трель птицы. Теперь поспеши. Пора. Я кладу ножницы, беру оружие и выхожу навстречу врагу.
Велосипед – это друг, каким никогда не станет автомобиль. Машина может быть возлюбленной – изысканной, сложной, темпераментной, но один неверный шаг – и чары развеются. Велосипед по натуре прост, нетребователен и верен, но, как и над всякой дружбой, над ним надо работать, ухаживать за ним, при необходимости чинить, проводить с ним время, постигать характер. Постепенно я полюбил эту красно-зеленую грозу дорог – Dirt Wolf MTV. Мы начали совместный путь чужаками, Мас только что представил нас друг другу на пароме в Осаке, но в ходе взаимного непонимания и ошибок: потянутых мускулов, порванной цепи, ободранных локтей, погнутых колес, – мы сумели выстроить наши отношения. От Танацакии до штаба «Тоса Секьюрити» всего пятьдесят километров скучной, наводящей на мысли о вездесущем телевидении местности, однако удовольствие крутить педали прекрасной машины все равно приносит высокую радость. Следуя инструкциям, добытым у того акира, который еще был в состоянии дать их, я свернул с обрамленного деревьями проспекта с Очень Процветающими Телеком-зданиями, с Чуть Менее Процветающими Телеком-домами, сооруженными у них на участках, с Еще Менее Процветающим Жильем, сооруженным у них на участках, на частную дорогу и таким образом добрался до ворот «земли обетованной». Бойницы из армированного алюминия,
Если у вашего врага имеется чувство юмора, это всегда опасно. Спросите у Бэтмена.
Я подъезжаю к воротам – стражники рычат, – слезаю с велосипеда (сиди на месте, добрый верный страж) и поднимаю свою голую правую руку к камерам слежения.
– Эй, там! – По-японски это звучит не так беззаботно, как мне бы хотелось. – Впустите меня. – И зеленые ворота «земли обетованной» раскрываются. Я клею биораспадающийся листок с фрактором лицевой стороной к линзе камеры. Бинах, владыка времени, позаботится о тех, кто сидит за мониторами. Удивленные стражники тянутся к внутренним карманам. Слишком медленно, ребята. Я отрываю листок с отпечатанным фрактором от демонического ящика, висящего на поясе, и пришлепываю его себе на шлем… и исчезаю, как только их окуляры доходят до области моего сердца. Потерянные акры, фрактор слепого пятна, о котором говорила Бекка. Исчезает все в радиусе двух метров, в этой зоне центры восприятия свертывают пространство. Пока охранники размахивают кулаками, как дуэт из борцов сумо, я подпрыгиваю и наклеиваю пару листков с Бинахом на их стекла из защитных забрал. Застыли. Играющие статуи. Секунда – и сзади на моем шлеме появляется второй фрактор Потерянных акров. И вот я уже готов плыть по реке из выровненного гравия меж темных рододендроновых берегов. Та парочка охранников, что попадается мне на пути, не имеет никаких шансов против врага, который может вынырнуть из зоны слепого пятна и заморозить их без движения, остановив время фрактором. Надо только молиться святому Дайцы, чтобы на их забралах не оказалось выведенных наружу датчиков: в инфракрасном свете я гол, как леди Годива, и так же беззащитен. Но самая большая опасность – это собаки, вроде тех, с которыми мне пришлось воевать в сахарном тростнике. Фрактор Потерянных акров не обманет их чуткие носы, а чтобы воспользоваться, как в тот раз, Кетером, мне придется выйти из слепого пятна. Я лезу напролом сквозь рододендроны и оказываюсь на широком, прекрасно подстриженном газоне, который усеян бюстами в два человеческих роста: Будда, Эдди Кох-рейн, Чак Берри, Пэтси Клайн, Литтл Ричард, Билл Хейли. Ну и, конечно, Элвис. Рай рок-н-ролла. Среди великих теней пасутся мунтжаки с урезанными генами. Сюрреалистичное зрелище, однако карликовые мунтжаки означают отсутствие киберпсов. За газоном желтая гравиевая дорожка, за желтым гравием – здание в духе Скарлет О'Хара. Единственным знаком, что я все еще в Японии, а не в прибежище сопливой мечты – Америке, является орел-громовержец, оседлавший портик над входом.
За углом я вижу бассейн в форме гитары. Мои передвижения не остаются незамеченными, но я и не рассчитывал проникнуть в sanctus sanctorum – святая святых – без сопротивления. Подкрепление выстроилось на пятачке гравия: в руках автоматы, глаза устремлены к небу, как будто они ожидают нападения Супермена. Ничего сложного, надо только собраться с духом и сделать быстрый, сумасшедший бросок по грохочущему, предательскому гравию и надеяться добраться до двери до того, как они опустошат магазины на звук моих шагов. Ну, Этан, вперед, вперед…
Они даже не повернулись. Что-то уж слишком легко. Сверхъестественно легко. Внутри земли обетованной я закрываю дверь, задвигаю засов и снимаю маску человека-невидимки. Для внутренних покоев у меня есть другое оружие: Гевурах – разрушительный страх Божий. Двигаясь по коридорам, как Божья кара, я повергаю в ужас и бегство всех, кто попадается на пути, и при этом обнаруживаю, что моя «земля обетованная» – это загадка во чреве шутки. Слащавый фасад – всего-навсего пустая раковина для офисов и проходов, а внутри, если заглянуть в окна или вентиляторные отверстия, виднеется огромное помещение, размером во все здание, крытое стеклянным колпаком и облицованное тем, что я могу описать только как видиостены высотой в три этажа. Сотни телевизоров, тысячи. На полированном деревянном полу стоят четверо неосинтоистских ворот тории; каждые смотрят на одну из сторон света. А между ними – облицованный содзи и крытый черепицей Зал Дайцы.
И в первый раз моя уверенность, моя самонадеянность дрогнули. Господин Дайцы, не оставь меня!
Почудилось или вся масса телевизоров действительно заполнена лицами?
Слишком опасно уходить, распространяя ложь. Я подношу демона Страха к огню своей серебряной «Зиппо» и держу, пока он не скрючивается и не сворачивается в смертных кольцах. Потом поднимаюсь по ступеням к двери с надписью «АМИНИСТРАЦИЯ И БУХГАЛТЕРИЯ».
– Доброе утро, – объявляю я собравшимся секретаршам, младшим менеджерам, делопроизводителям, счетоводам и двум хорошеньким крошкам-панки в облегающих комбинезонах. – Пожалуйста, не пугайтесь. – Ласковое журчание Джеймса Мейсона из «Противной девчонки» у меня все же не выходит, но все лица поворачиваются в мою сторону, и я ловлю их души в свою правую руку. – Инструкции, которые я собираюсь загрузить в ваши рабочие станции, подлежат неукоснительному исполнению, нарушать их абсолютно недопустимо. Всем понятно? – Кивнули даже парни в модных – как у киногероев – костюмах. Я мечтал об этом с того момента, как идея пришла мне в голову, пока я крутил педали, удаляясь от Танацакии. – Вы организуете выплату каждому держателю акций ToSec суммы, эквивалентной дивидендам за пять лет. Вы выбросите на тихоокеанский рынок все акции, которые находятся в собственности компании. Все, что останется, разделите между собой, потом как можно быстрее покинете здание и отправитесь в длительный отпуск.