Камень Света
Шрифт:
Подъехал мастер Йувейн и, сидя в седле, осмотрел туманные возвышенности.
– Я когда-то проезжал здесь, когда путешествовал по Нарскому тракту в Меш. Давно. Встретил здесь тех людей холмов, о которых говорил Кейн. Они остановили наш отряд и потребовали пошлину.
– Но это королевская дорога! – сказал я, потрясенный таким грабительством. В Меше – да и во всех Девяти королевствах – дороги были бесплатны, как воздух, которым дышат люди. – Никто, кроме короля, не имеет права взимать пошлины на дорогах Алонии. И мудрый король никогда не использует это право.
– Боюсь, отсюда до Трайи далековато, – заметил мастер Йувейн. – Люди холмов творят, что им заблагорассудится.
– Ладно. Не будем
Этот логический вывод не подбодрил Мэрэма.
– Но, сир, это ужасные новости! – заявил он, покачав головой, – у нас нет золота! Жаль, что вы сразу не сказали об этих пошлинах!
– Не хотел тебя беспокоить. Почему бы нам теперь не подняться на вершину холма и не осмотреться?
Однако Мэрэм, как всегда, стараясь избегать потенциальных опасностей так долго, как только возможно, настоял на том, чтобы сперва поесть. Мы отвели лошадей в тень деревьев и там же отыскали ручеек, у которого и остановились. Наша трапеза состояла из орехов, сыра и сухих бисквитов. Я даже выдал Мэрэму немного бренди, чтобы подбодрить его. Потом мы спустились в затянутую туманом долину, по которой хотели добраться до голого холма на севере. Не успели мы проехать вдоль небольшого ручья и полмили, как кожу на моей шее стало жечь и покалывать, вновь вернулось тошнотворное ощущение чужого взгляда. Кто-то или что-то охотилось за нами.
Потом, как гром с небес, воздух прорезали звуки боевого рога. ТА-РУУ, ТА-РУУ, ТА-РУУ – одни и те же две ноты звучали снова и снова. Я взял поводья Эльтару покрепче и послал его в гору. Рог – или что-то еще – звал в битву.
– Вэль, подожди! – завопил Мэрэм. – Ты что делаешь?
– Еду взглянуть, что там.
– И знать не желаю. – Он указал в противоположную сторону. – Может, лучше уедем, пока еще есть такая возможность?
Мгновение я прислушивался к сотрясавшим лес звукам и к голосу собственной совести.
– Что, если люди холмов захватили в ловушку сэра Эвадора – или другого путешественника?
– А что, если они захватят нас? Поедем, прошу, пока еще есть время!
– Нет. Я должен посмотреть.
Сказав это, я послал Эльтару вперед. Мэрэм неохотно последовал за мной, замыкающим ехал мастер Йувейн, ведя за собой вьючных лошадей. Под защитой последних деревьев мы остановились, чтобы посмотреть, кто трубит в рог.
– О Боже! – прохрипел Мэрэм. – О Боже!
В сотне ярдов от нас десять человек осаждали холм – приземистые и бледнокожие, почти нагие, прикрытые лишь шкурами грубой выделки. Защитой им служили длинные овальные щиты, во многих из которых уже торчали стрелы. Вооружены они были кто чем – топорами, палицами, короткими широкими мечами. Их предводитель – толстый волосатый мужчина с полосками красной краски на лице – на секунду прервался для того, чтобы протрубить в длинный, окрашенный кровью рог какого-то животного. Потом довольно прытко побежал на того, кто оборонялся на холме.
Это был одинокий воин, спокойно смотревший на атакующих с вершины. Я обратил внимание на длинные светлые волосы, выбивавшиеся из-под остроконечного конического шлема. Он был вооружен длинным изогнутым луком и носил кожаный доспех – обычное снаряжение сарнийца. Его окружало кольцо убитых, валявшихся на окровавленной траве в пятидесяти футах ниже. Их сразили из лука. Во всем Эа не было лучников подобных сарнийцам, и не было луков, столь мощных, как те, что делали их мастера. Но этот воин, похоже, никогда больше не поднимет лук, так как его колчан был пуст. Ему оставалось лишь ждать рядом со своей бьющейся в судорогах лошадью, когда люди холмов пройдут через кольцо поверженных собратьев и начнут бойню.
– Хорошо, – прошептал Мэрэм из-за дерева. – Ты увидел, что хотел. Теперь давай убираться отсюда!
Я быстро подъехал к вьючной лошади, которая везла мой шлем, взял его, а также щит моего отца и продел руку в ремни. Бок болел все еще очень сильно. Впрочем, наносили мне раны и пострашнее.
– Что ты делаешь? – рявкнул Мэрэм. – Это же сарнийский воин! Сарнийский , Вэль!
Мастер Йувейн согласился с тем, что действовать таким образом вряд ли разумно. Но так как Братство учит сочувствовать всем несчастьям в мире, он не настаивал на том, чтобы уехать. Он просто стоял под деревом, размышляя, как мы трое и сарнийский воин сможем победить десять свирепых и мстительных врагов.
Я надел на голову крылатый шлем, взял копье и зажал его здоровой рукой. Как объяснить им свои действия, если я сам не знал, почему так поступаю? Я не мог вынести взгляд воина, попавшего в ловушку и храбро готовившегося умереть. Для мастера Йувейна сострадание было благородным принципом, который желательно выполнять, для меня – ужасной болью, пронзающей сердце. По причинам, непонятным мне самому, я открыл себя чувствам этого обреченного бойца. Внутри сарнийца что-то взывало о помощи – так ребенок зовет мать, уверенный, что она придет.
– На его месте мог оказаться сэр Эвадор. Или мой брат. Или ты.
С этими словами я дал Эльтару шенкелей и выехал из-под Деревьев. Жеребец рванулся вперед, взрывая копытами мягкую землю, мощные мускулы работали без устали. Он хрипел и фыркал, желая поскорее ринуться в бой. Люди холмов уже вплотную подобрались к воину, спокойно ожидавшему их с легкой саблей в одной руке и маленьким кожаным щитом в другой. Десять его палачей, с раскрашенными телами и лицами, наступали единой массой, по-глупому сбившись в кучу. Их предводитель трубил в окровавленный рог снова и снова, дабы вселить в них храбрость, а нападавшие стучали в деревянные щиты, выкрикивая ругательства и угрожая жестокими пытками. Этот шум, должно быть, совершенно поглотил стук копыт Эльтару, так что они до последнего мгновения меня не замечали. Однако меня заметил воин, смотревший с вершины холма. Он как-то догадался, что я нападаю не на него, а на людей холмов, и, наверное, был удивлен: рыцарь валари бросился к нему на помощь!.. Впрочем, если у него и были какие-то сомнения, то он их немедленно отбросил и, издав воинственный клич, напал на врага в тот момент, когда я опустил копье.
В это же время один из людей холмов наконец-то повернулся в мою сторону и удивленно вскрикнул. Это предупредило остальных, и они потрясенно застыли, не зная, что делать. Я смог легко пронзить копьем горло одного из врагов. Эльтару злобно хрипел, я и сам был в ярости – смерть обладает ужасной притягательностью. Но потом я вспомнил клятву больше никого не убивать и поднял копье, проносясь мимо несостоявшейся жертвы. Окованным железом древком я нанес ему удар по голове, заставив свалиться без чувств. Один из его друзей попытался сбить меня с лошади, но я отбил удар палицы отцовским щитом. Потом взбешенный Эльтару ударил копытом и пробил его щит да еще и плечо в придачу. Человек закричал от боли, так что я закусил губу, чтобы не закричать самому.
В горячке битвы сарниец как-то подобрался к вражескому предводителю и перерезал ему горло быстрым ударом сабли. Я немедленно закашлялся, словно сам захлебывался кровью. Потом один из людей холмов обрушил топор на мою спину, и только кольчуга, закаленная в годрэнских кузницах, спасла меня от перелома позвоночника. Я вывернулся в седле и ударил врага щитом в лицо. Он упал на одно колено, а я непозволительно долго колебался, не желая добивать его копьем.
В этот момент подбежал сарниец. Кольчужная бармица почти полностью скрывала его лицо, и я смог разглядеть только синие глаза, сверкавшие как алмазы. Воин взмахнул саблей и снес врагу голову.