Камень власти
Шрифт:
Потемкин поздно спохватился, что не узнал у него, где здесь можно найти постоялый двор или трактир. Искать сейчас казармы Конногвардейского полка было бессмысленно. Оставалось кое-как переждать до утра. Гриц голодный, усталый и злой брел невесть куда вниз по улице.
– Скажи-ка, любезнейший, – обратился он к какому-то разносчику, явно припозднившемуся и спешившему домой. – Где здесь поблизости трактир?
Парень с опаской осмотрел говорившего, но, осознав, что перед ним не грабитель, а просто заплутавший прохожий, осклабился в добродушной улыбке.
– Вон тама, – ответил он, ткнув корявым пальцем в темноту. – «Тычок». За два дома и во двор. Тока тама опасно, барин.
– Почему? – мрачно осведомился Потемкин, чувствуя, что город, в который он приехал, полон неприятных сюрпризов.
– Тама господа гвардейцы собираются. – Разносчик шмыгнул носом. – Они, эта, сильно безобразничают, если пьяные.
– Ну в трактире люди всегда пьяные, – уверил собеседника Гриц. – Спасибо, любезнейший. – Он протянул парню полушку, тот несколько раз поклонился и пошел проч.
Потемкин поспешил в указанную сторону. Перед ним под низкую арку между домами свернули три гвардейца в странных желтых мундирах, каких Гриц никогда не видел. Троица шла уверенно, видимо, дорога была им хорошо знакома, и Григорий последовал за ними в надежде, что они выведут его к искомому «Тычку», чье название говорило само за себя.
Двор, в котором очутился Потемкин, был квадратным, темным, с одним-единственным выходом. В его таинственной глубине поминутно хлопала открывавшаяся дверь под скрипучей ржавой вывеской. Из-за нее доносились глухой шум, голоса, хохот и бабий визг. «Надо же, какой странный двор, – подумал Гриц, – на тупик похоже. То ли дело наши московские проходные, продувные, ищи-свищи тебя в таком дворе! А здесь и захочешь, никуда не убежишь».
Тем временем из трактира, пошатываясь, вышел рослый человек и затянул пьяным, но красивым голосом довольно странную песню:
Как во городе, в огороде,В огороде при народеУ козла рога,Их коза наставила…Не успел Гриц сообразить, что, собственно, у любого козла рога и без помощи козы сами собой свободно произрастают на лбу, как шедшая впереди троица поравнялась с горланящим гулякой и без всяких разговоров накинулась на него. Человек, видимо не ожидавший нападения, беспомощно взмахнул руками и грянулся оземь. Но на этом обидчики не успокоились. Двое подняли его за плечи, а третий еще пару раз коротко врезал под дых. Это уже слишком походило на избиение, тем более что троица в желтых мундирах вовсе не собиралась прекращать драку. Человек был один, шел себе, никого не трогал, а следовательно, по мнению рассудительного Грица, нападать на него не было никаких причин.
– Сволочи! – заорал несчастный. – Суки голштинские! – Он из последних сил вырвался и с размаху завалил одного нападавшего. Двое других стали выкручивать ему руки, что-то крича по-немецки, но рассвирепевшая не на шутку жертва снова вырвалась и принялась дубасить своих обидчиков.
Немецкие слова решили последние сомнения Потемкина, который вдруг подумал, что и его несколько дней назад вот так же избивали, только без крови и шума, и не нашлось никого, кто бы помог ему. Он отставил свой сундучок и ввязался в свару. Кулаки замелькали чаще и дружнее.
Григорий получил в ухо и пару раз по ребрам, но голштинцы дрогнули. Сам он сильно зашиб правого нападавшего, и тот уже второй раз пытался, но не мог встать. Агрессивная жертва тем временем уложила еще одного немца и, оседлав его, макала лицом в осеннюю жижу. Третий предпочел сам ретироваться. Потемкин и его безвестный соратник оставили за собой поле брани.
– Ты меня откуда знаешь? – оглядывая Грица, спросил грязный с ног до головы гуляка.
– Совсем не знаю, – едва переводя дух, ответил молодой человек.
– Так чего ж ты ввязался? – удивился его новый знакомый.
– А так, – шальная удаль блеснула в глазах Потемкина.
– Ты кто?
– А ты? – Гриц совершенно не собирался признавать ничьего превосходства.
– Орловы мы, – самодовольно хмыкнул гуляка, вытирая пальцами кровь с нижней губы. – Слыхал?
– Нет.
– Ты с луны, что ли? – обиделся петербуржец.
– Я только сегодня из Москвы.
– А, ну тогда ладно, – примирился с неосведомленностью приезжего Орлов. – В полк? Звать тебя как, спаситель?
– Григорием.
– Да ты еще и тезка мой! Ну спасибо тебе, Григорий. Жрать хочешь?
– Нет, я, чтоб с тобой познакомиться, в трактир шел, – недовольно заявил Потемкин, разглядывая порванный рукав.
– Сундук твой? Бери его и топай за мной, – распорядился непрошеный командир и потащил Грица к двери.
Несколько ступенек вниз. Потемкин чуть не ударился головой о притолоку.
– Я эту деревяшку скоро выворочу, – заявил Орлов. – Сам все время об нее шибаюсь.
Погребок оказался довольно просторным, но темным. В нос ударил запах дыма, жареного мяса, табаку и винного перегара. Здесь Потемкин наконец хорошенько разглядел своего спутника. Это был высокого роста ладный детина лет двадцати пяти в преображенском мундире. Его синие глаза светились лукавством и приязнью, а ясное чистое лицо по временам принимало выражение нахальства и вызова.
Ему навстречу от разных столов понеслись приветственные крики, и несколько человек даже встали. Гриц сообразил, что провожатый был в своих кругах человек известный.
– Ты, Гришан, никак вернулся?
– Да вот не допил слегка.
– Где это тебе так навешали?
Действительно, лицо Орлова было украшено многочисленными знаками доблести.
– Здесь голштинцы со Шванвичем прогуливались. Я имел с ними ласковую беседу, – нехотя ответил Григорий.
– Так что ж ты нас не крикнул?
– Вас разве докричишься, ироды?
– Сколько их было? Ты их ретировал?
– Еще бы, – обрезал Орлов. Затем, указывая на Потемкина, Гришан нарочито громко заявил: – Слушайте, сволочье, это мой старый товарищ Григорий…
– Александров сын Потемкин, – подсказал Гриц.
– Александрович Потемкин. И если кто ему что, то дело уже с Орлами. Ясно?
По тишине, воцарившейся на мгновение, бывший студент понял, что его нежданный покровитель пользуется здесь большим авторитетом.