Камень. Книга 3
Шрифт:
Тот, приняв для себя какое-то решение, твёрдо ответил, глядя Пожарскому прямо в глаза:
— Может по бабам пошёл, Михаил Николаевич. Дело молодое… Других мыслей нет.
— Ой, врёшь, Прошка! — придвинулся к Белобородову князь. — Точно врёшь! Ты же знаешь, что я взял Петрова под временное покровительство Рода, и правду отыщу в любом случае. И если ты имеешь хоть какое-то отношение к исчезновению художника, я твою голову у Императора выпрошу! И Лёшка тебя не защитит, так и знай!
— Михаил Николаевич! Никакого отношения к исчезновению Петрова я не имею. — так же твёрдо ответил на угрозы Белобородов. — И Лёшку не надо расстраивать… Может с Сашкой всё в порядке?
— Сам Лёшке не сказани! — отмахнулся князь. — Ну, смотри мне! — Пожарский ещё несколько секунд пристально рассматривал Белобородова, после чего повернулся, и зашагал по коридору на выход.
А Прохор чуть расслабился. Пусть князь Пожарский всё выясняет самостоятельно, помогать ему он, несмотря на эмоции, не собирался, являясь членом Императорского Рода, а не Рода Пожарских. Белобородов ни на секунду не сомневался, что это Императрица Мария Фёдоровна решила воспользоваться болезнью Алексея, и под шумок убрать подальше от Великой княжны Варвары художника Петрова. Как говорится, с глаз долой — из сердца вон… Только вот насколько это «убрать» было радикальным? Реакцию Алексея предугадать было несложно, и как далеко он зайдёт в выяснении отношений с недавно обретёнными родичами, предположить было довольно-таки затруднительно…
Надо было срочно довести информацию до Цесаревича, пусть он думает, может и удастся предотвратить назревающий конфликт.
Проснувшись утром в четверг, почувствовал себя гораздо лучше, чем вчера вечером, и даже умудрился самостоятельно сесть на кровати, сорвав при этом у себя с груди какие-то датчики. Прибежавший перепуганный доктор попытался было уложить меня обратно, но я заверил его в своём вполне удовлетворительном самочувствии. И тут началось… Анализы такие, анализы сякие. Алексей Александрович, соблаговолите посмотреть на пальчик, и последить за ним. Вы не будете против, Алексей Александрович, если я вам в глазки фонариком посвечу? А сейчас мы ваши нервы проверим, у меня и молоточек специальный имеется…
Вся эта канитель длилась больше часа, по истечении которого пришедшая медсестра меня покормила очередным детским пюре. Захотев в туалет, от «утки» отказался, и, при поддержке Дмитрия Григорьевича и Владислава Михайловича, добрался до санузла фактически самостоятельно, как и вернулся до койки. Отдохнув некоторое время, я уж было подумал, что мои мучения на сегодня закончены, и приступил к очередному сеансу гимнастики, включающему уже сгибания и разгибания конечностей, но Дмитрий Григорьевич с Владиславом Михайловичем начали проводить со мной тестирование, причём, было сразу видно, что доктор все эти тесты видит первый раз в жизни. Чего там только не было, и картинки, и фотографии, и мутные вопросы, на которые Лебедев требовал того ответа, который первым приходил в голову. Потом была таблица умножения. А уж напоследок Владислав Михайлович грузанул меня задачами на образное и логическое мышление. Вот тут я и почувствовал себя полным идиотом, и моя кома, что характерно, была абсолютно ни при чём! Если я успешно и решил правильно процентов тридцать из этих задач, то это можно было засчитать за отличный результат! Но какой воспалённый мозг их придумывал и формулировал, для меня так и осталось загадкой! Вот выйду из больницы, думал я, найду затейника и придушу собственными руками!
Оба моих мучителя успокоились только к обеду, меня, взмокшего от интеллектуальных потуг, опять покормили и даже разрешили «погулять» по палате под их чутким контролем. Именно у окна и застали меня царственный дед с отцом и маячивший в проёме двери Прохор.
— Александр, ты посмотри на нашего-то, — улыбался Император, — вчера пластом лежал, краше в гроб кладут, а сегодня на побег через окно настроился. Лёшка, верёвку-то из простыней где прячешь?
— Я с Дмитрием Григорьевичем договорился, Государь, — пожал плечами я, — он мне канат принёс, под кроватью лежит. Нечего, говорит, больничное имущество зазря переводить.
Доктор невольно начал бледнеть.
— Юмор понимаешь, сам шутишь, значит окончательно пришёл в себя. — удовлетворённо заявил дед. — Это хорошо. Дмитрий Григорьевич, — он повернулся к доктору, — как думаешь, можно Алексея Александровича сегодня вечером в обычные покои переселить? Естественно, под твой чуткий профессиональный контроль?
— Можно, Государь, если Алексеем Александровичем будет соблюдаться постельный режим и исключаются внешние раздражители. — уверенно кивнул отошедший от моей «подставы» доктор. — С моей стороны никаких противопоказаний не имеется. Но ещё, Государь, следует учитывать мнение господина Лебедева по данному вопросу. Он тут мне некоторые медицинские аспекты открыл… с неожиданной стороны, если можно так выразиться. Так что Владислав Михайлович имеет такое же право голоса, как и я.
— Влад?.. — изогнул бровь Император, посмотрев на Лебедева.
— В обычных покоях выздоравливать завсегда лучше и быстрее, Государь. — просто ответил тот. — Мы с Дмитрием Григорьевичем проследим за состоянием Алексея Александровича.
— Вот и чудно! — дед повернулся ко мне. — Вечерком…
— Нет. — твёрдо сказал я. Опять они решили всё за меня. — Сегодня я ночую у себя дома, раз особых противопоказаний не имеется. Иначе сбегу из Кремля, и вы прекрасно знаете, что ваши хвалёные Дворцовые с Валькириями меня не остановят.
После моих слов в палате повисла звенящая тишина — доктор с Лебедевым явно мечтали оказаться сейчас подальше от вот-вот готового разгневаться Императора, сам дед набычился и смотрел на меня исподлобья, а вот реакция отца и Прохора была странной — они оба улыбались, причём, отец всё с той же улыбкой начал что-то шептать Императору на ухо.
— Хорошо, Алексей. — кивнул, наконец, дед, выслушав сына до конца. — Хочешь домой, езжай домой. Но помни, что здесь, в Кремле, твой дом тоже. Выздоравливай! — он резко развернулся и вышел из палаты, всем своим видом демонстрируя раздражение.
— Дмитрий Григорьевич, Владислав Михайлович, оставьте нас на минутку. — сказал отец. — Прохор, зайди. — дождавшись, когда за доктором и колдуном закроется дверь, он продолжил. — На деда не сердись, Алексей. Он как умеет, так заботу и проявляет. Всё из лучших побуждений. Как сам?
— Устал. — я убрал руку с подоконника и зашаркал к кровати.
— Давай помогу. — отец попытался подхватить меня под руку.
— Сам. — он отошёл в сторону. — Ты деду передай, что я не хотел его обидеть и всё сам понимаю, но решать за себя не позволю. — отец после этих моих слов переглянулся с Прохором. — Дома доболею, там и стены помогут…
— Хорошо. — кивнул отец. — Лебедев гарантирует, что послезавтра ты уже будешь вполне нормально передвигаться на своих двоих, да и общее состояние нормализуется. Они с Дмитрием Григорьевичем за тобой присмотрят. На этом тему болезни предлагаю закончить. — я кивнул. — Дальше. Легенда для твоего отсутствия в Университете — болезнь. Якобы ты подцепил какую-то заразу, типа ларингита, которая тебя и свалила на всю неделю, тем более что видок у тебя, Алексей, соответствующий. Следующее. Мы с твоим дедом, князем Пожарским, глянули сетку бильярдного турнира, ты должен был играть с Наследником Куракиных. Учитывая твои взаимоотношения с этим Родом, Михаилу Николаевичу не составило труда договориться о переносе встречи на начало следующей недели. Учитывай это. Кроме того, Михаил Николаевич сказал мне, что с князем Юсуповым при принесении извинений была достигнута некая договорённость о появлении в Малом Свете с его внучкой Ингой. Это дело чести, обещал — надо выполнять. Так что, Алексей, если завтра вечером будешь способен стоять на ногах, будь добр явиться на вечеринку и прилюдно выпить с этой малолетней стервочкой. Договорились?