Камень. Книга шестая
Шрифт:
— Да пошёл он! — всхлипнула девушка. — У меня один отец, тот, который меня воспитывал! Также, как и семья, в которой я выросла! А фамилия моя Пафнутьева! И я ей очень горжусь!
— Да ты у меня вообще самая лучшая. — Я позволил себе усмехнуться. — Да, фамилия Пафнутьева звучит очень гордо, а для кого-то даже и довольно страшно. Но для понимающих людей фамилия Кузьмина звучит не менее весомо, а может быть, даже и пострашнее.
— Отстань, Лёшка! — девушка опять дернула плечом.
— А ведь я тебя понимаю лучше, чем кто бы то ни было, Лесенька. У меня тоже не было родителей, а потом внезапно
Девушка вырвалась из моих объятий, встала, утерла слезы и надела халат.
— Лучше выпить налей, — попросила она.
— Без вопросов. — Поднялся и я, чувствуя, что девушка начинает понемногу приходить в себя. — Вина или коньяка?
— Коньяка. — Алексия буквально упала на кровать. — Здесь поможет только коньяк. И как давно ты знаешь, что Кузьмин — мой отец?
— С момента его появления в нашем особняке. Вернее, я не знал, а догадался. Помнишь ту историю, где были два Ивана? — она кивнула. — Мне показалось, что там должен был фигурировать только один Иван, тогда все сходилось. А уже потом Кузьмин сам подтвердил мою догадку и приказал мне заботиться о тебе всеми доступными способами.
— Понятно… — вяло протянул она.
Когда я вернулся из гостиной с двумя бокалами коньяка и отдал один из них девушке, зазвонил мой телефон:
— Алексей, добрый вечер! — Это был Пафнутьев. — Я так понимаю, что Алексия теперь все знает?
— Да, Виталий Борисович. Так получилось…
— Как она? — В голосе приемного отца девушки слышалась еле скрываемая тревога.
Я повернулся к виновнице всеобщего беспокойства и спросил:
— Лесь, ты как? Виталий Борисович интересуется.
— Нормально. Жить буду, — вяло отмахнулась она. — Передай отцу, чтобы не волновался.
Я держал телефон таким образом, чтобы Пафнутьев и так слышал наш разговор.
— Слышали?
— Алексей, я выезжаю, — сообщил он. — Скоро буду у вас.
— Ждём. — И, когда убрал телефон, сообщил девушке: — Виталий Борисович скоро приедет.
— Хорошо, — просто кивнула она.
Опять лезть со своим участием не стал, ей сейчас явно нужно было просто побыть наедине со своими мыслями, но и оставить ее одну никак не мог, мало ли что…
— Лесенька, ты бы оделась, скоро Виталий Борисович приедет.
— Хорошо, — также потерянно согласилась она, встала с кровати и начала рыться в шкафу.
А я вышел в гостиную и набрал Прохора, которому быстро описал сложившуюся ситуацию.
— Пафнутьев мне уже позвонил, — вздохнул в трубку воспитатель. — У тебя точно не было другого выхода? Слишком уж это как-то неожиданно получилось…
— Дружку своему лепшему претензии будешь предъявлять! Не надо
— Тоже верно. Тогда ждём приезда Пафнутьева, вместе с ним проведем беседу с девушкой, — предложил Прохор.
— Да, это будет самый правильный вариант.
— И сам там к ней с разговорами лучше не лезь, — посоветовал он.
— И не собирался.
Пафнутьев приехал минут через сорок, которые я пробыл рядом с нашей страдалицей, и за которые мы обменялись лишь несколькими ничего не значившими фразами. И наконец я, заранее предупрежденный полученным от Прохора сообщением, открыл дверь Пафнутьеву.
— Алексей, может быть, ты нас оставишь? — со вздохом попросил он.
— Конечно, Виталий Борисович, — кивнул я и вышел из своих покоев.
В коридоре, как я и предполагал, меня ожидали Прохор с Иваном. Глядя на Кузьмина, я развёл руками и повторил то, что говорил до этого воспитателю:
— Ты сам виноват. Не надо было такими глазами на дочь пялиться.
— Посмотрел бы я на тебя в такой ситуации, — буркнул он. — И не забывай, моя дочь не простая девушка, а колдунья! Она не только сердцем видит, она им ещё и… — Колдун натянуто улыбнулся. — Ну, попутала девка отеческую любовь с животной страстью, бывает… Еще научится… Да и вообще, может, оно и к лучшему, что так получилось.
В коридоре мы простояли минут пятнадцать, прежде чем к нам выглянул Пафнутьев и жестом руки позвал Кузьмина внутрь покоев.
— Да, несладко первое время Леське придётся. — Прохор покривился. — Она уже привыкла, что её родители геройски погибли на войне, а тут такое…
Не стал я ничего говорить воспитателю о том, что сам нахожусь в подобной ситуации, он это знал лучше меня.
Ещё через полчаса открылась дверь, и вышла Алексия, лицо который было явно заплаканным.
— Лёшка, давай отойдём… — Она схватила меня за локоть и, не обращая на Прохора никакого внимания, буквально потащила в сторону лестницы. — Лёшка, мне надо побыть одной и прийти в себя.
— Конечно-конечно, — закивал я.
— Ты не обидишься, если я пару дней поживу… у папы с мамой? — Она подняла на меня покрасневшие глаза.
— Да что ты такое говоришь, Лесенька? — погладил я её по руке. — Звони в любое время, а если захочешь увидеться, я обязательно приеду.
— Спасибо, Лешенька, — кивнул она. — А сейчас прости, я побегу. Не хочу, чтобы ты видел меня в таком виде.
Она аккуратно высвободила свою руку из моей и метнулась вниз по лестнице. А когда ко мне подошли Прохор, Иван и Виталий Борисович, последний меня успокоил:
— Не переживай, Алексей, все прошло вполне нормально, можешь поверить человеку, который воспитал Алексию. — Он покосился на Кузьмина. — Просто надо дать ей некоторое время, чтобы прийти в себя. Буду на связи. — Он пожал мою руку и быстро стал спускаться вслед за дочерью.
А я повернулся Кузьмину и вопросительный на него уставился.
— Ненавидит меня дочь пока. — Он криво улыбнулся. — Понятная первая реакция отрицания, я другого и не ждал. Но уверен, что все наладится. А к тебе, Алексей, будет огромная просьба: сообщай мне обо всём, что будет связано с Алексией. Вы же все равно с ней будете общаться?