Шрифт:
Предисловие
Плещутся флаги и стрелы свистят,
Воины сталью друг друга разят.
Время идет, не меняется суть –
Алчность и злоба войне стелют путь.
Если наполнить желаешь казну,
Войско к соседям отправь на войну.
Ярость с гордыней в бою правят бал,
Чтобы купец свою прибыль считал.
Ты, о король,
Втаптывай жизнь своих подданных в грязь,
Но не забудь: и в твои закрома
Столь же охотно ворвется война.
Так круг порочный разорви –
Открой объятия любви.
**
С интересом наблюдая за двумя людьми, робот сохранял полную неподвижность. Те сидели за круглым, заваленным окурками и клочками бумаги столом, не подозревая о соглядатае. Стены в комнате были выкрашены бледно-зеленой краской. Это, вкупе с холодным «дневным» светом ламп, делало одетых в белые халаты собеседников похожими на призраков. Впрочем, робот быстро убедился, что перед ним человеческие существа.
— Ну, и каково твое мнение? — с затаенной гордостью спросил толстый румяный коротышка с сальными редеющими волосами.
— Мое мнение таково, — отвечал ему долговязый тощий мужчина с седой шевелюрой и запавшими мрачными глазами, — ты — начитавшийся комиксов задрот, собравший на государственные деньги уродца из «Судьи Редда». Вся наша шарашка отправится торговать шаурмой, когда главный увидит это чучело.
— Я ожидал чего-то подобного, — рассмеялся толстячок. — Расслабься, мы живем в будущем. Значит, вместо нас должны воевать огромные боевые человекообразные роботы. — Внезапно голос его резко изменился, сорвавшись на визг: — Гребаные типпонцы за последние двадцать лет научили роботов танцевать, разливать рисовую водку и трахать своих плоскожопых типпонок!
Седовласый испуганно отпрянул, когда собеседник навалился на стол и с грохотом опрокинул пепельницу. Однако робот установил с точностью: агрессивных действий не предвидится — люди всего лишь испытывают нервное перенапряжение.
— А я создал машину, которая оттрахает , а потом еще успеет разогреть тебе ужин! — коротыш засопел, приступ ярости явно исчерпал себя.
Человек по другую сторону стола вытер лоб платком и сурово посмотрел на тяжело дышащего толстячка.
— Лармериканцы уже готовят к отправке на умбраинскую границу своих суперсолдат. Если верить разведданным (а у меня нет причин в них сомневаться), каждый такой солдат стоит раз в десять дешевле твоего кадавра и в двадцать — при сокращении курса обучения до минимального.
— Да-да, отец рассказывал, как злопыхатели удушили его атомный танк… Гениальный проект, опередивший время! Но сейчас, когда Гроссия поднимается с колен…
Слегка дрожащие пухлые ручки вернули пепельницу на место, опорожнив остатки содержимого на пол. Небольшой, еле слышно гудящий пылесос, стуча лапками, убрал последствия взрыва эмоций.
— Мой робот сделает с пиндосскими суперсолдатами то же самое, что дед сделал с «высшей расой» Тиглера. Правда, у деда со товарищи на все про все ушло семь лет, а роботы управятся, — коротышка задумался, барабаня по столу пальцами, — скажем, за год.
— В любом случае уже поздно что-то менять, — седой пододвинул к собеседнику пачку бумаг. — Заполни документы и отсылай на полевые испытания. В следующие три месяца нам понадобится не меньше тысячи. И сними уже с него эту полосатую ленточку. Мой дед, знаешь ли, тоже воевал и дорого заплатил за такую.
С этими словами тощий поднялся, одернул халат и направился к выходу. Судя по взгляду, от будущего он ничего хорошего не ждал.
Едва закрылась дверь, пузан схватил высокую табуретку и подбежал к роботу.
— Ух, ну и заварим же мы с тобой кашу!
Проанализировав поведенческую симптоматику говорящего, робот зафиксировал легкое психическое отклонение. Конкретный диагноз мешало поставить отсутствие соответствующего программного расширения.
— О, да ты за нами подсматривал? — издав нервный смешок, толстяк просунул пальцы куда-то под массивную челюсть робота, и мир вокруг исчез.
**
Получение визуальной информации осложнялось неблагоприятными погодными условиями. Дождь заливал зрительные датчики, вокруг вспыхивали и гасли призрачные зеленоватые силуэты. Робот никак не мог вспомнить, зачем он оказался в этом пугающем незнакомом месте. Мощности большинства систем составляли в лучшем случае примерно 9,67% от максимальных. Тяжело загремев суставами, робот попытался встать и только тут заметил: нижние конечности блокированы. С удивлением, переходящим в ужас, он обнаружил, что частично погребен под изуродованными телами себе подобных, лежащими вперемешку со скелетами. Предположительно человеческими. До предела напрягая сервоприводы, робот в близком к панике состоянии сбросил с себя останки.
Небеса рассекла молния, сразу за нею раскат грома вызвал малоприятное напряжение аудиосенсоров. Озираясь по сторонам, робот тяжело бежал по заваленным мусором улицам, огибая остовы автомобилей, заметенные сыпучим снегом. Под его ступнями хрустели кости. На пути порой возникали жуткие блуждающие сгустки света, вынуждая робота малодушно прерывать видеосигнал. Сервомоторы и гидравлика, когда-то работавшие бесшумно, надсадно выли, реактор охватывали аномальные пульсации, из-под искореженной брони вырывались свистящие струи пара. Происходящее вокруг мог объяснить только человек, и робот ускорял свой бег в надежде встретить его за следующим поворотом. Но радар молчал, местность вокруг оставалась безлюдной.
Пироманка (Тиана Эльхаим)
Шестнадцатилетняя Ирма была прехорошенькой и умной не по годам. У нее имелось все необходимое для счастья: изящная фигурка, уже обретшая приятные глазу женственные изгибы, но еще не утратившая подростковой свежести, богатые родители, а также уйма воздыхателей.
Поскольку умные девочки не читают газет, не интересуются политикой и вообще избегают вредных волнений, жизнь Ирмы не омрачалась идиотскими страхами. Готовясь к пляжному сезону, девушка обновляла гардероб, радовалась необычной пустоте магазинов, лайкала котяток и симпотных мальчиков в персон-буке и не замечала нервозности отца и горки транквилизаторов на ночном столике матери. Лето обещало быть особенно жарким в этом году, что дарило возможность каждодневно ошеломлять поклонников изрядно подросшей за зиму грудью, стройными ножками и безупречно плоским животом.
Надо отдать ей должное, Ирма угадала — жарче лета мир еще не видел.
Отца на удивление долго пришлось убеждать вывезти семью к морю. Но как он мог отказать своей маленькой Принцессе? Небольшая, умело спланированная истерика открыла Ирме путь на золотые пляжи Глорифорнии, жемчужины лармериканского побережья.
Но спустя всего лишь неделю юная красотка с негодованием покинула взморье. Пляжи превратились в мерзкие помойки, где никто не появлялся, кроме орд старичья и бездомных собак. Наблюдательные вышки, обычно содержащие внутри широкоплечих атлетичных спасателей, оккупировали бездомные. Магазины и рестораны, за исключением отвратительного «Макрональдса», стояли закрытыми. Ирма возмущалась, истерила, но поделать ничего не могла.