Камер-фрейлина императрицы. Нелидова
Шрифт:
— Сергей Иванович, пока вы только пугаете меня, и если время дорого...
— Его попросту нет.
— Тогда тем более объясните толком, что происходит.
— Графиня Головина.
— И что же? Что графиня Головина?
— Она повсюду распространяет сплетню о своём разговоре с императрицей и приводит немыслимые подробности.
— Какие же? О чём?
— О ком, Катерина Ивановна! Графиня утверждает, что государыня пожаловалась ей на неудачу своего сватовства в отношении великой княжны Александры Павловны.
— Но графиня и так о ней знала. Об этом чирикают
— Да не о том сватовстве, Катерина Ивановна! В том-то и дело, что о втором, таком унизительном для великого князя и его дочери.
— Ах, вот оно что! Не удержалась.
— Так вы что-то знаете, Катерина Ивановна? Вам известны подробности? Неужели всё это правда? Бог мой! Бедный отец!
— Подробности... Я скажу вам о них, потому что всё равно с ними придётся знакомить его высочество. Лучше, если это сделаем мы с вами, его искренние друзья, чем люди со стороны. Так вот, государыня в полном отчаянии, ещё не оправившись от приступа болезни — она плохо владела рукой и говорила с некоторым затруднением, — велела Безбородко посватать великую княжну за Николая Петровича Шереметева [23] .
23
Н.П. Шереметев (1751—1809), граф, владелец усадеб Кусково, Останкино. Был женат на крепостной актрисе своего театра Прасковье Ивановне Ковалевой-Жемчуговой (1768—1803). После её смерти основал в Москве Странноприимный дом.
— Значит, всё-таки правда...
— Да, велела посватать и — получила отказ.
— Это невероятно! Шереметев отказался от руки великой княжны? После шведского короля? Но как государыня мыслила себе затушевать подобный переход? Простите, мой друг, но я, кажется, перестаю что-либо понимать.
— Не вы один, бедный Сергей Иванович. Чем руководствовалась государыня, не может толком сказать никто. Просто она распорядилась, Безбородко выполнил высочайшую волю. А молодой Шереметев, даже не дослушав предложения, от него отказался. Вот и всё.
— Но такое оскорбление царственной невесты! Да и потом сватовство «порушенной», когда первый претендент ещё не успел доехать до дому. А Александра Павловна? Что бедная Александра Павловна, у неё спросили? Её согласие было дано?
— Конечно, нет. Во всех придворных перипетиях о ней забыли, оставив тонуть в море слёз. Её оставили все, даже великая княгиня, поспешившая в Гатчину.
— И тем не менее успевшая каким-то образом перехватить слух о втором сватовстве. Чего же она хочет добиться от его высочества? Нанести новую рану его самолюбию? Как это бессердечно!
— Катишь! Катишь, вы здесь? А и ты тоже успел, старый хрыч. Ты мне не нужен. Ступай! Ступай скорее! И плотно притвори двери. Катишь! Я больше не вынесу! Только что великая княгиня...
— Ваше высочество! Мой дорогой друг! Я знаю всё. Думаю, много больше великой княгини, хотя она так спешила осведомить вас.
— И в данном случае была права.
— Вовсе нет, ваше высочество. Без подробностей эти новости не имеют смысла, а главное — теряют свой оскорбительный для вашего высочества характер.
— Вы говорите глупости!
— Вовсе нет. Подумайте сами, государь, могла ли императрица в здравом уме и твёрдой памяти придумать брак между своей старшей внучкой, без пяти минут королевой, с одним из своих подданных, да притом немедленно после разладившейся свадьбы.
— Она всё может! Она всегда была полоумной ехидной!
— Государь! Государь! Вы, конечно, дадите волю своим чувствам, но умоляю, разрешите мне договорить мою мысль до конца. Это всего несколько минут, ваше высочество!
— Мне не нужны ваши мысли! Мне не нужны ваши успокоительные! Мне ничего и ни от кого не нужно, вы слышите?
— Слушая вас, государь, я сама впадаю в отчаяние, а между тем состояние государыни говорит о том, что приступ болезни, от которой спас её величество Роджерсон, может повториться. И в самое ближайшее время. И это не мои слова: Роджерсон сказал об этом, не таясь, Салтыкову. Он сказал, что нужно быть готовым ко всякому исходу. И — просил каким-нибудь способом передать это вашему высочеству. Её величество отдавала свой приказ Безбородко плохо слушающимся языком. Не вменяйте же государыне в вину то, что делала болезнь. Вы сами знаете, государыня очень привязана к Александре Павловне и наверняка не собиралась обижать внучку.
— Как мне надоело ваше миротворчество, Катерина Ивановна! Вы постоянно связываете мне руки и не даёте поставить себя перед императрицей так, как следовало бы цесаревичу.
— Государь, пока вы бессильны перед её властью, давайте скажем правду до конца! Моя мечта — видеть вас на престоле, но для этого вы должны оставаться живым и здоровым. Разве не так, государь? Живым и здоровым! А это совсем не так просто, и вы это отлично знаете. Вас испытывают на терпение все — мне ли этого не знать, но сейчас мы почти у цели, государь! Почти у цели! Ничто из происшедшего не касалось вас...
— Хватит, Катишь! Так что же всё-таки происходило? Великая княгиня сказала, что этот наглец Шереметев отказался от руки моей дочери? Такая честь и такой позор!
— Государь! Безбородко очень осторожно — вы же знаете эту старую лису! — очень осторожно, как бы в шутку завёл разговор с Николаем Петровичем Шереметевым.
— Я уничтожу его, как только смогу!
— Ваше высочество! Ваше высочество! Ответ графа был ответом подлинного верноподданного. Он сказал, что не достоин даже самого помысла о подобном браке и считает шутку — именно шутку, государь! — неуместной и недостойной, почему её попросту отклоняет.
— И вы уверены в этом ответе?
— Но вы же сами видите результат, ваше высочество. Императрица в полном расстройстве и настолько ослабела душевно, что сама передаёт эту историю придворным.
— Она может продолжать настаивать. Соблазнять графа, наконец!
— Чем, ваше высочество? Богатствами? Они у графа несчитанные. Наградами? Граф их сторонится. Службой? Он никогда в неё не пойдёт. У графа все условия, чтобы быть свободным в своих решениях, государь!