Камея из Ватикана
Шрифт:
– Я думаю, ее убили, – сказала Тонечка.
На лавочке перед крыльцом сидел человек в форме и орал на свой телефон:
– Стой, стой, зараза! Куда?! Туда нельзя! Давай сюда! Где этот ключ, мать его? Вот, вот, забирай! Да чтоб тебя!..
Тонечка и Саша подошли поближе. Человек в форме продолжал орать, а на них даже не взглянул.
– Как нам найти старшего лейтенанта Котейко? – спросила Тонечка.
– А у вас чего? Заявление или чего?
– Нам просто поговорить, – сказала Саша.
Человек
– Да сейчас нету никого, – сказал он, энергично работая большими пальцами. Еще он двигался на лавочке так, словно уклонялся от ударов. – Все на усилении. Давай, давай, шевелись, твою мать! Если заявление подать, пишите, я приму.
– А когда он будет?
– Ах, зараза, сейчас слева нападут! Слева, кому сказал!
– Старший лейтенант когда будет?
– Да почем я знаю, на усилении все! Ну! Ну! Еще! Вмажь ему!
Тут человек застонал, как подстреленный, начал валиться на бок, Тонечка ринулась, чтоб его поддержать, но Саша сзади схватила ее за полу «позорного волка».
– Опять! – чуть не плача, сказал человек. – Всякий раз на этом месте убивают, сволочи!
И посмотрел на Тонечку и Сашу.
Выражение лица у него изменилось – из страдальческого стало веселым.
– Эт самое, вы ко мне, что ли? Петрович, выдь на час! – крикнул он в сторону крыльца.
– Чего? – приглушенно спросили из-за распахнутой двери.
– Выдь, я тебе говорю!
– Как нам найти старшего лейтенанта Котейко? – настойчиво повторила Тонечка. – У него телефон не работает, а нам нужно с ним поговорить.
На крыльце показался пожилой пузатый мужик, тоже в форме и даже в фуражке.
– Че те, Ленька?
Ленька, только что чуть не павший смертью храбрых в собственном телефоне, подбородком показал на визитерш. И они оба всласть захохотали. У Петровича пузо ходило ходуном. Ленька весь взмок от смеха.
Тонечка с Сашей посмотрели друг на друга, а потом каждая оглядела себя, проверяя, все ли в порядке.
– От москвичи, – хохотал на крыльце Петрович. – От затейники!
– Ржа… ржа…ка, – проикал Ленька. – Эт самое, вы прям с Москвы в таком виде ехали?!
– А, – сообразила Тонечка, – не обращай внимания, это из-за маски и перчаток!
– Ага, – согласился Ленька, вытирая пот со лба. – Это ж надо такое удумать! Прям «Камеди клаб»!
Саша ни с того ни с сего вдруг рассердилась:
– А вы про пандемию ничего не слыхали, мужики? Вирус, люди умирают?
– Больницы не справляются, – поддержала Тонечка.
Ленька махнул рукой:
– Да вранье все, да, Петрович?
– Как есть, – подтвердил тот с крыльца. – От вируса спирт хорошо помогает, тяпнул полтешок…
– А лучше соточку, – перебил Ленька.
– А лучше соточку, – продолжал Петрович. – И все вирусы как рукой снимет!..
– Блажен, кто верует, – пробормотала Саша.
– Нет, погляди на них, Петрович! Эт самое,
– Когда Котейко будет? – строго спросила Тонечка.
– Да кто ж его!.. Все на усилении, сказано! А чего надо-то? Или у вас коробку с масками с…стибрили?
И снова захохотал от души.
– Ничего у нас не тибрили, а нам нужно повидать Котейко. У нас соседка умерла, он просил ему позвонить, если что. А телефон не отвечает.
– Дак они все в лесу, – удивился Ленька. – Дорогу конаковскую сторожат, чтоб не ездили по ней.
– Да они с Москвы, – сказал Петрович так, как будто говорил, что они из психбольницы. – Откуда им про конаковскую дорогу знать? Ну, пройдите, пройдите. Чего там у вас? Кто помер и когда?
Одна за другой Тонечка и Саша поднялись на узенькое крылечко с подгнившими балясинами. К перилам была прикручена ржавая консервная банка, полная окурков, у стены веник и совок. Вторая дверь, обитая видавшим виды дерматином, тоже была распахнута настежь. С правой стороны решетка, а за ней канцелярский стол с открытым журналом и телефоном, с левой – несколько дверей и разномастные стулья. Сверху свисала лампочка без абажура.
Родион пришел бы в восторг, подумала Тонечка. И сказал бы, что здесь очень красиво.
– Вон в кабинету проходьте, – пригласил пузатый Петрович. – Которая открыта. Стало быть, вы с Москвы, а здесь по какому делу?
Тонечка аккуратно присела на шаткий канцелярский стул возле стола. Второй стул оказался у двери, и Саша устроилась на нем. Петрович, пыхтя, пролез на начальственное место.
– Мы здесь живем, – начала Тонечка. – Временно. Меня зовут Антонина Герман, а это Саша Шумакова.
Толстяк посмотрел сначала на одну, а потом на другую, пырнул носом по-кабаньи и пробормотал:
– Временно! Устроили там в своей Москве черти чего и сюда все побегли как ошпаренные! Небось когда там у вас все медом намазано, так вы про нас и не вспоминаете, а как вирус, так сюда повалили, нас отравлять!
– Мы потому и в масках, – сказала Тонечка растерянно. – Чтоб не заразить никого.
– Да на одно место вам всем эти маски понадевать! – сердито продолжал Петрович. – Чтоб не выдумывали чего не надо и чтоб жили как люди! Ну, чего уставилась?! Я тут хозяин, в своем праве, ты ко мне пришла, а не я к тебе! Командовать в Москве своей будешь!
– Да не собираюсь я вами командовать!
– Понаехали. – Толстяк не в силах был сразу остановиться. – Масок понацепляли на рожи свои сытые да гладкие! А у нас преступность уличная по области втрое по сравнению с прошлым годом! Это как понимать? Это так надо понимать, что все ваши, московские, куролесят!
– Мы не куролесим, – сказала Саша. – И отчитывать нас не за что.
– А я считаю, что вас, москвичей, не отчитывать, а пороть нужно. По воскресеньям! И по телевизору показывать, как порют!..