Камиль. Залог

Аверина Екатерина

— Это хорошо.

Берет губку и смывает с нас следы секса и моей крови. Из душевой выходит первым, дает мне возможность закончить гигиену в одиночестве.

Захожу в спальню. Камиль лежит на моей кровати с полотенцем на бедрах.

— Иди сюда, — хлопает по свободному месту рядом.

— У меня волосы мокрые, — даже показываю на влажные сосульки.

— Потом высушишь. Я хочу с тобой поговорить, — от его серьезного взгляда по спине проходится мороз.

Забираюсь на кровать. Усаживаюсь, подогнув под себя колени. Камиль внимательно смотрит мне в глаза. Берет в руки мои ладони и вгоняет в ужас, произнеся:

— Расскажи

мне про себя и Скифа. Лгать не советую.

Глава 17

Ясна

Дело не в том, что я собиралась солгать, а в том, что я не знаю, можно ли об этом говорить. Отец в свое время требовал молчания от всех, кто так или иначе знал о ситуации и был вхож в наш дом.

Семейная тайна.

С другой стороны, я больше не принадлежу семье отца. Моим хозяином стал Камиль Садер и, если он требует рассказать, а это именно так. Это не просьба. Я должна подчиниться?

Возможно, ему необходимо услышать главное.

— Брат ни разу не касался меня. Даже случайно. Он хорошо знает правила и…

— Я не об этом сейчас, — прерывает Камиль. — Думаешь, я бы не догадался, будь у тебя хоть немного опыта соприкосновений с мужчиной? Что-то другое было между вами. Ты ведь не просто так его боишься. Твой отец не менее жесток. Я сомневаюсь, что он проявлял к тебе родительскую любовь или хоть как-то церемонился. Но его ты не боишься. Ты боишься брата. Почему?

— Его стало слишком много вокруг, когда мне исполнилось четырнадцать. Мы с няней жили в отдельном крыле дома. Заходить в него разрешено далеко не всем, но мне можно было сидеть вместе с семьей за обеденным столом. Я любила такие моменты, — грустно улыбаюсь. — Я чувствовала себя обычной девочкой, дочкой своих родителей, мечтала… — прикусываю язык.

— …что тебя любят как обычного ребенка, — заканчивает Камиль. — Ты никогда не была и не будешь обычной, Ясна.

— Знаю, — опускаю голову, рассматривая собственные руки. — Няня не разрешала мечтать.

— В этом есть смысл. Наши мечты часто остаются лишь мечтами. А когда мечты рушатся, может быть очень больно. Она оберегала тебя от этой боли. Дальше. Скифу, как я понял, на тот момент уже исполнилось восемнадцать. Молодой, половозрелый парень.

— Девятнадцать. Он старше меня на пять лет. Мы до этого и не общались толком. Иногда я ловила на себе его странные взгляды, не могла их распознать и быстро забывала.

— Потом что-то изменилось, — помогает Камиль.

— Потом я стала взрослеть. Изменился формат моего обучения, и я стала иначе ощущать взгляды брата. Мне было неприятно и стыдно от них. Артур стал чаще появляться в моем крыле под разными предлогами. То книгу принесет и задержится. То просто придет, залезет на подоконник и рассматривает меня. Няня выгоняла. Она же пожаловалась отцу. Брата перестали пускать в мое крыло. Но стоило мне выйти на прогулку или появиться за обедом, он был где-то рядом. Я чувствовала себя голой в его присутствии, хотя всегда носила закрытую одежду. Он… — стараюсь правильно подобрать слова. — Артур смотрел как ты. С мужским желанием обладать. Часто это желание выпирало из его брюк. Я не смотрела специально, — тут же оправдываюсь.

— Я понял, — Камиль смеется, но только ртом. В его глазах нет и тени веселья.

Не понимая его реакции, снова прикусываю язык. Говорить о таком противно. Хочется снова пойти в душ и смыть с себя эти слова и слишком реальные ощущения.

—Дальше, —

требует.

— Я стала получать маленькие подарки в виде украшений или мягких игрушек с записками, где брат впервые и открыл мне свои реальные чувства, а потом подробно рассказал, что сделает со мной, как только у него появится возможность. На мое шестнадцатилетние Артур сильно перебрал с алкоголем. Весь праздник он смотрел на меня диким зверем, и я не могла радоваться торжеству и подаркам родителей. Я боялась, что ночь после застолья станет для меня последней. Что Артур решится осуществить то, что только обещал. Няня была рядом. Она тоже настороженно наблюдала за парнем. За его попытками пригласить меня на танец или пошлыми шутками на тему моего предназначения. Отец тогда выгнал его из-за стола. Артур вызверился, снес со скатерти часть посуды, разбил мамины любимые бокалы, выдернул пистолет из кобуры одного из охранников и ушел на улицу. Выстрелы в пустоту слышали все.

— На этом, полагаю, праздник был закончен?

— Конечно. Семья быстро разошлась по своим комнатам. Стало тихо. Мне было очень страшно засыпать в этой тишине. Если бы уснуть в ту ночь все же удалось, сегодня меня бы здесь не было.

— Как он прошел к тебе? — Камиль все понимает.

— Договорился с охраной. Няня спала в соседней комнате. Он ввалился в мою. Я успела сорваться с кровати и кинуться к окну. Пока Артур пьяно спотыкался о мебель на своем пути, я изо всех сил закричала. Ворвалась та самая охрана, прибежала няня. Вызвали отца. Брата тогда сильно избили в наказание за эту выходку. За сутки сменили всю мою охрану, а его увезли. Потом няня рассказала, что брата выслали из страны, и всем запретили говорить о случившемся под страхом смерти.

— Почему же отец разрешил ему вернуться? — задает он следующий вопрос.

— Я не знаю. Могу лишь сказать, что из волчонка мой брат превратился в матерого волка. От него еще сильнее тянет опасностью и его взгляд в мою сторону стал еще более сжигающим. Я сказала тебе правду. Я боюсь его. Не верю, что он изменился. Слишком хорошо чувствую обратное.

— Вот видишь, как хорошо, что я забрал тебя из семьи. Благодарю за откровенность. Я ценю.

— Что теперь будет? — боюсь посмотреть ему в глаза.

— С тобой? — киваю — Ничего не изменится. Иди в душ. Я вижу, тебе это нужно, а я пойду к жене.

У меня внутри что-то лопается от его последних слов. Оно копилось — копилось, раздувалось, пока я рассказывала про старшего брата, и «жена» вдруг стала триггером. Будто кол вогнали между ребер и от резкой боли из глаз брызнули слезы.

Камиль застывает, ошарашенно глядя на меня, а я ничего не могу сделать. Не могу это остановить. Соленая вода стекает по щекам. Я и вытереть ее не решаюсь, и посмотреть на своего хозяина тоже. Это же правильно. Он должен идти к жене. Его вообще слишком много рядом со мной. Такое вряд ли допустимо. И я ведь боюсь его.

Последняя мысль звучит в голове со знаком вопроса.

— Пиздец… — слышу его глухое раздражение. Вжимаю голову в плечи.

Все же еще боюсь. Откуда тогда слезы?

Камиль продавливает матрас своим весом. Оказывается передо мной на коленях и огромными пальцами вытирает с моего лица бесконечные мокрые дорожки.

— Посмотри на меня, — звучит тихое требование.

Не могу. Мне так стыдно за эту реакцию, совладать с которой не получилось. Неправильную реакцию. Не имеющую право на существование!