Камни Таэры 1: Любовь и Закон
Шрифт:
Когда мы достигли, следуя быстрым маршем, подножия Драконовых гор, а затем поднялись до первого скалистого уступа и нашли на нём ровное, укрытое от ветра место для палатки, было почти совсем темно. Конечно, при ходьбе мы применили магию перемещения: ускорения ходьбы и усиления выносливости. Иначе бы, нам не пройти столь быстро, и мы не достигли бы гор к вечеру. Я забралась на скалистый уступ последней, и, достигнув его, поначалу вползла на коленях, а потом развернулась и с удовольствием села на траву. Я сильно устала. Посидела, прикрыв глаза, потом – потянулась, расправив плечи. И тут же глянула вниз, и …
– Ой! – завопила я. Сзади подошел мастер Цэн и прикрыл мне рот ладонью.
Внизу, над лесом, далеко отсюда, летали тёмные, огромные птицы.
А потом появился красно-оранжевый шар. Он возник непонятно откуда и направился к старому храму. Там, над храмом, он лопнул, как мыльный пузырь – и только маленькая чёрная точка, находящаяся внутри, упала вниз.
И всё затихло.
– Не нравится мне это, определённо не нравится, – сказал мастер Цэн. – Ребята! Костра не разжигаем! И даже не пытаемся согреться при помощи магии, а только управлением внутренней энергией и особым типом дыхания, как я вас учил.
Наша палатка находилась за скальной стенкой – природным образованием, выступающим вперёд гранитным мысом. Вроде, как в пещере без потолка, с очень широким входом. Мы все уплотнились в ней и укрылись шерстяными вязаными одеялами. Было жутковато и совсем не спалось.
– Я не знаю, как в другихСтранах жарких и приятных,Но у нас поют ветраИ скрипят деревьев ветви.Если хочешь – уходи.Уезжай – так безвозвратно.Но уходишь – не трепиТы мои стальные нервы.Я ж засяду в кабаке,Я пропью всю ночь и утро,Никому я не скажу,Почему напился пьяным.Почему прилёг на стол,Почему упал под лавку,И к тому же, у меняШарит кто-то по карманам,– спел Сэд.
Значит, ему тоже было не по себе. Я так решила потому, что обычно в моем присутствии он не пел подобных песен, хотя рос на городской улице, пока его не подобрал мастер Цэн. Он их пел только тогда, когда думал, что его никто из нас не слышит.
Впрочем, именно под эту песню мне, наконец, удалось расслабиться и заснуть.
Глава 3. Странный сон
Противный, жужжащий звук… Будто прямо внутрь головы залетела пчела или муха. Затем, как показалось, другие звуки вокруг стали усиливаться, разрастаться, менять окраску… Звуки имели окраску. А потом – будто что-то лопнуло, и всё затихло. Зато, по-видимому, пошло изображение. Вокруг всё расплывалось, неясно обозначая смутные очертания… Как в магическом кристалле, через который смотришь на пламя свечи: когда вначале маленькое изображение постепенно увеличивается, приближается – и вот становится практически реальностью. Я уже умела работать с магическим кристаллом. Но в нём изображение, занимая даже полный охват, всё же временами вновь становится расплывчато-смутным, и нужно волей постоянно удерживать концентрацию. А сейчас, здесь, в конце концов, всё вокруг предстало абсолютно реальным. До того реальным, что я, вроде бы невидимая, тем не менее, на всякий случай спряталась за штору.
Я находилась в незнакомом мне помещении. По внешнему виду я могла определить, что это была небольшая приемная зала – я видела такие залы только на картинках, да и по рассказам примерно представляла себе их размеры. Пол был застелен мягким, орнаментированным ковром. Стены украшали золотые лепные украшения. Подлокотники кресел из крепкой белой древесины были покрыты шкурами небольших, не знакомых мне, полосатых зверюшек, впрочем, имеющих весьма когтистые лапки. Лапки и головы им оставили – в этом, наверное, был особый шик. На креслах для сидения лежали мягкие бархатные подушечки с вышитыми цветами.
В помещение быстро вошёл человек. Высокий, стройный, с седоватыми висками. Его лицо сразу показалось мне несколько неприятным, но я бы не ответила на вопрос, что именно мне в нём неприятно. Он не носил парика, и его жидкие волосы с редкой проседью были зачёсаны назад и заплетены в три тугие косы, что сразу выдавало в нём священника. Святые Отцы заявляли при этом, что такая причёска символизирует три дороги преданности служителя Церкви: преданность мирской власти, Святому Престолу и богу Крону. Вообще-то, по сути, Святому Престолу нынешние священники уже не служили: с тех пор, как они отказались от службы всем богам, предпочтя службу одному только Крону. Не знаю, рад ли был этому Крон: весьма сомнительно… Святой Престол – это место на небесах, где все боги черпали свои силы…Таким образом, отказавшись от служения всем богам, служители Крона вряд ли имели отношение к такому напрямую связанному с магией реликварию, как Святой Престол. И теперь у них должно бы быть только две косы. Но – традиция…
Одет святой отец был скромно, но со вкусом: в черную рубаху навыпуск, длиной чуть выше колена, с воротом-стойкой, расшитым золотом и украшенным пуговицами с драгоценными камнями, а также походные чёрные штаны из бархатистой, хорошо выделанной, кожи, которые, заканчиваясь ниже колена, под конец зауживались шнуровкой, и аморейские белые шёлковые чулки. Рубаха была перетянута поясом, весьма богато инкрустированным самоцветами. Обут Святой Отец был в домашние пушистые тапочки, что несколько сглаживало то величие, которое ему придавал большой золотой крест, величиной больше ладони, с тремя крупными алмазами.
Походив туда-сюда в крайне возбуждённом состоянии, священник подошел к окну и выглянул наружу. Он явно ожидал кого-то. Наконец, открылась входная дверь, и в приемную комнату вошла дама. Она была невысокая, стройная, одетая в синее длинное, полностью закрывавшее шею и руки, платье, без украшений. Её красивое и печальное лицо, казалось, было безучастно ко всему.
– Вы меня звали, Святой Себастиан? – спросила она.
– Да, леди Азалия. Догадываетесь, зачем? Вы давно не были на исповеди, – ответил тот.
– Зачем исповедоваться человеку, находящемуся в полной изоляции от людей? – спросила красивая женщина.
– Вы – бывшая ведьма. А раз так, вам постоянно надо проводить операцию… воцерковления.
– В смысле – разделения тела и души?
– Вы осведомлены. Слишком осведомлены. Какие-то лишние понятия о душе у вас, все-таки, по-прежнему остались. Но, как вы теперь знаете, тело – субстанция временная и грешная, абсолютно грешная. А душа… Она абсолютно безгрешна, что бы ни творило тело. И это так, но – только у тех, кто постоянно удостаивается воцерковления. У иных же личностей, особенно у ведьм, у которых душа самым сильным образом осаждается внутрь тела, душа загрязнена. И может омыться только службой на благо Церкви и постоянным дальнейшим воцерковлением. Воцерковление ведьмы – процесс болезненный, но необходимый. Очень необходимый для того, чтобы душа не погрязла во грехе. Но… Этим займёмся чуточку позже, – он кисло улыбнулся. – Вначале поговорим. Ибо, пришло время, чтобы вы послужили во благо матери-церкви и доказали свою покорность.