Камни тоже плавают
Шрифт:
Князь Долгоруков хрюкает от неожидонности, а вот Беккель не знает, что делать. Стоит и переводит охреневший взгляд с меня на княжну. И рот, как выброшенная на берег рыба, открывает-закрывает. Открывает, силится что-то сказать, и снова закрывает.
Меня, как князя, кажется, сейчас пробьёт на ржач. Только мне смеяться нельзя, Беккель и так от постоянных стрессов туго соображает, а тут или инфаркт со мной схлопочет, либо придушит как Отелло… Прямо на глазах «Дездемоны» и гвардейцев.
Надо спасать ситуацию. Шагаю вперед, но не успеваю. Белый Беккель возмущенно
— Она моя невеста! Моя! Понял! Моя! — ещё чуть и будет брызгать слюной и пальцем в грудь гвардейцу тыкать. Достали мужика. Нашел, ё-моё, с кем спорить.
— Тююю… — гвардеец осматривает его с ног до головы, как букашку и выдает, — ты себя-то видел в зеркало? Кто она и кто ты…
— Да я… Да ты… Да он!
— Он вот герой! — отрезает железная шапочка, — Гонку выйграл! — гвардеец, приняв сдавленное хрюкание уже обоих Долгоруких за поддержку своей правоты, выдает, — Ты видел, как он легушатников на последнем повороте обошёл?! Вот! А мы видели! Сердце, ей Богу, в пятки ушло! Думали, в Неву улетят, утопнут! Ты б так смог? То-то!
Княжна уже смеется в голос, князь, красный как рак, подпрыгивает на месте и что-то мычит. Гвардейцы и жандармы лыбятся в усы. На Беккеля жалко смотреть, на нём такой политический груз, а тут еще и непробиваемому «умнику» в толпе доказывать кто жених, а кто невеста.
Пора прекращать этот балаган, хлопаю Фридриховича по плечу.
— Да шутит он, успокойся, — и, оглядываясь на гвардейцев, вдруг ловлю озарение, — слушай, а он же гений! Что в тотализаторе по поводу разделить победу? Разделить приз? А это же выход! Хрен с ним, никто не выйграет по-крупному, но ведь никого же не обделят, никого не обидят!
Беккелю требуется еще секунд десять, чтобы переключиться с «невесты» и оценить грандиозную простоту высказанной идеи. Доходит. Его уносит, походу чуть не снося нескольких гвардейцев.
Жандармы стартуют за ним, придерживая шашки. То ли охрана, то ли конвой, чтоб не сбежал. Вот и думай…
— Чего это он? — «железная» шапочка похоже так и не понял, не успел догнать.
— Свадьбу побежал к царю требовать отменить, — шучу я.
— А чего её императору отменять-то? Княжна чай не дура, — оглядывается на княжну, ловит насмешливый взгляд, но ничуть не смущается, подкручивает ус и готов продолжать…
— Ермоленко, хватит болтать! Охраняй лучше! — не выдерживает подошедший седоусый.
— Машину, вон, какую создал, все говорят… И ещё создаст! — гнёт свою линию гвардеец, отходя и чуть понижая голос, — гонку вон выиграл… да и советоваться этот хлыщ вон к нему бегает…
Я отхожу чуть в сторонку, хватит на сегодня мне приключений. Из этих-то как бы выбраться…
Где-то через полчаса гонщиков зовут к императорскому столу и учредительному комитету. Объявлять результаты гонки.
— Ну что, жених, проводи невестушку до Императора, должны же мы приз получить, — смеётся княжна, беря меня за руку.
Под смешки гвардейцев выгибаю руку и натыкаюсь на задумчивый взгляд князя Долгорукова.
Чек
Награждение как награждение. Только ни подиума с местами, ни обливания шампанским. Недодумали, да и холодно, однако.
А так все чинно, торжественно. Мы с французами решением учредительного комитета делим первое место — явили чудо народу, пришли вместе, второе место досталось тоже французам — экипажу Жоржа Леметра, ну а третье ожидаемо взял американец. При выбывшем Камиле Женатци не удивительно.
Даже приз нам решили на два экипажа не делить, каждый получил по заветной бумажечке в сто пятьдесят тысяч. Комитет из своих доходов решил не скупиться — выделил. И создал прецедент на будущее…
На вручение я к царю княжну вытолкнул. Ну не люблю я с мужиками целоваться, не люблю. А Танечка Николаевна после вручения чека, цветов и царского троекратного поцелуя в щечки раскраснелась аки алая роза. Красавица!
Правда, Николай, когда вручал, немножко прихреневшим выглядел. С его-то «щедрым» подарочком в десять тысяч на русское суперавто, наш приз его, похоже, откровенно сумой озадачил.
Да и второе-третье места с новенькими автомобилями от Фиат и Мерседес многих размахом в ступор вбили. И царя в том числе. Пробрало, на фоне таких призов, его чек на развитие отечественного автопрома как издёвкой теперь выглядел. Издевкой над своей жадностью. И это, похоже, он нам тоже не забудет…
Ну а потом, что потом. Естественно, и бал, и банкет. Естественно, в Зимнем. И я на нем оказался в идиотском положении.
У всех наряды. У мужской части — откуда-то и черные фраки, и мундиры нашлись. И куча орденов. У прекрасных половинок — платья. А меня вот предупредить о дресс-коде забыли, или нарочно, или специально.
Думал, даже не пустят, ага, как же, отечественного чемпиона-то. С кислыми мордами лиц охраны, но пустили.
Мой костюмчик с красной жилеткой в крупную клетку и черные узкие штаны в хромовые сапоги, а ля Шон Коннори из третьего горца, конечно, стильны. Фантастически стильны. Мне б еще его бородку… Но… клетчатая ворона в стае хищных императорских пингвинов смотрелась бы органичнее. Или попугаев.
Осталось только задрать нос и айсберг изображать.
Через час новая напасть. Николай похоже на радостях от несостоявшейся войны перебрал и уже третий раз подходил к Долгорукой. Благодарить и целовать. Да так что у княжны голова «разболелась». А папа-князь и Беккель даже отлучиться не могут — и «неприлично» одному, и «дела» другому.
У Пауля после неожиданно сваливгегося от царя на шею какого-то ордена в бриллиантах аудиенция одна за другой у дядек императора. То его мечту — Петербургский автомобильный клуб вызывают обсуждать. Да еще под эгидой императорского дома. То развитие отечественного автопрома, то финансы учредительного комитета считать. Он даже далеко от их императорского кабинета отойди не успевает, обратно дергают.
Пьют и обсуждают. Не лопнул бы будущий наш рогоносец… Третий забег пытается к заветным комнатам совершить. Перехватывают…