Камо грядеши (пер. В. Ахрамович)
Шрифт:
Ночь была ясная и теплая. Перед цирком стояла еще толпа, желавшая видеть отбытие цезаря, но все были молчаливы и мрачны. Раздалось несколько рукоплесканий и тотчас стихли. А из ворот скрипучие телеги все время вывозили останки христиан.
Петроний и Виниций молчали всю дорогу, и лишь около дома Петроний спросил:
— Подумал ли ты о том, что я говорил тебе?
— Да, — ответил Виниций.
— Веришь ли ты, что и для меня теперь это дело стало очень важным. Я должен спасти ее вопреки воле цезаря и Тигеллина. Это — борьба, в которой я решил победить, игра, в которой я хочу выиграть, хотя бы ценой собственной жизни… А сегодняшний день еще больше укрепил меня в этом намерении.
— Пусть Христос наградит тебя.
— Увидим.
Они вышли из лектики. В эту минуту мелькнула чья-то черная тень, кто-то приблизился к ним и спросил:
— Не ты ли благородный Виниций?
— Да, — ответил трибун, — что тебе нужно?
— Я - Назарий, сын Мириам. Пришел из тюрьмы и принес тебе известие о Лигии.
Виниций положил руку ему на плечо и при свете факела стал смотреть в глаза Назария, не в силах вымолвить ни слова. Юноша угадал замерший на губах Виниция вопрос и ответил:
— Она жива еще. Урс послал меня к тебе, господин, чтобы сказать, что она в бреду молится и повторяет твое имя.
Виниций сказал:
— Слава Христу, который может вернуть ее мне.
Потом, взяв Назария за руку, он повел его в библиотеку. Тотчас туда пришел и Петроний, чтобы послушать их разговор.
— Болезнь спасла ее от насилия, потому что палачи боятся заразы, — говорил юноша. — Урс и Главк сидят около нее день и ночь.
— Сторожей там не переменили?
— Нет, господин. И они в их комнате. Те узники, которые сидели в нижней тюрьме, умерли все от лихорадки и задохнулись без воздуха и света.
— Кто ты? — спросил Петроний.
— Благородный Виниций знает меня. Я сын вдовы, у которой жила Лигия.
— Ты христианин?
Юноша вопросительно посмотрел на Виниция, но, увидев, что тот в эту минуту молился, поднял голову и сказал:
— Да.
— Каким образом ты свободно проходишь в тюрьму?
— Я нанялся там выносить мертвых и сделал это нарочно, чтобы помогать братьям и приносить им вести из города.
Петроний стал внимательно смотреть на красивое лицо мальчика, на его голубые глаза и черные волнистые волосы.
— Откуда ты родом, мальчик?
— Я из Галилеи, господин.
— Ты хочешь, чтобы Лигия была на свободе?
Мальчик поднял глаза к небу:
— Я готов был бы ради этого отдать свою жизнь.
Виниций кончил молиться и обратился к Назарию:
— Скажи сторожам, чтобы они положили ее в гроб как мертвую. Возьми себе помощников, которые вынесут ее с тобою ночью из тюрьмы. Поблизости ты найдешь лектику с людьми, которые будут ждать вас. Им отдайте гроб. Сторожам обещай столько золота, сколько каждый сможет унести в своем плаще.
Пока он говорил, лицо его потеряло мертвенное выражение, в нем проснулся солдат, которому надежда вернула прежнюю энергию. Назарий вспыхнул от радости и, подняв руки, воскликнул:
— Пусть Христос исцелит ее, потому что она будет на свободе!
— Думаешь, сторожа согласятся? — спросил Петроний.
— Они, господин? Конечно, лишь были бы уверены, что их не встретит жестокая кара и мучения!
— Да! — сказал Виниций. — Сторожа готовы были согласиться на ее бегство, тем более они позволят вынести ее как мертвую.
— Правда, есть там человек, — сказал Назарий, — который каленым железом пробует тела, действительно ли это мертвецы. Но он берет несколько сестерций за то, чтобы не касаться лица, и, наверное, возьмет золотой, чтобы коснуться гроба, а не тела.
— Скажи ему, что он получит полный кошелек золотых, — сказал Петроний. — Но сможешь ли набрать верных товарищей?
— Сумею найти таких, которые за деньги готовы продать жен и детей.
— Где ты возьмешь их?
— В самой тюрьме или в городе. Сторожа, если им заплатить, впустят кого угодно.
— В таком случае ты проведешь в качестве наемника меня, — сказал Виниций.
Но Петроний стал решительно советовать, чтобы он не делал этого. Преторианцы могли узнать его даже переодетого, и тогда все пропало бы.
— Ни в самой тюрьме, ни около, — говорил он. — Нужно, чтобы и цезарь, и Тигеллин были убеждены, что она действительно умерла, иначе тотчас снаряжены будут поиски. Подозрения можно усыпить лишь тем, что, когда ее вывезут в Альбанские горы или в Сицилию, мы останемся в Риме. Через неделю или две ты заболеешь, позовешь врача, который лечит Нерона и который велит тебе ехать в горы. Тогда вы соединитесь, а потом…
Он задумался и, махнув рукой, кончил:
— Потом, может быть, настанут другие времена.
— Пусть Христос сжалится над ней! — сказал Виниций. — Ты говоришь о Сицилии, а ведь Лигия больна и может умереть…
— Мы поместим ее пока ближе. Ее вылечит воздух, только бы ее вырвать из тюрьмы. Неужели нет у тебя в горах арендатора, на которого ты мог бы вполне положиться?
— Есть! Конечно есть! — воскликнул Виниций. — Около Кориоли в горах живет верный человек, который носил меня на руках, когда я был ребенком, и который любит меня до сих пор.
Петроний подал ему таблички.
— Напиши ему, чтобы он приехал завтра в город. Нарочного пошлю сегодня же.
Он позвал старшего раба и сделал нужные распоряжения. Через несколько минут раб скакал на коне по направлению к горам.
— Мне хотелось бы, чтобы Урс сопровождал ее в пути. Я был бы спокойнее.
— Господин, ведь Урс человек необыкновенной силы, он выломает решетку и пойдет за Лигией. Есть в тюрьме одно окно, очень высокое, под которым не стоит стража. Я принесу Урсу веревку, остальное он сделает сам.