Кампанелла
Шрифт:
Вызвали тюремного врача. Осмотрев пытаемого, он сказал, что, вероятно, очень скоро, через несколько часов, он умрет. Кол порвал кровеносные сосуды. Прекратить кровотечение не представляется возможным. Секретарь заканчивал составление акта о пытке. Пытка продолжалась целых тридцать шесть часов.
Джакопо Ферраро было приказано отнести бездыханное тело обратно в камеру. Он взвалил его на плечи и пошел по полутемным переходам. Лестница, по которой он поднимался, была очень крутой. Палач остановился, чтобы перевести дыхание, снял с плеч Кампанеллу и прислонил его к стене. И вдруг человек, похожий на труп, заговорил. Ферраро вздрогнул. На губах Кампанеллы появилась усмешка:
— Я
В словах умирающего палач явственно расслышал оттенок нескрываемого торжества.
Представляя трибуналу «Защиты» Кампанеллы и «Статьи о пророчествах», Пьетро Престера должен был доказывать, что они написаны, разумеется, до того, как бедный философ сошел с ума. Но почему он больше года скрывал эти важные бумаги от судей? Пьетро заранее вместе с Томмазо обдумал свои ответы. И когда 5 июня его вызвали на допрос, он знал, что говорить. Он играл под простачка, откровенного и несколько наивного. Он не скупился на слова, и его речи производили впечатление искренних.
Пьетро рассказал, что еще в прошлом году какой-то юноша просунул ему через узкую щель а двери листочки, исписанные рукой Кампанеллы. Что с ними делать? Юноша сказал, что фра Томмазо придает им очень большое значение и просит переписать их и сохранить. Пьетро исполнил эту просьбу. Одну тетрадь переписал Пьетро Понцио, а другую отправили в город, и знакомый земляк отдал ее писцу. Когда копия была готова, любознательный писец, не на шутку заинтересовавшись пророчествами, оставил оригинал у себя. Сам Пьетро мало что понимает во всех этих премудростях, поэтому он решил посоветоваться с Пиццони, которого считал ученым человеком. Пиццони, ознакомившись с рукописями, сказал, что в них много подозрительного, и не захотел их вернуть. Только после его смерти Пьетро случайно обнаружил эти рукописи в тюфяке, на котором скончался Пиццони.
Рассказ Пьетро было очень обстоятелен. Тщетно инквизиторы пытались его запутать, сбить, поймать на противоречиях. У него на все был готовый ответ. Ведь уже три недели, как умер Пиццони, а рукописи нашли только сейчас?!
Простодушный Пьетро с недоумением смотрел на судей. Что их так удивляет? Уж не хотят ли они сказать, что он должен был неизвестно ради чего наброситься на тюфяк, пока тот еще сохранял теплоту тела несчастного Пиццони?
Героическая выдержка, проявленная Кампанеллой во время «вельи», оказала решающее влияние на ход процесса. Все попытки быстро закончить следствие и отправить обвиняемых на эшафот окончательно рухнули. Санчес ни минуты не сомневался, что Кампанелла хитрый симулянт. Но как это теперь доказать? Он вспомнил, что врачи, которые еще до пытки вели за Кампанеллой наблюдение, так и не представили в трибунал своих официальных заключений. Может быть, они хоть в какой-то степени поставят под сомнение результаты «вельи», столь плачевные для обвинителей? Он разъяснил врачам пожелания вице-короля и поторопил их высказать свою точку зрения Пьетро Веккионе, один из самых знаменитых врачей Неаполя, читавший в университете теорию медицины, был очень осторожен. Он сослался на недостаточность наблюдений и одновременно высказал сомнение, чтобы здоровый человек мог так искусно симулировать. Он подчеркнул, насколько трудно прийти к определенному решению, и в итоге заявил, что, пожалуй, есть больше оснований считать Кампанеллу симулянтом, чем настоящим безумцем.
Второй из экспертов, Джулио Язолино, видный анатом и хирург, тоже воздержался от категорических суждений. Он ничего не может сказать наверняка, но полагает, что Кампанелла психически совершенно здоров и мастерски притворяется сумасшедшим.
Заключения экспертов не удовлетворили Санчеса. Да и какое
Санчес не хотел примириться. Неужели Кампанелла так и оставит в дураках и испанские власти и инквизицию? Прокурор продолжал следить за Кампанеллой, допрашивал врачей, надзирателей, солдат. Не выдал ли он себя чем-нибудь после пытки — насмешкой по адресу палачей или злорадным торжеством?
Неделя летела за неделей, а все старания Санчеса пропадали впустую. Наконец ему повезло. Заплечных дел мастер Джакопо Ферраро сообщил, что когда он после «вельи» на собственной спине тащил Кампанеллу обратно в темницу, тот не удержался и сказал: «Я не такой дурак, чтобы признаться в том, чего они хотели!»
Санчес ухватился за эти показания. Мало того, что Кампанелла скрывает истину, он еще нагло насмехается над своими судьями!
20 июля 1601 года Джакопо Ферраро пригласили в трибунал. Секретарь аккуратно запротоколировал его рассказ. Вот еще один пример гнусного притворства Кампанеллы! Правда, показания Ферраро имели существенный изъян. Когда палача спросили, кто, кроме него, слышал слова Кампанеллы, Ферраро ответил: «Никто». В темном переходе, где он остановился, чтобы перевести дыхание, они с Кампанеллой были одни.
Даже этот протокол звучал словно издевка. Фра Томмазо на самом деле не был так безумен, чтобы высказывать свое торжество в присутствии нескольких свидетелей!
Члены трибунала были убеждены, что Кампанелла искусно притворяется. Но, несмотря на это, Кампанелла, выдержав пытку, «очистился» от обвинений в симуляции и теперь в соответствии с законами юридически считался сумасшедшим. А это означало, что приговор по его делу не может быть вынесен до тех пор, пока к нему снова не вернется рассудок или пока он не умрет. В последнем случае он подлежал посмертному осуждению. Если еретика не удавалось сжечь живым, то в костер бросали его труп или даже кости, выкопанные из могилы.
Процесс затягивался до бесконечности. Документы, связанные с проведением «вельи», были посланы в Рим. Вице-короля скрутила тяжелая болезнь, и ему было не до Кампанеллы. В Неаполе стояла страшная жара. Епископ Казерты махнул на дела рукой и уехал отдыхать.
Глава четырнадцатая. ГОСУДАРСТВО СОЛНЦА
Вся тюрьма с напряженным вниманием ждала вестей о состоянии Кампанеллы. Гордость за проявленное им мужество сменилась в душе друзей беспокойством и тревогой. Кампанелла не приходил в себя. Выживет ли?
Хирург Шипионе Камарделла ничего не обещал. Мольба в заплаканных глазах Дианоры сказала ему многое. Да, он тоже всем сердцем хочет, чтобы Кампанелла остался жив, но надежды на это мало: острый кол впился глубоко в тело и порвал вены. Врач боялся, что Томмазо умрет от потери крови. Он долго не мог остановить кровотечение, а когда, наконец, ему удалось это сделать, появилась новая опасность: очень трудно было предотвратить гангренозный процесс.
Томмазо показалось, что он очнулся от нестерпимой боли. Жив! Его охватила радость. Он был похож на безобразный окровавленный труп, а в мозгу пылала гордая, торжествующая уверенность: «Я мыслю, следовательно, я живу! Живу наперекор всем пыткам и истязаниям!» Он вспомнил, что творили с ним, вспомнил сразу во всех ужасающих подробностях. Но это не вызвало страха, а только усилило чувство триумфа. Он был один, ослабевший от долгого заключения и пыток, а их было множество, но они ничего не смогли с ним сделать. Он вышел победителем из неравной борьбы!