КамТугеза
Шрифт:
– Так зачем вы развалили Советский Союз, если он был так хорош? – повторила вопрос Анфиса.
– Чтобы каждая тварь знала свое место, – неожиданно зло ответил Романов.
Внезапно сердце у Юрия Владимировича вдруг быстро забилось, а потом, сделав несколько сильных ударов, остановилось и полетело куда-то вниз. Он стал, как рыба глотать воздух. Стало так страшно, что захотелось вскочить, закричать, позвать на помощь и куда-нибудь спрятаться. Но тело обмякло и не слушалось, а на лбу опять выступили капли пота. Ему показалось, что откуда-то вытянулись жуткие костлявые руки, схватили его и куда-то потащили с огромной скоростью по бесконечным темным туннелям. А потом туннели кончились. И он, уже почти потеряв сознание, опять
И Юрий Владимирович понял, что от него хотят. Понял, почему с таким ужасом смотрит на него этот солдат. И стало ясно, почему эта видеокамера на трехногом штативе направлена на него. Тут он очнулся.
Глава
4
– С добрым утром, мам, – крикнула Лиза. Еще не остывшая от утреннего возбуждения, она пришла домой в хорошем расположении духа и, несмотря на бессонную ночь, совершенно не хотела спать. Лиза искала с кем поделиться своим хорошим настроением.
– Могла бы сказать, что ночевать дома не будешь, я же волнуюсь, – не поворачиваясь к дочери, ответила Софья. Она сидела перед большим зеркалом и приводила себя в порядок. С каждым годом это давалось ей все труднее и, зачастую, не приносиложелаемого результата, а только расстраивало.
– Оторвись ты от зеркала, мам. Посмотри какое чудо я принесла!
Софья оглянулась: на полу сидел котенок. Маленький комочек с любопытством и настороженностью смотрел по сторонам.
– А кто им заниматься будет? Убирать за ним? – Софья опять повернулась и продолжила красить брови, сильно втянувшись вперед к зеркалу. – У нас в доме прислуги нет. Твой папа, – Софья сделала паузу и чуть отстранилась, чтобы посмотреть, что у нее получается. – Так вот, твой папа, Прохор Юрьевич, считает, что прислуга нам в доме не нужна, что семья у нас маленькая, и мы вполне можем сами справиться. Хорошо, что я еще приходящую уборщицу выбила, на раз в неделю. Но для котика раз в неделю мало.
– Я сама буду, – обиделась Лиза.
– Ты бы лучше жениха себе хорошего нашла, чем котенка с помойки, – снисходительно посоветовала Софья.
– А что значит хорошего?! – Лиза ненавидела, когда мать начинала с ней говорить таким снисходительным тоном.
– Хорошего - это значит богатого.
– Ага, – Лиза присела и стала гладить котенка, – чтобы его ублажать. Чем тогда жена отличается от обычной проститутки?
– Тем, что у жены прав больше. А у хорошей жены прав даже больше, чем у мужа.
– Ну, уж нет! С правами или без прав, мне проституткой быть не хочется.
– Понимаешь, Лиза, жизнь женщины так устроена, что ты или проститутка, как тебе нравится повторять, и можешь себе позволить много хорошего и приятного, или ты нищая и работаешь, как проклятая. В современном мире у женщины других вариантов нет.
– А как же все эти женщины - бизнес-леди, миллионерши, актрисы..
– Лиза, ты вроде уже большая, – Софья поджала губы, чтобы посмотреть, ровно ли легла помада. – Дали денег красивой девочке с Барнаула - вот она и актриса. Жена застукала мужа с молодой любовницей – вот она миллионер или бизнес-леди. Трудом праведным не наживешь палат каменных. Так вроде у нас раньше говорили. Слушай меня. Мама плохого не посоветует.
– Воспитывать лучше не советами, а личным примером, – ответила Лиза, а про себя подумала: «Что-то когда мне нужны были твои советы и твоя забота, тебя рядом не было. Сбагрила меня подальше, чтобы я тебе не мешала».
– Ты на что намекаешь? – Софья бросила на стол перед собой кисточку для глаз, так и не добившись желаемого, и повернулась к Лизе. – Что ты хочешь сказать?
– Мама, какие намеки?! – Лиза, много лет готовилась сказать то, что она думает о матери. Рассказать ей о том, как она плакала в комнате общежития совсем одна, ведь матери рядом не было. Но сейчас все давно заготовленные слова выскочили из головы, осталась только злость. – Никаких намеков, мама. Ты всю жизнь рассчитывала только на свою внешность. И надеялась с помощью нее решить все проблемы. И что получилось? Ты свою жизнь в унитаз спустила. И теперь, кажется, за мою принялась. Нет уж, я тебе такого удовольствия не доставлю. Если я это и сделаю, то сама, – Лиза взяла на руки котенка и, не дав матери ничего ответить, выскочила из комнаты.
– Одна лестница больше половины дома занимает. Любят русские пыль в глаза пустить. Слышала, что большими машинами и большими домами компенсируют некие физиологические проблемы, – сказала Софья Прохору, когда они вошли в дом Романова.
Софья с Прохором жили в этой же стеклянной части дома, но только вход у них был с другой стороны. Сразу из небольшого холла лифт поднимал их на свой шестой этаж: на чердак, как говорила Софья. А первые пять этажей занимал сам Юрий Владимирович Романов. Софью это злило, но изменить она ничего не могла.
– Лестница - это символ. Символ восхождения по ступеням власти. Туда… К облакам и выше. Чтобы сверху взирать на всех тех, кто остался внизу и похож на букашек, а букашки, чтобы глядя вверх, знали, что они букашки, – пошутил Прохор.
И действительно, все, кто поднимался по этой лестнице, полностью скопированной с парадной иорданской лестницы Зимнего дворца, чувствовали себя не очень уютно. Мрамор ступеней и перил, сердобольский гранит колонн, десятки античных скульптур и огромное количество золота на лепнине потолка поражали любого человека. Поговаривали, что некоторые скульптуры были настоящими, а в Эрмитаже хранились копии.
– Его дом – делает, что хочет, – добавил Прохор.
– Золота для богатых дворцов в России всегда хватало, а вот с соломой для крыш у бедных всегда были проблемы.
– С такой радетельницей за народное счастье, теперь все быстро наладится, – иронично заметил Прохор.
До института Софья жила в Касимове: небольшом древнем городке Рязанской области на Оке. Отец был секретарем райкома, а мать директором центрального двухэтажного универмага. Она была единственным, любимым и очень избалованным ребенком. Училась Софья так себе, но учителя ставили хорошие оценки. Больше всего она любила фантазировать, представляя, себя принцессой, которую спасают разные добрые и не очень добрые, но всегда безумно красивые рыцари.
Читать романы она начала сразу после букваря. Читала все подряд, лишь бы там было что-нибудь про любовь. В шестом классе добралась до Мопассана. Она каталась в изящной закрытой коляске запряженной вороной лошадью по аллеям Булонского леса; ужинала в дорогих ресторанах на Елисейских полях; встречалась с художниками и поэтами в дешевых гостиницах и меблированных комнатах Монмартра, а в роскошных будуарах великолепных дворцов – с флегматичными графами и горячими виконтами.
Потом был Флобер. После того, как вслед за Эммой Бовари она перенесла на себе всю тоску жизни с нелюбимым мужем, волнение измен, смертельные муки от отравления мышьяком, Софья поклялась, что выйдет замуж только по любви. В этот французский период она выучила язык и всю французскую историю. Она бредила тайными свиданиями и любовниками.