Канарский грипп
Шрифт:
Ответ на все вопросы был! Уж если он забыл такое, то и в самом деле «ноу проблем» — просто надо глотать мнемозинол! Пачками!
Фрагмент 3
НЕ МЕНЕЕ 2500 КМ К ЮГУ ОТ МОСКВЫ
Глухой хлопок раздался справа, у двери, и пуля пробила голову человеку в белом халате, сидевшему напротив Инги. Он качнулся к столу, на который только что облокотился, и, вдруг покрывшись алыми крапинами, безвольно сполз на пол.
Инга судорожно повернулась к двери и увидела, что комната полна черных людей в черных масках и с оружием в руках. Ее подхватили за
Там, по этому узкому коридору, освещенному матовыми плафонами, ее повлекли куда-то — не грубо, но решительно, — едва позволяя касаться ногами пола. Двое черных были впереди, столько же — сзади и по бокам.
Она едва успевала переступать через тела убитых охранников.
Тот, кто держал ее крепкой рукой слева, коротко бросал по ходу негромкие фразы на чужом языке… Английском. Она понимала слова: «Налево!», «Осторожней!», «Первый поворот направо! Прикрой!», «Разбей детектор!».
Стремительно, один за другим, проносились над головой плафоны. Никаких окон в этом лабиринте не было.
И вот появилась лестница. Железные ступени в пупырышках. Лестница круто уходила вверх, в потолочный проем. Но только первый из черных схватился за поручни, как сверху раздались выстрелы. На ступенях дважды, с резким звоном, сверкнули искры. Черный отскочил, дав в проем короткую очередь. Его ответ оказался более действенным. Донесся вскрик, и тень, накрывшая проем, сразу обернулась падающим вниз, на лестницу, охранником в хаки.
Отбросив прокатившееся по ступеням тело, черные вновь кинулись было на штурм лестницы, но наверху загремели шаги.
Левый выругался, и черные ринулись куда-то в сторону, в полумрак, где вроде огромных светляков мутно горели на стенах округлые лампы.
В этом сне бесконечно долго таскали Ингу по глухому лабиринту, пока внезапно не появилась массивная богато инкрустированная дверь. Один из черных осторожно приоткрыл ее и подался вперед, просовывая перед собой ствол автомата. Спустя пару мгновений, уже за дверью, парчовый занавес качнулся в сторону и Инга очутилась в роскошной гостиной, какие она видела раньше только в самых дорогих отелях… Ковры, резная мебель, зеркала в багетах, огромные китайские вазы, напольные подсвечники, камин, мерцающее облако люстры. Неяркий, как будто утренний, свет лился в окна, полузавешенные парчой.
Ингу повлекли по бесконечно широким коврам, но прямо посреди гостиной роскошное безмолвие разорвалось. Выстрелы раздались едва не со всех сторон. Посыпались оконные стекла, парча затрепетала. Брызнула хрустальными искрами люстра. Хрустнув и не успев отразить на своей поверхности никого из пришельцев, раскололось надвое и рухнуло одно из зеркал. Выскочив из-под хрустального дождя, черные метнулись в сторону, потеряв из своей массы одного, а потом и второго…
Тот же, кто держал Ингу за левое плечо, рывком швырнул ее за боковину дивана и прижал к полу. Рядом лопнула и брызнула вниз, в лицо крошкой китайская ваза.
Черный, придавивший Ингу к ковру, снова ругнулся и выпустил из автомата длинную очередь. Снова зазвенели стекла.
Вдруг что-то глухо ударилось о пол. Заметив темный круглый предмет краем глаза, Инга догадалась, что его бросили в окно снаружи.
Инга сжалась в испуге. Только в это мгновение и возник он — испуг.
Ослепительная желтая вспышка затопила гостиную — и Ингу накрыло теплой волной горького химического дурмана.
…Она открыла глаза и долго наслаждалась простором сумрака, слабым, как далекие звезды, мерцанием люстры, едва слышным прибоем, казалось, отзывавшимся на ее дыхание.
Она откинула одеяло, поднялась с постели, набросила на плечи халат и осторожно, чтобы не разбудить спавшего мужчину, открыла дверь балкона и вышла.
Она хотела прохлады, но не ощутила никакого различия двух миров. Ночь была теплой. Звенели цикады. Море без всякого движения воздуха над черной гладью дышало, как живое существо.
Только поручни балконных перил показались чуть прохладнее ночи, и тогда Инга наконец вздохнула с облегчением и посмотрела с балкона вниз. Там не было ни души. Плетеные кресла были пусты, фонари горели бессмысленно, в бассейнах сапфирной голубизной светилась вода… И все-таки было тревожно. Ибо когда-то опасность пришла из такой же безмятежности, оттуда — из тихого дыхания прибоя, дыхания, почти совпадавшего с ее собственным, наконец успокоившимся после тяжелых сновидений…
Рука легла ей на плечо. Она вздрогнула и осознала, что все в порядке, что это и есть настоящая защита.
— Не пугайся, детка… тут свои, — насмешливо, но ласково проговорил властный голос.
Она прижалась к мужчине и немного расслабилась в коленях, потому что была чуть-чуть выше его.
— Ничего ночка… — вздохнул мужчина и спросил: — Ты кого тут караулишь, детка?
— Так, не спится, — ответила Инга. — Опять эти воспоминания…
— Какие у тебя по ночам могут быть воспоминания, детка? — с изумлением спросил свою девушку Марк Модинцев, в этих местах просто солидный отдыхающий, а в иных — уважаемый предприниматель, известный по имени-отчеству или же по кличке Морган.
— Да все те же… — зябко поежилась Инга. — Вроде бы столько времени уже прошло… а все снится… все пугаюсь… Вспоминаю, как меня тащили эти черные… как вокруг стреляли…
Модинцев хмыкнул, все еще не принимая всерьез ее слова:
— Кто это в тебя стрелял, детка?
— Ну, те, которые пытались меня похитить… Я разве тебе ничего не рассказывала?
Модинцев несколько мгновений молчал, затаив дыхание. Он переживал уже привычное раздвоение личности: человек, который вышел на балкон в облике Марка Эдуардовича Модинцева, главы финансово-промышленной компании, отдыхающего на роскошном курорте, превращался в человека по прозвищу Морган, который прозревает мрачные глубины бытия и готов принять и предотвратить любое будущее, в частности, и такое, в котором спустя еще одно мгновение на соседней крыше раздастся неслышный хлопок снайперского выстрела и он, Морган, выпадет навсегда из перекрестия оптического прицела.
И вот Морган нежно, но решительно повернул девушку к свету и заглянул ей в глаза. Ее взгляд остался неразгаданным, и это ему не понравилось.
— Кто же это тебя пытался похитить, принцесса? — тихо и очень участливо спросил он. — Ты не шутишь со мной?
Вся биография этой белокурой сероглазой красавицы, бывшей «Мисс Москва», бывшей студентки Института стали и сплавов, Инги Пашковой была чиста и ясна — и вся сразу, на один беглый взгляд, открыта, как листок школьной характеристики. Полное досье на нее, включавшее биографии ее родителей и информацию о трех ее прошлых, более или менее удачливых хахалях, была подана Моргану спустя всего лишь пару часов после того, как он выбрал ее… Тот, кто принес «оперативку», с трудом сдерживал поганую ухмылочку. Девушку с такой характеристикой можно было сразу сажать секретаршей к Большому Пахану за Красной Стенкой…