Кандид, или Оптимизм
Шрифт:
– А почему арестовывают всех иностранцев? – спросил Кандид.
Тут взял слово аббат-перигориец:
– Их арестовывают потому, что какой-то негодяй из Артебазии, наслушавшись глупостей, покусился на отцеубийство [79] – не такое, как в тысяча шестьсот десятом году [80] , в мае, а такое, как в тысяча пятьсот девяносто четвертом году [81] , в декабре; да и в другие годы и месяцы разные людишки, тоже наслушавшись глупостей, совершали подобное.
79
Подразумевается покушение на короля Людовика XV, который был легко ранен 5 января 1757 г. простолюдином Робером-Франсуа Дамьеном, четвертованным за это. Дамьен был родом из провинции Артуа (латинизированная форма названия этой провинции – Артебазия).
80
Имеется в виду убийство Равальяком французского короля Генриха IV.
81
Речь идет о покушении на Генриха IV, совершенном учеником иезуитов Жаном Шателем.
Полицейский объяснил, в чем дело.
– О чудовища! – воскликнул Кандид. – Такие ужасы творят сыны народа, который пляшет и поет! Поскорее бы мне выбраться из страны, где обезьяны ведут себя, как тигры. Я видел медведей на моей родине, – людей я встречал только в Эльдорадо. Ради бога, господин полицейский, отправьте меня в Венецию, где я должен дожидаться Кунигунды.
– Я могу отправить вас только в Нормандию, – сказал полицейский.
Затем он снимает с него кандалы, говорит, что вышла ошибка, отпускает своих людей, везет Кандида и Мартена в Дьепп и поручает их своему брату. На рейде стоял маленький голландский корабль. Нормандец, получив три брильянта, сделался самым услужливым человеком на свете; он посадил Кандида и его слуг на корабль, который направлялся в Портсмут, в Англию. Это не по дороге в Венецию, но Кандиду казалось, что он вырвался из преисподней, а поездку в Венецию он рассчитывал предпринять при первом удобном случае.
Глава двадцать третья. Что Кандид и Мартен увидали на английском берегу
– Ах, Панглос, Панглос! Ах, Мартен, Мартен! Ах, моя дорогая Кунигунда! Что такое ваш подлунный мир? – восклицал Кандид на палубе голландского корабля.
– Нечто очень глупое и очень скверное, – отвечал Мартен.
– Вы хорошо знаете англичан? Они такие же безумцы, как французы?
– У них другой род безумия, – сказал Мартен. – Вы знаете, эти две нации ведут войну из-за клочка обледенелой земли в Канаде и израсходовали на эту достойную войну гораздо больше, чем стоит вся Канада [82] . Мои слабые познания не позволяют мне сказать вам точно, в какой из этих двух стран больше людей, на которых следовало бы надеть смирительную рубашку. Знаю только, что в общем люди, которых мы увидим, весьма желчного нрава.
82
Намек на англо-французскую войну из-за владения Канадой, в результате которой англичане захватили Квебек (1760 г.), по мирному договору 1763 г. окончательно закрепившись в этой стране.
Беседуя так, они прибыли в Портсмут. На берегу толпился народ; все внимательно глядели на дородного человека [83] , который с завязанными глазами стоял на коленях на палубе военного корабля; четыре солдата, стоявшие напротив этого человека, преспокойно всадили по три пули в его череп, и публика разошлась, чрезвычайно довольная.
– Что же это такое, однако? – сказал Кандид. – Какой демон властвует над землей?
Он спросил, кем был этот толстяк, которого убили столь торжественно.
83
Далее описывается расстрел английского адмирала Джона Бинга (1704—1757), обвиненного в предательстве и трусости за то, что он проиграл небольшое морское сражение. В библиотеке Вольтера было несколько книг, посвященных этому адмиралу, которого писатель тщетно пытался спасти.
– Адмирал, – отвечали ему.
– А за что убили этого адмирала?
– За то, – сказали ему, – что он убил слишком мало народу; он вступил в бой с французским адмиралом [84] и, по мнению наших военных, подошел к врагу недостаточно близко.
– Но, – сказал Кандид, – ведь и французский адмирал был так же далеко от английского адмирала, как английский от французского?
– Несомненно, – отвечали ему, – но в нашей стране полезно время от времени убивать какого-нибудь адмирала, чтобы взбодрить других.
84
…с французским адмиралом… – то есть с Роланом-Мишелем де Ла Галлиссоньером (1693—1756); в 1745—1749 гг. он был губернатором Канады.
Кандид был так ошеломлен и возмущен всем увиденным и услышанным, что не захотел даже сойти на берег и договорился со своим голландским судовладельцем (даже с риском быть обворованным, как в Суринаме), чтобы тот без промедления доставил его в Венецию.
Через два дня корабль был готов к отплытию. Обогнули Францию, проплыли мимо Лиссабона – и Кандид затрепетал. Вошли через пролив в Средиземное море; наконец добрались до Венеции.
– Слава богу, – сказал Кандид, обнимая Мартена, – здесь я снова увижу прекрасную Кунигунду. Я надеюсь на Какамбо как на самого себя. Все хорошо, все прекрасно, все идет как нельзя лучше.
Глава двадцать четвертая. О Пакете и о брате Жирофле
Как только Кандид приехал в Венецию, он принялся разыскивать Какамбо во всех кабачках, во всех кофейнях, у всех веселых девиц, но нигде не нашел его. Он ежедневно посылал справляться на все корабли, на все барки; ни слуху ни духу о Какамбо.
– Как! – говорил он Мартену. – Я успел за это время попасть из Суринама в Бордо, добраться из Бордо в Париж, из Парижа в Дьепп, из Дьеппа в Портсмут, обогнуть Португалию и Испанию, переплыть все Средиземное море, провести несколько месяцев в Венеции, а прекрасной Кунигунды все нет. Вместо нее я встретил лишь непотребную женщину и аббата-перигорийца. Кунигунда, без сомнения, умерла, – остается умереть и мне. Ах, лучше бы мне навеки поселиться в эльдорадском раю и не возвращаться в эту гнусную Европу. Вы правы, милый Мартен: все в жизни обманчиво и превратно.
Он впал в черную меланхолию и не выказывал никакого интереса к опере alla moda [85] и к другим карнавальным увеселениям; ни одна дама не тронула его сердца. Мартен сказал ему:
– Поистине, вы очень простодушны, если верите, будто слуга-метис, у которого пять-шесть миллионов в кармане, поедет отыскивать вашу любовницу на край света и привезет ее вам в Венецию. Он возьмет ее себе, если найдет; а не найдет – возьмет другую; советую вам, забудьте вашего слугу Какамбо и вашу возлюбленную Кунигунду.
85
Модной, пользующейся успехом (итал.).
Слова Мартена не были утешительны. Меланхолия Кандида усилилась, а Мартен без устали доказывал ему, что на земле нет ни чести, ни добродетели, разве что в Эльдорадо, куда путь всем заказан.
Рассуждая об этих важных предметах и дожидаясь Кунигунды, Кандид заметил на площади св. Марка молодого театинца [86] , который держал под руку какую-то девушку. У театинца, мужчины свежего, полного, сильного, были блестящие глаза, уверенный взгляд, надменный вид, горделивая походка. Девушка, очень хорошенькая, что-то напевала; она влюбленно смотрела на своего театинца и порою щипала его за толстую щеку.
86
Театинец – член монашеского ордена, основанного в 1524 г. для пропаганды католицизма и борьбы с Реформацией.
– Согласитесь, – сказал Кандид Мартену, – что хоть эти-то люди счастливы. До сих пор на всей обитаемой земле, исключая Эльдорадо, я встречал одних только несчастных; но готов биться об заклад, что эта девушка и этот театинец очень довольны жизнью.
– А я бьюсь об заклад, что нет.
– Пригласим их на обед, – сказал Кандид, – и тогда посмотрим, кто прав.
Тотчас же он подходит к ним, любезно приветствует и приглашает их зайти в гостиницу откушать макарон, ломбардских куропаток, осетровой икры, выпить вина «Монтепульчано», «Лакрима-Кристи», кипрского и самосского. Барышня покраснела, театинец принял предложение, и она последовала за ним, поглядывая на Кандида изумленными и смущенными глазами, на которые набегали слезы.