Каникулы на летающем блюдце
Шрифт:
Разбойник расхохотался, будто его развеселило само предположение, что он может быть не настроен поесть. Раненую руку Амина упрятали в повязку, а его походка снова стала по-кошачьи упругой. Сифор повел его по темному коридору в трапезную.
– Хочешь стать пособником похитителя? – спросил чуть погодя Амин с веселым удивлением.
Он явно не стыдился своей давешней лжи.
– Мальчик попросил убежища, – ответил Сифор.
– Вернись он домой, и отец бы успокоился. Теперь же… Повезло вам, что Аяртена сейчас отвлекает приграничная война с Левенси из Уолса. Хотя, может, и не сильно отвлекает. – Амин пожал здоровым плечом.
Впереди в коридор вышел пожилой мужчина. На нем была зеленая форма старинного покроя, выцветшая, потрепанная, но безупречно чистая, с эмблемой командующего – несколько зеленоватых металлических дисков.
–
– Ого! – В голосе разбойника прозвучало сомнение. – Тогда ему, должно быть, лет двести – двести пятьдесят.
– Вовсе нет. Последний законно избранный президент, умирая, назначил преемника, который должен был править, пока не закончится чрезвычайное положение и не пройдут новые выборы. Обязанности президента поочередно исполняли несколько членов кабинета министров. Последний из них перед смертью передал полномочия своему верному подчиненному – секретарю или телохранителю. Так с тех пор и шло.
Амин расхохотался:
– Хочешь сказать, этот старик все еще верит, что у нас всего лишь чрезвычайное положение? И благополучное развитие славной Четвертой всемирной республики прервалось лишь на время? Может, он и сам готовит себе преемника-секретаря?
– Он явился сюда один, – покачал головой Сифор, – когда совсем состарился. Решил перед смертью передать свои полномочия мне.
Хохот Амина зазвучал прямо-таки оглушительно:
– Вот вам еще одна никчемная традиция! Еще одна безделушка в полном всяческой дряни сундуке Великого наследия! – Разбойник присмотрелся к идущему впереди старику. – У него бластер. Это же против ваших правил?
– Он главнокомандующий вооруженными силами Земли, и мы предоставили ему определенные привилегии, – спокойно объяснил Сифор.
Амин пожал плечом, давая понять: ему не расхохотаться достаточно громко, чтобы отдать должное этой шутке.
Они нагнали старика, и Сифор представил Амина:
– Ваше превосходительство, это разбойник Амин.
Старик вежливо кивнул:
– Всегда приятно познакомиться с товарищем и гражданином. Хотя, сударь, вынужден предупредить: когда восстановится мир, мне придется со всей суровостью взяться за вас. – Во взгляде президента мерцал мрачный огонек. – Но не будем сейчас об этом. Быть может, вы расскажете мне, что творится за стенами этого маленького уголка республики? Разбойники уж точно путешествуют. – Его голос сделался задумчивым. – В наши дни все сидят на месте – вероятно, потому, что перемещаться стало так легко.
Амин, казалось, забавлялся, отвечая старику в той же велеречивой и вежливой манере. Сифор оставил их за дружеской беседой и отправился в лазарет.
Врач в сером одеянии вправлял сломанную лодыжку. Несмотря на его резкий оклик, мальчишка сел на койке.
– Сифор, можно мне остаться? – с тревогой спросил он.
– Да, – кивнул Сифор. – По крайней мере, пока. А теперь не дергайся.
Он стоял рядом, пока врач не закончил свою работу. Потом посмотрел на влажное от пота личико и спросил:
– Аятен, почему ты хочешь остаться? Почему не желаешь вернуться домой?
Его бледные тонкие губы тронула улыбка.
Врач ушел.
Мальчишка нахмурился, подбирая ответ. В глазах промелькнул страх.
– Я не хочу домой, потому что… потому что это не люди – отец, его женщины, все они. Это животные.
– Все люди – животные, – тихо возразил Сифор.
– Когда я был маленьким, считал их богами. Верил, что все мы – боги. Да и как иначе? Машины поднимают тебя в небо, стоит лишь шевельнуть пальцем, трансмутаторы синтезируют еду, одежду, дома, оружие стирает в порошок, ленты с картинками показывают, что и как делать, – сколько у нас всего! Но постепенно я понял: что-то не так. Все эти прекрасные приспособления не вяжутся со скученностью, в которой мы живем, с бесконечными сварами, завистью, убийствами. Ни у кого не появляется новых идей. Никто ни о чем не думает. Никто не может ответить на мои действительно важные вопросы – и ленты с картинками тоже. Там не объясняется, почему мир должен заканчиваться на границах Росселя, почему к нам никогда не являются чужаки, а если являются, мы их убиваем, и почему, несмотря на все эти чудесные дары, мы живем, словно звери в пещере!
Лицо мальчика горело от волнения и облегчения – он наконец-то смог выговориться. Сифор положил руку на его худое плечо.
– Долгое время я убеждал себя, что это лишь проверка, – продолжил тот. – Что они смотрят, достоин ли я Росселя. И однажды я докажу, что достоин. Тогда откроется дверь в настоящий мир, большой и гостеприимный, который, я был уверен, где-то существует. Теперь я знаю, что такой двери нет. Настоящего мира нет – разве только у сторонних людей, но я толком не понимаю вас. Вы отреклись от всего, чем владеем мы. – Он схватил Сифора за запястье. – Почему? И почему, несмотря на все эти дары, мы живем как звери?
Сифор немного помолчал и ответил:
– Настоящий мир был. Кое-что от него осталось, и когда-нибудь он вернется. Цивилизация появилась, потому что люди нуждались друг в друге. Они осознали, что жизнь станет проще и лучше, если обмениваться – не только жизненно необходимыми вещами, но и тем, что не измерить и не взвесить, чему нет конкретной цены: красотой песни, радостью от танца, возможностью понять надежды и беды другого. Цивилизация развивалась и усиливалась, взаимная зависимость росла. Жизнь и счастье индивидуума создавались трудом миллионов людей. Но в мире действовали и противоположные силы. Люди научились синтезировать разные материалы, использовать альтернативные источники энергии. Войны ускорили этот процесс, ведь из-за них прекращались поставки важнейшего сырья. Все это достигло высшей точки, когда люди довели до совершенства атомную энергетику и изобрели многоцелевые трансмутаторы, способные где угодно производить вещи, необходимые для жизни. В любой другой момент эти изобретения стали бы великим благом, позволили бы направить силы человечества на решение социальных задач. Но над Четвертой всемирной республикой все еще висела тень Второй всемирной империи. Республику подточила межпланетная война с марсианскими и венерианскими колониями. Началась великая миграция, бесконечное и с виду бесцельное перемещение людей между тремя нашими планетами, сопровождаемое бессмысленной бойней. В конце концов наступил застой. Всех охватило недоверие к тем самым силам, которые породили цивилизацию. Человечество обратилось внутрь себя, умственно и физически. Вокруг самых энергичных и целеустремленных лидеров сформировались небольшие сообщества. С отщепенцами расправлялись, или же они прибивались к одному из таких сообществ. Человечество охватила усталость. Люди хотели одного – привязать себя к какому-нибудь месту, к земле. Эпоха перемещений сменилась эпохой пассивности. В любое другое время голод и нужда нарушили бы этот нездоровый баланс. Но теперь каждое маленькое сообщество не зависело от торговли, если речь шла о жизненно важном. А без всего, что не имело конкретной цены, разуверившиеся люди научились обходиться. Главным в жизни сделались зависть, соперничество и подозрительность, свойственные мелким сообществам. Чужаки подвергались гонениям. Каждое сообщество почти непрерывно воевало с соседями, но эти мелочные, злобные свары не могли привести к масштабным завоеваниям и созданию национальных государств, потому что для этого не было долгосрочных экономических оснований. Вот в таком мире, Аятен, ты и появился на свет.
Мальчик молчал. Сифор продолжил:
– Некоторые сознавали, что именно утрачено. Они видели, как культурное наследие Земли уходит в небытие – кроме самой малости, необходимой для новой, самодостаточной жизни. К примеру, не было больше надобности в умении читать и писать – лент с картинками хватало для минимального образования. Эти люди понимали, что не смогут изменить жизнь в маленьких сообществах, оставаясь внутри их и подчиняясь немилосердным законам. И тогда они порвали с прежней жизнью. Отреклись от атомной энергии, от ценного имущества. Лишь заплатив такую цену, они смогли добиться хотя бы призрачной неприкосновенности. И образовали свои крошечные общины, посвятили себя сохранению культурного наследия и идеалов братства, человеческой чести и достоинства. Стали сторонними людьми.
– Я хочу стать сторонним человеком, – прошептал Аятен.
Сифор нахмурился и кивнул.
– Вот что я тебе скажу… – наконец промолвил он. – Поживи с нами год как послушник. Учись, работай. Потом, если решимость тебя не покинет, мы снова поговорим об этом.
Аятен улыбнулся.
В трапезной, среди серых одежд сторонних людей, сидевших рядами вдоль длинных столов, ярко блестели пестрый, коричневый с золотым, наряд Амина и одеяния других чужаков, скрывавшихся в Приюте.