Каникулы на летающем блюдце
Шрифт:
Конечно, было бы величайшей неосторожностью сказать «нет» – ведь он среди людей незнакомых и враждебных. Но тут вдруг подумалось: а чего, собственно, бояться жалкому неудачнику, обреченному на унылое существование в ветхой хибаре? Ведь смерть все равно неизбежна, так какой смысл осторожничать?
К тому же Джо показалось, что одна кость, оскалившаяся в рубиновой ухмылке, всего на волосок, но все же не долетела до бортика.
Джо судорожно сглотнул и выдавил с величайшим трудом:
– Нет. Лотта, подайте карту.
Девица зашипела и слегка откинулась назад, словно собираясь плюнуть ему в глаза, и захотелось зажмуриться, чтобы не ослепнуть от ее змеиного яда. Но Великий Игрок укоризненно погрозил ей пальцем, и она злобно швырнула карту. Да так низко, что та, прежде чем попасть в руки Джо, на мгновение нырнула под черное сукно.
Карта разогрелась и немного потемнела, но осталась целой. Джо сглотнул и бросил ее обратно.
Вонзая в него отравленные кинжалы своих улыбок, Лотта прислонила карту к бортику и отпустила. Застыв на мгновение, словно в раздумье, карта провалилась, как Джо и надеялся.
– О, у вас очень острый глаз, сэр, – прошуршал Великий Игрок, кивнув. – Без сомнения, эта кость не долетела до края стола. Приношу свои искренние извинения. А теперь ваш ход, сэр.
Кости легли на черный бортик перед Джо. И тут кровь вскипела в его жилах, а любопытство и ужас, казалось, дошли до нечеловеческого предела. Его буквально затрясло от возбуждения. Достало еще сил сказать: «Ставлю все», но когда Джо услышал тихое «Отвечаю», самообладание покинуло его и он швырнул кости прямо в тусклые полуночные глаза.
Кубики стремительно влетели в череп и заметались там, грохоча, словно гигантские зерна в недосушенной тыкве.
Движением руки Великий Игрок осадил готовую кинуться на Джо свору. Кости загрохотали у него в горле, и он выплюнул их на середину стола. Одна, стоя на ребре, приклонилась к другой.
– Кость на ребре, сэр, – прошелестел Великий Игрок с неизменной учтивостью. – Извольте метнуть еще раз.
Джо задумчиво встряхнул кости, постепенно приходя в себя.
Он уже догадывался, кто на самом деле его противник. Но почти сразу же решил: да кто бы ни был, нужно сражаться с ним на равных.
Но любопытство все еще билось в уголке сознания: а почему живой скелет не рассыпается? То ли полуистлевшие хрящи и мясо связывают кости вместе, то ли проволока, то ли их удерживает какое-то силовое поле, то ли каждая кость намагничена, и тогда понятно, почему изжелта-белая кожа прямо-таки сочится электричеством.
Гробовое безмолвие Зала Костей неожиданно прорезал истерический смех какой-то шлюхи, кто-то закашлялся, золотая монета, упав с подноса голой девицы, с мелодичным позвякиванием покатилась по полу.
– Тихо! – приказал Великий Игрок и, молниеносно выхватив из-под полы короткоствольный серебряный револьвер, положил его на бортик стола перед собой. – Любой, от последней черной девки до… вас, Мистер Костинс, – повторяю: любой, кто осмелится нарушить тишину, пока мой достойный противник бросает кости, немедленно получит пулю в лоб.
Джо учтиво поклонился: все это было даже забавно. Для начала он решил выкинуть королевскую семерку из шестерки и единицы. Он сделал бросок, и на этот раз Великий Игрок внимательно следил за полетом костей своими пустыми глазницами (о чем можно было догадаться лишь по движению его головы).
Кости ударились о стол, покатились и замерли. Невероятно, но впервые в жизни Джо потерпел неудачу. Или во взгляде Великого Игрока была заключена более мощная энергия, чем в правой руке бросавшего? Одну-то кость Джо метнул как надо – шестерка. Зато вторая сделала лишние пол-оборота, и вместо единицы выпала еще одна шестерка!
– Игра окончена, – мрачно пророкотал Мистер Костинс.
Великий Игрок поднял смуглую костлявую руку.
– Не совсем, – прошептал он, и черные глазницы нацелились на Джо, словно жерла осадных пушек. – Джо Слатермилл, у вас еще осталось кое-что ценное, что можно поставить на кон. Если пожелаете, разумеется. Это ваша жизнь.
При этих словах Зал Костей взорвался истерическим смехом, визгом, гоготом, хихиканьем и глумливыми воплями. И Мистер Костинс выразил общие чувства, когда, перекрывая весь этот гам, взревел:
– Да кому нужна жизнь такого ничтожества, как Джо Слатермилл? Она и гроша ломаного не стоит.
Великий Игрок положил руку на поблескивающий револьвер, и хохот мигом оборвался.
– Она нужна мне, – прошептал Великий Игрок. – Джо Слатермилл, со своей стороны я ставлю все, что выиграл сегодня вечером, а в придачу весь мир и все, что в нем есть. Вы же поставите свою жизнь и душу в придачу. Вам бросать кости. Что скажете?
У Джо в глазах потемнело от страха, но его уже охватил азарт. Нет, он ни за что не откажется от главной роли в этом спектакле! А иначе что? Тащиться домой, без гроша в кармане, в обшарпанную конуру, к Жене с Мамашей да к понурому Мистеру Гатсу?
А может быть, подбадривал он себя, и нет во взгляде Великого Игрока никакой волшебной силы, а просто собственная верная рука в первый и последний раз подвела? Что же до ценности его жизни, то Джо, пожалуй, был согласен с Мистером Костинсом.
– Ставка недурна, – пробормотал он.
– Лотта, дайте ему кости.
Джо сосредоточился, как никогда прежде. В руке победно вскипела энергия, и он сделал бросок.
Но костям не суждено было достичь стола. Не успев упасть, они вдруг взмыли и по какой-то безумной кривой понеслись в глубину зала. Затем, описав гигантскую дугу, вернулись и крошечными алыми метеоритами устремились прямо в лицо Великому Игроку – и вдруг замерли в пустых черных глазницах.
Один-один.
Глаза змеи.