Каникулы Рейчел
Шрифт:
Голова закружилась от неожиданности и удовольствия. Боже мой, как хорошо, что я пришла сюда сегодня! Он обнял меня, и от прикосновения его пальцев по всему моему телу пробежала дрожь желания. Я обхватила его за талию, прижалась к нему и с радостью обнаружила, что нечто твердое, упирающееся мне в живот, – это его член. Нет, мне не показалось. Он хотел меня так же, как и я его. Он потянул меня за волосы, и голова моя откинулась назад. Было больно, и мне это нравилось. Он укусил меня в уголок рта. Я чуть не потеряла сознание от удовольствия.
– Ты, сексуальная сучка, – прошептал он мне на ухо, и я опять чуть не упала в обморок. Я действительно
– Пошли, – сказал он. – Бери свою сумку. Мы уходим.
Мы ни с кем не попрощались. Я уже не думала о существовании других Настоящих Мужчин. Бриджит изумленно таращилась на нас, но мне было наплевать. Такого со мной еще не случалось, в смятении думала я, то есть никогда еще я не испытывала такого могучего, непреодолимого желания. Или, может быть, обычно на него не было такого отклика со стороны партнера.
Мы сразу поймали такси. Оказавшись в машине, он тут же положил меня на сиденье и забрался руками под мою маечку-топ. Я в тот раз не надела лифчика, и когда он положил руки мне на грудь, мои соски уже были твердые, как камень. Он зажал их между большими и указательными пальцами, и меня пронзили две маленькие молнии наслаждения.
– Боже! – прохрипела я.
– Ты такая красивая, Рейчел, – прошептал он мне.
Я лихорадочно задрала юбку и прижалась животом к его животу. Через трусики я чувствовала его эрекцию. Положив руки на его ягодицы, я прижала его к себе так крепко, что стало больно. Чудесная боль! «Хочу, чтобы он вошел», – подумала я и забралась руками под его футболку, чтобы почувствовать его кожу, но быстро вернула ладони на его ягодицы. Я просто не могла не держать их там!
Сообразив, что такси остановилось, я подумала, что водитель собирается высадить нас из машины за непристойное поведение. Но оказалось, что мы уже приехали. Зря я боялась. Нью-йоркскому таксисту совершенно все равно, чем вы занимаетесь в машине, если ему исправно платят и дают на чай. Можете даже пришить кого-нибудь на заднем сиденье, ему наплевать, лишь бы обивку кровью не забрызгали.
Не помню, как мы вошли в квартиру Люка. Помню только, что мы бежали по лестнице на четвертый этаж, потому что просто не могли дожидаться лифта. Мы ворвались в его спальню, он толкнул дверь ногой, и это движение тоже показалось мне удивительно сексуальным. Хотя к тому времени я уже так хотела его, что какие бы движения он ни совершал, мне все они показались бы сексуальными.
Люк сгреб меня в охапку, швырнул на кровать, и через несколько секунд на мне почти не осталось никакой одежды. Его широкий мужественный ремень с большой пряжкой уже был расстегнут, как и две верхние пуговицы на кожаных штанах. Вероятно, я расстегнула их еще в такси, хотя совершенно не помню этого момента. Раздетый он был такой красивый!
Я хотела окончательно раздеться сама, но он не дал мне. Сначала он задрал мой топ, так что мои груди оказались на свободе. Улыбаясь и крепко держа меня за руки, чтобы я не могла двигаться, он принялся играть с моими сосками. Он дотрагивался до них своим членом, заставляя меня вибрировать от желания.
– Давай же! – не выдержала я.
– Что давай? – с самым невинным видом спросил он.
– Как ты хочешь это сделать?
– Что сделать?
– Ты знаешь! – взмолилась я, выгибаясь дутой.
– Скажи мне, – злорадно улыбнулся он.
– Ты, негодяй! Ну, пожалуйста!
И тогда он сорвал с меня остатки одежды. Я кончила почти сразу, как он вошел в меня.
Потом наступила тишина. Он был весь покрыт гусиной кожей и лежал на мне, уткнувшись лицом мне в шею. Люк приподнялся на локтях и долго смотрел на меня. Потом улыбнулся широкой, чудесной, в высшей степени умиротворенной улыбкой.
– Рейчел, детка, – произнес он, – кажется, я люблю тебя.
7
– Ну, вот и Клойстерс. – Папа сбавил скорость (что было довольно трудно сделать, потому что он ехал всю дорогу из Дублина со скоростью двадцать миль в час, и это ужасно раздражало Хелен) и указал на раскинувшуюся перед нами долину. Мы с Хелен присмотрелись. Молча созерцая выцветший зимний пейзаж с домом в готическом стиле, я почувствовала комок в горле.
– Веселенький домишко, – одобрительно заметила Хелен.
Честно говоря, я была несколько встревожена. Неужели это здание непременно должно выглядеть, как приют? Дом, и сам по себе мрачный, был к тому же обнесен высокой каменной стеной с высаженным вдоль нее вечнозеленым кустарником. Я не удивилась бы, если бы заметила летучих мышей, кружащих вокруг башенок при свете полной луны, хотя было всего одиннадцать часов утра и никаких башенок на крыше не наблюдалось.
– Клойстерс, – пробормотала я и постаралась скрыть свое волнение за мрачной шуткой, – здесь-то меня и поджидает Немезида.
– Немезида? – с интересом спросила Хелен. – А что она поет?
Хотя, подумала я, стараясь не слушать свою сестрицу, в этом здании есть какое-то своеобразное суровое очарование. Нельзя же, чтобы клиника выглядела как фешенебельный отель, даже если внутри она таковым является. Никто не стал бы принимать ее всерьез.
– А она хорошенькая, эта Немезида? – не отставала Хелен.
Замечательно вдруг оказаться за городом, внушала я себе, упорно отказываясь слышать ее. Только представьте: чистый воздух, простая жизнь, возможность отдохнуть от суеты и толчеи большого города!
– А она давно здесь? Или только… – не унималась Хелен.
И тут наконец дало себя знать мое волнение.
– Заткнись! – заорала я.
Я вообще не хотела, чтобы Хелен ехала с нами, но она настаивала, ее ужасно интересовали поп-звезды.
Хелен грозно посмотрела на меня, и папа поспешил вмешаться:
– Полегче, Хелен, – предупредил он. Молния сверкнула, но гром не грянул.
– Ладно, – великодушно ответила Хелен. – В конце концов, не каждый день ее закатывают в дурдом.
Выйдя из машины, мы с Хелен произвели беглый осмотр местности в поисках свободно разгуливающих знаменитостей. Папа, разумеется, такими вещами не интересовался. Однажды ему случилось пожать руку футболисту Джеку Чарлтону, и с этим уже ничто не могло сравниться. Он потрусил впереди нас к серым каменным ступенькам, ведущим к тяжелой деревянной двери. Мы с ним почти не разговаривали, но, по крайней мере, он приехал сюда со мной. Мама не только сама отказалась, но и Анне запретила. По-моему, она испугалась, что они загребут и Анну тоже. Особенно после того, как Хелен поклялась, что сама недавно читала, что в Клойстерсе введен специальный тариф на февраль: «Двое – за одну цену».