Кантата победивших смерть
Шрифт:
Джекки Джойс
Костюм химзащиты на ее тушу все равно не налезет!
Рамола Шерман
Некрасиво, но гениально.
Бобби Пиккет
Бугагагага!!
Телефонный звонок отвлекает Рамолу от группового чата. Весь дисплей занимает фотография с подругой Натали. Снимок был сделан на девичнике шесть лет назад. Они стоят, облокотившись на деревянные перила залитого солнцем бара под открытым небом, поднятые в тосте бокалы, хохочущие рты. На всех – белые футболки с карикатурной физиономией Натали и подписью «Нат надавала обетов верности». Группа назначила Рамолу
Вид лица Натали в телефоне на мгновение оживляет искру угрызений совести. Помимо нескольких случайных эсэмэс Рамола не говорила с Натали с предрожденчика, состоявшегося два месяца назад. Неизменно практичная Рамола купила в подарок месячный запас пеленок и влажных салфеток. Уходя с вечеринки, она вручила Натали плюшевого медвежонка Паддингтона [4] и целую стопку детских книг, извиняя дополнительный подарок желанием поддержать имидж лучшей подруги.
– Привет, Натали.
4
Герой более 20 детских книг автора Майкла Бонда.
– Ох, слава богу, Мола. – Прозвище – память об учебе в колледже, Натали – единственная, кто им еще пользуется. – Я пыталась дозвониться на 911, звонки не проходят. Я… – Натали замолкает и тихо плачет. – Ты дома? Мне нужна твоя помощь. Я не знаю, что делать.
– Да, разумеется. Я у себя. Ты где? С тобой все в порядке? Что случилось? – Рамола испытывает сбивающее с толку ощущение, будто находится не в своем теле, а наблюдает текущий момент со стороны из недалекого будущего, до которого еще надо дожить или заслужить его, она как будто ждала этого звонка и теперь уверена, что он принесет недобрые новости.
– Я в машине. На полпути к тебе. Приеду через пять минут.
Рамола подскакивает к эркерному окну, распахивает шторы, чтобы лучше видеть стоянку.
– Почему ты не дома? Схватки начались?
– Мне пришлось бежать. Случилось ужасное. Мне реально нужна помощь. – Обычно уверенный, настойчивый голос Натали теряет силу с каждым сказанным словом, так что в конце третьего предложения напоминает лепет испуганного ребенка.
– Я помогу – обещаю.
Натали плаксиво шепчет: «Ой, твою мать», шепот переходит в судорожные всхлипы.
– Что с тобой? Ты в порядке, Натали? Мне выйти тебя встретить?
– Рука офигенно болит, – бурчит Натали, явно пытаясь взять себя в руки. – На нас напал какой-то тип. Зараженный. Пол принес в дом продукты, мы стояли в гостиной и говорили, просто говорили, даже не помню о чем… – Фраза обрывается.
– Натали, ты еще тут?
– Короче, входит какой-то тип. Открыл сетчатую дверь и ввалился прямо в наш гребаный дом. Пол попытался его не впустить, но упал и… и… и я пыталась ему помочь тоже, но Пол… – Речь опять дробится на осколки всхлипов, Натали делает глубокий, вибрирующий вздох и снова приходит в себя. – Этот тип убил Пола и укусил меня за руку.
Рамола ахает, прикрыв рот, пятится от окна, точно боится увидеть повторение сцены на автостоянке. Что тут скажешь? Чем утешить Натали?
Когда первоначальный шок проходит, в Рамоле одерживает верх врач-клиницист, этот врач требует дополнительных сведений о Поле, желает убедиться, права ли Натали и действительно ли ее муж мертв. Ей хочется спросить о ране на руке – прокушена ли кожа? – навести справки о зараженном мужчине – как он выглядит, какие у него были симптомы.
– Боже мой, Натали. Не знаю, что и сказать. Я… страшно сожалею. Пожалуйста, соберись и будь внимательна по дороге сюда. Я хочу, чтобы ты добралась целой.
– Ну, кусочек от меня уже откусили.
Трудно определить, смеется Натали или плачет.
– Ничего, мы твою руку обработаем и введем тебе вакцину. – Рамола замечает, что пользуется в разговоре с подругой царственным «мы», которое нередко употребляет в общении с пациентами.
– Мола, Пола больше нет. Пол мертв, твою мать. Что мне делать?
– Мы отвезем тебя в больницу. Немедленно. – Рамола бежит на кухню. Из-под раковины достает коробку с перчатками из нитрила. Перчатки – из клиники, дома она делает в них уборку. Прижимая плечом телефон к уху, натягивает пару перчаток и спрашивает: «Ты уже близко?»
– Только что проехала под виадуком.
Кантонский виадук из гранита и известняка – двухсотлетний левиафан, нависающий над Непонсет-стрит на высоте двадцати метров. Дом Рамолы от него всего в нескольких кварталах.
Рамола спрашивает: «Голова не кружится? Не хочешь остановиться? Я могу подъехать и тебя забрать». Она хватает сумочку с кухонного стола, дважды проверяет, на месте ли ключи от машины. Чьим бы транспортом они ни ехали, Рамола не позволит подруге сидеть за рулем. Она прикрепляет к толстовке свою медицинскую бирку. На Рамоле фланелевые брюки от пижамы, ее «удобные штаны», переодеваться нет времени.
– Останавливаться я не буду. Нельзя. Для оказания помощи и так мало времени, это точно? Правду говорят, что вирус действует очень быстро?
– Ты скоро будешь у меня, мы тебе поможем. Я могу не вешать трубку или ты предпочитаешь держать руль двумя руками? Можешь перейти на громкую связь или совсем отключиться, если так проще и безопаснее. Я слежу из окна. Если хочешь, могу дождаться тебя у обочины.
– Нет! – выкрикивает Натали на грани истерики. – Не выходи, пока я не приеду.
Рамона подскакивает к бельевому шкафу, хватает два полотенца и забрасывает их на плечо. Тут же бежит на кухню за бутылкой воды и полупустым флаконом жидкого мыла для рук, оттуда – назад к входной двери. Сует босые ступни в кроссовки для пробежек.
– Мола, что это за шум? Ты, случаем, не вышла во двор?
– Нет. Я собираю вещи, жду за дверью, надеваю бегуны.
– Их не называют бегуны, – говорит Натали срывающимся голосом, отчего у Рамолы щемит сердце.
– Я их так называю, потому что они бегуны и есть. – Рамола расстегивает молнию на сумке с суточным запасом, кладет в нее воду и мыло, снова занимает пост у окна. – Не буду выходить, пока не увижу тебя. Обещаю.
Рамола открывает окно для чата, пробегает сообщения от Джекки и Бобби, находит эсэмэску с упоминанием высокой температуры всего через час после заражения. По сравнению с обычным бешенством симптоматика нового вируса проявляется с астрономической быстротой. У пациента с обычным бешенством, если его не лечить, симптомы дают себя знать только через несколько недель, иногда даже месяцев. Вирус проникает в организм в месте укуса или экспозиции и медленно продвигается к мозгу вдоль нервных путей со скоростью один-два сантиметра в сутки. Появление симптомов (высокой температуры, тошноты, головокружения, беспокойства, гидрофобии, бреда, галлюцинаций, крайней возбудимости) означает, что вирус преодолел гематоэнцефалический барьер, что у медиков считается рубежом необратимости. Подавить возбудитель бешенства, если он проник в мозг, невозможно. В таком случае вирус неизбежно вызывает смерть.