Кантор идет по следу

Всю ночь лил холодный апрельский дождь. Земля под кустом, где лежал щенок, превратилась в вязкую грязь. Спал он плохо. Беспокойный сон то и дело обрывался. Щенку казалось, будто он погружается в глубокий поток. Он просыпался, начинал чихать, отдуваться, фыркать от воды. За недели, прошедшие после побега из дома, он не помнил столь неприятной ночи. Холодная вода превратила

его шерсть в лохматые клочья. От холода содрогалось все тело. Наконец у стены музея он наткнулся на скамью, земля под которой была не такой сырой. Забравшись под нее, он опять заснул. По всему его телу стало постепенно распространяться тепло.

Перед утром щенок проснулся от ослепительного света. И тут же грохот оглушил его. Ураганный ветер ломал деревья в парке, ночь громыхала и стонала, и пес испуганно засовывал голову еще дальше под скамью. Но уши продолжали все слышать. Он старался не видеть блеска молний – лежал с закрытыми глазами, а от страшного раскатистого грома чуть не лопались в ушах барабанные перепонки. В припадке страха он скреб землю, у него было только одно желание – спрятаться, как можно глубже зарыться в землю.

Огонь был одной из главных причин того, что он убежал из дома. Хозяин мучил его огнем, еще когда он был щенком. Он сажал его на колени так, чтобы нельзя было шевельнуться, а потом вслед за отвратительным шипением перед глазами и носом вспыхивало пламя спички. Напрасно он вырывался, барахтался, скулил, напрасно от страха застывал перед прыгающим у глаз желтым пламенем – освободиться он не мог. Видя его муки, хозяин смеялся. Как-то раз пламя обожгло ему нос, и от боли и страха он намочил хозяину в колени. Тот в гневе ударил его о землю и больно пнул ногой.

С тех пор щенок дрожал при виде огня, дрожал от громкого и оглушительного шума. Ураган продолжался, и страх овладел всем его существом. В отчаянии он забыл о мучившем его голоде. Лишь бы выбраться отсюда, никогда больше он не придет на это проклятое место. Если бы вчера у мясного магазина на углу не случилось с ним всего того, что произошло, то он бы побежал не сюда, а на знакомый пустырь.

Причиной происшедшего с ним несчастья был голод. Он уже несколько дней почти ничего не ел. При приближении к перекрестку он вдруг почувствовал в воздухе волнующие запахи. Они мгновенно проникли в его мозг, и освободиться от них он уже не мог. Чувство голода вспыхнуло в нем с такой силой, что он позабыл об осторожности, которая появилась у него за время долгих скитаний. Для него сейчас существовали только эти дразнящие, соблазнительные запахи, и, не обращая внимания на громыхающие трамваи и несущиеся машины, он бросился через улицу прямо туда, на эти запахи. Он был так голоден, что ему было наплевать на то, что он задевает прохожих. Бежал он уже не по проезжей части улицы, а прямо по тротуару, который кишел столь ненавистными ему людьми. Он не выносил даже их запаха, считал их трусливыми созданиями. Таким же был для него и его бывший хозяин, который не только мучил его огнем, но и всегда бросал пустую, начисто обглоданную кость, без единого кусочка мяса.

– На, жри! – говорил хозяин в таких случаях и громко смеялся, видя как он мучается с костью, еще сохранившей мясной запах.

У его бывшего хозяина была своя теория насчет мяса, костей и собак: по его мнению, собака должна есть только кости, чтобы у нее были крепкие зубы.

Понятно, что, когда вчера после обеда он почувствовал запах мяса, он тут же бросился на этот запах и у него даже слюнки потекли. Запах привел его к открытым дверям. Он, не раздумывая, уже хотел в них войти, как вдруг увидел перед собой огромную собаку. Она сидела и задумчиво облизывалась, вытаращив глаза на висевшую почти перед носом связку колбас.

Он уже готов был на нее броситься, но инстинкт самосохранения в последнюю минуту расслабил его уже сжавшиеся, как пружина, мышцы. Некоторое время он бросал нетерпеливые взгляды на связку колбас и на собаку, запах полностью завладел всем его сознанием.

«Почему же она не прыгает?» – недоумевал он. – Да ей и прыгать не надо, достаточно привстать, чтобы достать колбасу».

Он видел тупую неподвижность собаки, и в нем начала закипать злость. В конце концов он уже не мог больше сдерживаться, чуть отпрянул назад и бросился на висевшую на стене колбасу.

Зубы его, завладев добычей, щелкнули, и вдруг он почувствовал резкую боль, а вслед за тем оказался на тротуаре и в страхе помчался к перекрестку. Подобный оборот дела привел его в смятение, и, чтобы прийти в себя от удара, он несколько раз тряхнул головой. Первой его мыслью было то, что на него напала собака. Он зло оскалился и у перекрестка решительно повернул назад. Если его кто преследует, он даст отпор. Но его никто не преследовал. Не понимая, в чем дело, он посмотрел на двери мясного магазина. Там никого не было. Подкравшись к магазину, он в недоумении уставился на собаку, продолжавшую сидеть по-прежнему неподвижно. Связка колбас продолжала спокойно висеть.

Может быть, в прыжке он промахнулся? Исключено. Он все точно рассчитал, да и прыгать всегда умел ловко.

Из осторожности щенок повел кончиком носа из стороны в сторону, и тут в его голове вспыхнуло смутное подозрение: он вспомнил, что во время прыжка, будучи у самой цели, он не ощутил никакого соблазнительного запаха. Почему? Мягко и осторожно ступая, он приблизился к собаке. Потом заурчал. Никакого ответа, хотя на такое угрожающе-вызывающее урчание реагировали даже самые трусливые дворняжки, правда, потом зачастую они спасались бегством.

Непонятно. Он столкнулся с чем-то новым, незнакомым. Нужно в этом разобраться. Щенок медленно привстал на задние лапы, передними дотронулся до сидящей собаки. Она по-прежнему ни на что не реагировала. Он ее обнюхал. В нос ему ударил горьковатый запах краски, и тогда он понял, что и при прыжке почувствовал тот же запах: колбаса пахла краской. Это открытие привело его буквально в бешенство. Уже не было никакого сомнения, что его подло обманули: ни собака, ни связка колбас не были настоящими. За его спиной раздались голоса:

– Смотри, мама, какой глупый! Лижет картину, думает, что настоящая.

Люди смеялись. Пес особенно не любил своего хозяина в те минуты, когда тот громко смеялся. И сейчас ему хотелось броситься на людей. Но голод лишил его всякой активности. Он стыдливо поджал хвост и ретировался. Ему было стыдно, что он позабыл уроки матери, которая говорила, что глаза могут обмануть собаку, а нюх никогда.

В сумрачном настроении он свернул на широкую улицу, не замечая того, что бежит не по краю тротуара, а жмется к стенам домов. Его охватила абсолютная апатия. В последние дни его сопровождали сплошные неприятности. Ему пришлось покинуть пустырь, где в пустом сарайчике он соорудил себе теплую и уютную конуру.