Капитал в XXI веке

Пикетти Томас

Напротив, в группе «1 %» дополнительными постепенно становятся трудовые доходы, тогда как доходы с капитала плавно превращаются в основной доход. Еще одна интересная закономерность состоит в том, что если мы продолжим разложение доходов с капитала и выделим доходы с недвижимости (арендные платежи) и доходы с оборотного капитала (дивиденды и проценты), то выяснится, что очень сильное повышение доли доходов с капитала в рамках верхней децили в основном обеспечивается доходами с оборотного капитала (прежде всего дивидендами). Например, во Франции доля доходов с капитала увеличивалась с 20 % в группе «9 %» до примерно 60 % на уровне верхней десятитысячной части (0,01 % самых высоких доходов) как в 1932, так и в 2005 году. В обоих случаях это сильное повышение полностью объясняется финансовыми доходами (и почти целиком дивидендами). Доля доходов с недвижимости остается на уровне 10 % от общего дохода и даже демонстрирует тенденцию к снижению в рамках верхней центили. Эта закономерность обусловлена тем фактом, что крупные состояния складываются в основном из финансовых активов (прежде всего в виде акций и долей в компаниях).

Ограниченность деклараций о доходах. Эти закономерности интересны, однако необходимо подчеркнуть ограниченный характер налоговых источников, которые мы здесь используем.

Прежде всего в графиках 8.3–8.4 мы учитываем лишь доходы с капитала, указанные в декларациях о доходах, а значит, вынужденно недооцениваем их объем — как из-за уклонения от налогов (проще скрыть доход от капиталовложений, чем зарплату, например посредством банковских счетов, размещенных в странах, неохотно сотрудничающих со страной, в которой проживает владелец капитала), так и из-за существования исключительных налоговых режимов, которые позволяют на совершенно законных основаниях не уплачивать с некоторых категорий доходов с капитала подоходный налог (который изначально и во Франции, и во всех прочих странах исходил из принципа обложения всех возможных доходов). Поскольку в рамках верхней децили доходы с капитала имеют непропорционально большое значение, их недоучет приводит к недооценке долей верхней децили и верхней центили на графиках 8.1–8.2, построенных исключительно на основе данных о задекларированных доходах как по Франции, так и по всем прочим странам, которые мы будем исследовать. Эти доли, которые в любом случае носят приблизительный характер и интересны прежде всего потому, что дают представление о масштабах (как, впрочем, и любая экономическая и социальная статистика), должны рассматриваться скорее как заниженные оценки существующего неравенства в доходах.

Что касается Франции, то, сравнивая декларации о доходах с другими имеющимися источниками (особенно с национальными счетами и источниками, непосредственно касающимися распределения имущества), мы можем предположить, что коррекция недоучета доходов с капитала может составлять несколько пунктов национального дохода (вероятно, вплоть до пяти пунктов, если считать уклонение от налогов максимальным, и около 2–3 пунктов, если придерживаться более реалистичных позиций), что довольно значительно. Иными словами, доля верхней децили в иерархии доходов, которая, согласно графику 8.1, уменьшилась приблизительно с 45–50 % национального дохода в 1900–1910 годы до примерно 30–35 % в 2000–2010 годы, на самом деле была ближе к 50 % в Прекрасную эпоху (и даже немного выше 50 %), а сегодня немного выше 35 % [254] . Однако это не оказывает существенного влияния на общую эволюцию неравенства в доходах, поскольку даже несмотря на то, что возможности законного и незаконного уклонения от уплаты налогов в последние десятилетия увеличились (особенно благодаря развитию офшоров, к которым мы еще вернемся), не стоит забывать, что недоучет доходов с оборотного капитала уже представлял собой очень существенную проблему в начале XX века и в межвоенный период (а все указывает на то, что «ведомости о выплате процентов», придуманные правительствами того времени, не были безупречнее сегодняшних двусторонних соглашений об избежании двойного налогообложения).

254

См. техническое приложение.

Иными словами, в первом приближении мы можем считать, что учет законного или незаконного уклонения от налогов приведет к повышению уровня неравенства, измеренного на основании деклараций о доходах, в сопоставимых для разных эпох пропорциях, а значит, наблюдаемые тенденции не претерпят существенных изменений.

Тем не менее стоит подчеркнуть тот факт, что до настоящего времени мы не пытались систематически проводить подобную коррекцию для различных стран. Это важное ограничение World Top Incomes Database, из-за которого в используемых нами данных рост неравенства, наблюдавшийся в большинстве стран с 1970-1980-х годов, немного недооценивается, а мы недооцениваем роль доходов с капитала. На самом деле декларации о доходах являются все менее надежным источником для изучения доходов с капитала, поэтому их необходимо дополнять другими источниками, будь то макроэкономические (как те, что были использованы во второй части книги для исследования динамики соотношения между капиталом и доходом и распределения национального дохода между капиталом и трудом) или микроэкономические (эти источники позволяют непосредственно изучать распределение имущества; к ним мы обратимся в следующих главах).

Уточним также, что сравнения между странами могут искажаться и вследствие различия в нормах налогообложения, касающихся доходов с капитала. В целом правила учета арендных платежей, процентов и дивидендов в разных странах довольно схожи [255] . Однако существуют значительные вариации, касающиеся прироста капитала. Например, во французском налоговом учете он не указывается полностью и в однородной форме (поэтому мы ее просто исключили), тогда как в американском налоговом учете он регистрируется достаточно точно. Это может приводить к значительной разнице, поскольку прирост капитала — особенно прибыль, полученная за счет продажи акций, — представляет собой разновидность дохода с капитала, которая сильно сконцентрирована в группе высоких доходов (иногда даже сильнее, чем дивиденды). Например, если бы мы исключили прирост капитала на графиках 8.3–8.4, то доля доходов с капитала на уровне верхней десятитысячной части составила бы не 60 %, а скорее 70–80 % (в зависимости от года [256] ). Для того чтобы не искажать сравнения, результаты по США мы будем представлять как с учетом, так и без учета прироста капитала.

255

Так, для всех стран мы всегда учитывали всю совокупность арендных платежей, процентов и дивидендов, которые указываются в декларациях, в том числе и в тех случаях, когда некоторые из этих доходов не подпадают под общепринятые нормы и на них распространяются особые налоговые вычеты или сниженные ставки.

256

См. техническое приложение.

Другое важное ограничение деклараций о доходах состоит в том, что этот источник по определению не содержит никакой информации о происхождении имущества. Мы видим, какие доходы дают капиталы,

принадлежащие в определенный момент времени налогоплательщикам, однако мы не знаем, получены ли эти капиталы по наследству или же они были накоплены человеком в течение жизни за счет трудовых доходов (или же за счет доходов, полученных с других капиталов). Иными словами, схожее неравенство в доходах с капитала может скрывать совершенно различные ситуации, и мы никогда не узнаем истины, если будем ограничиваться лишь декларациями о доходах. В целом, что касается очень высоких доходов с капитала, соответствующее им имущество настолько велико, что трудно представить, что оно было накоплено благодаря скромным сбережениям, откладываемым с зарплаты (пусть даже с более высокой зарплаты руководителя высшего звена). Все указывает на то, что в этом случае наследство играет преобладающую роль. Тем не менее, как мы увидим в следующих главах, относительное значение наследства и сбережений в формировании имущества сильно изменилось с течением времени, и этот вопрос заслуживает более подробного рассмотрения. Для этого нам придется обратиться к источникам, непосредственно касающимся имущества и наследства.

Хаос межвоенной эпохи. Вернемся к хронологии и к эволюции неравенства в доходах во Франции в течение минувшего столетия. С 1914 по 1945 год доля верхней центили в иерархии доходов сокращалась практически непрерывно — с более чем 20 % в 1914 году до всего 7 % в 1945 году (см. график 8.2). Это безостановочное падение отражает длительную череду следовавших одно за другим потрясений, которые пережил капитал и доходы с него в течение этого периода. В то же время снижение доли верхней децили в иерархии доходов было намного менее постоянным. Сокращение началось в течение Первой мировой войны, однако за ним последовал неравномерный рост в 1920-е годы, который, как это ни странно, заметно усилился в 1929–1935 годах; ему на смену пришло падение в 1936–1938 годах, за которым последовал обвал в течение Второй мировой войны. В итоге доля верхней децили, составлявшая более 45 % в 1914 году, упала ниже 30 % национального дохода в 1944–1945 годах [257] .

257

Уточним, что на протяжении всей Второй мировой войны французсние налоговые власти как ни в чем не бывало продолжали собирать декларации о доходах, обрабатывали полученные данные и на их основании составляли статистические таблицы: это был золотой век механизированного учета (незадолго до этого был изобретен метод автоматической сортировки перфорированных карточек, который позволил очень быстро составлять различные таблицы перекрестных ссылок, тогда как прежде обработка данных производилась вручную), вследствие чего статистические сборники Министерства финансов в эти годы были как никогда богаты и подробны.

При рассмотрении всего периода 1914–1945 годов как единого целого эти два снижения логично вытекают одно из другого: доля верхней децили, по нашим оценкам, сократилась почти на 18 %, причем 14 пунктов из них пришлось на верхнюю центиль [258] . Иными словами, сокращение неравенства в период с 1914 по 1945 год на три четверти произошло за счет группы «1 %» и всего на четверть — за счет группы «9 %». В этом нет ничего удивительного, если учесть крайнюю концентрацию капитала в руках группы «1 %», которая к тому же осуществляла наиболее рискованные вложения (мы к этому еще вернемся).

258

Доля верхней децили уменьшилась с 47 до 29 % национального дохода, а доля верхней центили — с 21 до 7 %. Подробные данные доступны онлайн.

Вместе с тем различия, наблюдавшиеся в рамках этого периода, на первый взгляд кажутся удивительными: как могло случиться, что доля верхней децили сильно выросла во время кризиса 1929 года и продолжала расти до 1935 года, тогда как доля верхней центили сокращалась, особенно с 1929 по 1932 год?

На самом деле, если исследовать ситуацию более внимательно и обратиться к данным по каждому году, эти колебания можно легко объяснить и тем самым внести некоторую ясность в хаотическую историю межвоенного периода, отмеченного очень напряженными отношениями между различными социальными группами. Для того чтобы в этом разобраться, нужно учесть тот факт, что группы «9 %» и «1 %» не живут за счет одних и тех же доходов. Представители группы «1 %» живут прежде всего за счет доходов, получаемых с имущества, в первую очередь с процентов и дивидендов, которые им выплачивают компании, чьими акциями и облигациями они владеют. Вполне логично, что доля верхней центили сильно уменьшилась во время кризиса 1929 года, когда экономическая активность замерла, прибыль компаний резко уменьшилась и банкротства стали следовать одно за другим.

Группа «9 %», напротив, представляет собой мир менеджеров, которые, в сравнении с другими категориями, заметно выиграли в кризис 1930-х годов. Безработица затронула их намного меньше, чем наемных работников, занимавших более скромное положение (им были неведомы колоссальные масштабы безработицы, от которой страдали промышленные рабочие), а сокращение прибыли компаний не оказало на них такого значительного влияния, как на лиц, получавших более высокие доходы. В группе «9 %» менеджеры на государственной службе и преподаватели оказались в наиболее выгодном положении. Они выиграли от повышения зарплат госслужащих в 1927–1931 годах (надо сказать, что последние сильно пострадали во время Первой мировой войны и во время инфляции начала 1920-х годов, особенно верхние страты), и им совершенно не угрожала безработица. Уровень зарплат в государственном секторе до 1933 года оставался неизменным в номинальном выражении (и лишь немного снизился в 1934–1935 годах вследствие знаменитых декретов-законов Лаваля, которые преследовали цель урезать зарплаты госслужащих), тогда как уровень зарплат в частном секторе упал более чем на 50 % с 1929 по 1935 год. Центральную роль в этом процессе сыграла сильнейшая дефляция, охватившая тогда Францию (цены упали в целом на 25 % с 1929 по 1935 год в результате сокращения торговли и производства). В разгар дефляции у тех счастливчиков, кто смог удержаться на рабочем месте и сохранить номинальную зарплату, — ими, как правило, были госслужащие — выросла покупательная способность и реальная зарплата на фоне падения цен. Добавим, что доходы с капитала, которые в группе «9 %» в основном состояли из арендных платежей, жестко привязанных к номинальным показателям, также увеличились благодаря дефляции: их реальная стоимость значительно выросла, в то время как дивиденды, выплачиваемые группе «1 %», рухнули.