Капитализм, социализм и демократия
Шрифт:
2. Достижения двух правительств Макдональда — работа самого Макдональда и Гендерсона [Гендерсон Артур (1863–1933) — один из лидеров лейбористской партии.] в качестве министра иностранных дел Англии — служат тому убедительным доказательством. Но еще более характерен пример Германии. Во-первых, в этой стране только социал-демократы имели моральное право признать мирный договор и поддержать политику, направленную на выполнение предусмотренных в нем условий.
Конечно, они скорбели по поводу национальной катастрофы и того бремени, которое она наложила на страну. Однако при их отношении к военной Славе ни само по себе поражение, ни условия мирного договора не воспринимались ими как невыносимо унизительные. Некоторые из них почти готовы были разделить англо-французскую трактовку войны. Большинство из них мало беспокоили вопросы перевооружения. Пока остальные немцы смотрели на все происходящее с угрюмым отвращением, социалисты трудились над достижением мирного взаимопонимания со странами-победительницами в духе, совершенно свободном если не от обиды, то уж, во всяком случае, от страстной ненависти. В отношении того, что другие считали насильственно введенной демократией, они даже достигли полного согласия
Во-вторых, их власть над массами была достаточно сильной, чтобы придать такой платформе политическую эффективность. В то время огромное большинство населения видело все в том же свете, что и социалисты. Их взгляды на сложившуюся ситуацию и представления о том, как следует поступать, на какое-то время стали официальной точкой зрения, независимо от того, какую политику проводило правительство, стоявшее у власти. Именно социалисты обеспечили политическую поддержку коалициям, которые вели переговоры по поводу плана Дауэса [Репарационный план для Германии, разработанный международным комитетом экспертов под руководством американского банкира Чарлза Дауэса и утвержденный 16 августа 1924 г. на Лондонской конференции держав-победительниц в первой мировой войне. — Прим. ред.] и Локарнского пакта [Локарнские договоры парафированы 16 октября 1925 г. в г. Локарно (Швейцария) после обсуждения на Локарнской конференции (5-16 октября 1925 г.). Основной документ — заключенный Германией, Францией, Бельгией, Великобританией и Италией гарантийный пакт о неприкосновенности германо-французской и германо-бельгийской границ и сохранении демилитаризации Рейнской зоны. — Прим. ред.]. Без них эти коалиции скорее всего просто не возникли бы, а если бы и возникли, то не заняли бы такую позицию.
Штреземан [Штреземан (Stresеman) Густав, 1878–1929, германский рейхсканцлер (август-ноябрь 1923 г.) и министр иностранных дел (с августа 1923 г.). — Прим. ред.] социалистом не был, однако связанная с его именем политика была на самом деле политикой Социал-демократической партии — политикой, за которую в течение первого десятилетия партии достанутся все розы, а в течение второго — все типы.
В-третьих, социал-демократы занимали выгодное положение в глазах мирового политического сообщества. Мир мало знал о том, что происходит в Германии. Он знал только две вещи: с одной стороны, что в Германии есть партия, которая не только была готова окончательно признать многие из послевоенных договоренностей, но и вполне одобряла некоторые из них; партия, которая была врагом того, кого Франция и Англия считали своим врагом; с другой стороны, мир понимал, что во всех иных отношениях германская Социал-демократическая партия угрозы не представляла — любое даже самое консервативное правительство не возражало против германского социализма так, как оно возражало против русского. В конечном счете именно это и оказалось ошибкой. Ошибка эта во многом была связана с растянутым на долгие годы иностранным участием в лечении военных болячек Германии, поскольку в результате такой политики в соответствующих министерствах Англии и Франции сложилось впечатление, что Германия на неопределенно долгое время останется смиренным просителем, которому для полного счастья будет довольно одних только обещаний, что когда-нибудь ему, возможно, позволят занять равное положение с вышестоящими державами. В краткосрочном аспекте, однако, и особенно во время черных дней рурского вторжения [Оккупация французскими и бельгийскими войсками Рурской области в 1923 г. в ответ на задержки репараций со стороны Германии. — Прим. ред.], такая позиция имела свои преимущества, поскольку социалистическая партия, вернее, те правительства, которые опирались на партийную поддержку, были вхожи в те двери, которые были закрыты для других.
В-четвертых, Социал-демократическая партия сохранила старые связи еще со времен Второго Интернационала. Война разрушила многие из этих связей, но далеко не все.
Ведь Второй Интернационал так и не был официально распущен, и многие входившие в него социалисты и социалистические группы — в первую, но далеко не в последнюю очередь социалисты нейтральных стран — сохранили свои интернационалистские убеждения. Секретарь Второго Интернационала К. Хойсманс продолжал выполнять свои обязанности, а в 1917 г. с подачи скандинавских социалистов даже сделал попытку созвать съезд, которая провалилась только потому, что союзные державы, к тому времени решившие уже нанести противнику сокрушительный удар, отказались выдавать паспорта [А до этого были еще две конференции в Швейцарии — одна в Циммервальде (1915), другая — в Кинтале (1916), причем их ход, как мне представляется, пошел в разрез с первоначальными намерениями, и объяснялось это тем, что состав их участников не отражал расстановки сил в официальных партиях. (Ниже я еще раз коснусь этого вопроса.)]. Таким образом, естественно предположить, что многие социалисты подумывали о возрождении Интернационала, как о чем-то само собой разумеющемся.
3. Возродить Второй Интернационал удалось, но не обошлось без трудностей. Первые конференции, которые проводились с этой целью в 1919 и 1920 гг., нельзя назвать особенно успешными. Возникший тем временем Коммунистический (Третий) Интернационал (см. ниже) снискал определенную популярность, которая оказалась серьезным препятствием на пути к единству лейбористских и социалистических партий всех стран. К тому же ряд важных группировок, которые не имели желания связывать свою судьбу с коммунистами, предпочитали иметь дело с чем-то более современным, чем Второй Интернационал. Выход из этой ситуации был найден с помощью хитрого тактического приема. По инициативе австрийских социалистов и при поддержке германской Независимой партии и английской Независимой лейбористской партии была создана новая организация — Международный союз социалистических рабочих партий (так называемый Венский интернационал), который ставил своей целью радикализировать группы, входящие в возрожденный Второй Интернационал, обуздать группы, которые слишком сильно тяготели к коммунизму,
Наибольшим камнем преткновения была классовая борьба. Партии стран континентальной Европы не могли обойтись без нее, в то время как английская не могла ее выносить. После достижения соглашения на гамбургском конгрессе термины Klassеmkampf и luttе dеs classes были оставлены в немецком и французских текстах, в то время как в английском тексте был употреблен более расплывчатый оборот.].
Cмысл всей этой затеи очень точно передан кличкой, которую тут же придумали коммунисты — "Второй с половиной Интернационал", однако в этом своем качестве он вполне отвечал запросам времени. На Гамбургском съезде (1923 г.) оба Интернационала — Второй и Венский — объединились, образовав Социалистический рабочий интернационал, который заклеймил мирный договор как "империалистический" и призвал к созданию единого фронта против международной реакции (во всяком случае, звучало это неплохо), за восьмичасовой рабочий день и международное социальное законодательство. Требования сократить репарации Германии до определенных и разумных пределов, аннулировать межсоюзнические долги и эвакуировать союзнические силы с немецкой территории были выдвинуты еще годом раньше (Франкфуртские резолюции, 1922 г.). В свете последующих событий нельзя не оценить, насколько большим достижением это было.
3. Коммунизм и русский элемент
1. Тем временем происходил быстрый рост коммунистических партий. В этом не было ничего особенного — само по себе это явление было вполне закономерным. Не было оно и опасным. Всякая партия, испытавшая на себе отрезвляющее влияние ответственности, неизбежно должна рано или поздно подвинуться и освободить место для развития групп, стоящих от нее слева (или справа), и место это вряд ли будет долго пустовать. Если дезертирство удается сдерживать в разумных пределах, иметь такого соседа под боком не очень обременительно — в ряде случаев это даже лучше, чем пытаться удержать в своем строю непокорных. У социалистических партий всегда были трудности с ультрарадикальными крыльями [Раскол в Англии> и Германии по вопросу о войне — это, конечно, особый случай, который имел лишь временное значение. Даже "Союзу Спартака", основанному в Германии Карлом Либкнехтом и Розой Люксембург, хотя в своей оппозиции войне он зашел куда дальше, чем одобряла Независимая партия, потребовалось известное время, чтобы выработать в своих рядах четкое негативное отношение, но и тогда наибольшее, на что он отважился (по крайней мере официально), — это настаивать на букве старой Эрфуртской программы. Насколько мне известно, ни Либкнехт, ни г-жа Люксембург никогда до конца не порывали своих связей с партией. Последняя, кстати говоря, была одним из самых непреклонных критиков большевистской политики.]. То, что подобные "левацкие" группировки в смутные дни, которые наступили после окончания войны, сумели встать на ноги и не упустили возможности получить статус самостоятельных партий, вовсе не удивительно, как и то, что они прибегли к классической терминологии и назвали себя "коммунистами", а их уклон в сторону интернационализма в то время был куда сильнее, чем у официальных партий.
Следует иметь в виду, что русский элемент здесь совершенно ни при чем. Даже если бы в России по сей день правили цари, в мире все равно были бы и коммунистические партии, и Коммунистический Интернационал. Но поскольку русский элемент превратился в фактор, определивший будущие пути развития как социализма, так и коммунизма во всем мире, — скажем больше, определивший социальную и политическую историю современности, — уместно будет напомнить, как он развивался, дать оценку его природе и роли. С этой целью мы разделим историческое развитие в России на три этапа.
2. Сначала — иначе говоря, до того, как большевики захватили власть в 1917 г., - в развитии коммунистических групп ничего специфически русского не было, за тем исключением, что самой сильной личностью в этом движении оказался русский, в манере мыслить которого угадывалась примесь монгольского деспотизма. Когда с началом войны Второй Интернационал фактически прервал свою работу и Ленин объявил о его смерти и о том, что настал час более решительных действий, те, кто разделял его точку зрения, естественно, решили объединиться. Такая возможность представилась на двух съездах, проходивших в Швейцарии, — Циммервальдском (1915) и Кинтальском (1916). Поскольку практически все, кто встал на защиту национальных интересов своих стран, на эти съезды не явились, боевитым сторонникам Ленина не составило особого труда более или менее сплотить всех присутствовавших вокруг ленинской программы перерастания империалистической войны в мировую революцию. В этом было нечто большее, чем просто попытка вернуться к вере в первозданный марксизм и его мессианские обещания. Здесь сказалось (по крайней мере у некоторых) отчетливое понимание истины, по отношению к которой буржуазия всех стран проявляла полную слепоту, а именно того, что ткань буржуазного общества не сможет выдержать напряжения и ударов затяжной "тотальной" войны и что но крайней мере в некоторых странах ее распад неминуем. Во всех остальных отношениях лидерство Ленина признано не было.
Большинство присутствовавших были заинтересованы в том, чтобы убедить, припугнуть и использовать социалистические партии в своих интересах, а вовсе не в том, чтобы их разрушить. К тому же — и с этим Ленин был согласен — международная революция должна быть подготовлена революционными действиями отдельных национальных отрядов пролетариата, в первую очередь в "передовых" странах.
Второй этап я датирую с 1917 по 1927 г., иначе говоря, с момента прихода большевиков к власти в России и до вывода Троцкого из состава Центрального комитета партии большевиков (октябрь 1927 г.). Десятилетие это было свидетелем возникновения коммунистических партий и Коммунистического (Третьего) Интернационала. Оно было также свидетелем решительного (до норы до времени) разрыва с социалистическими и рабочими партиями, который в Германии принял необратимый характер вследствие жестоких репрессивных мер, принятых стоявшими у власти социал-демократами зимой 1918/19 г. Наконец, в это десятилетие начала коваться русская цепь — мировое коммунистическое движение.