Капитан «Аль-Джезаира»
Шрифт:
— Обязуюсь своим честным словом! — подтвердил Андреа Парвизи.
— И я тоже. Достаточно этого для вас, господин Томазини?
— Абсолютно, месье де Вермон. А теперь слушайте, мои друзья; да позволено мне будет вас так называть…
Он посмотрел на француза, де Вермон утвердительно кивнул.
— Узнайте, что побудило меня отдать распоряжение захватить вас.
— Что, для этого были особые причины?
Томазини рассказал вкратце о переговорах с Гравелли.
— Я взялся за это поручение и частично его выполнил не потому, что нуждаюсь в деньгах, и не потому, что подобные преступления по моей части, но лишь для того, чтобы прикрыть тебя. Еще во время разговора с банкиром мне стало ясно, что, не согласись я, он найдет кого-нибудь другого и твоей жизни будет грозить опасность. Причина, из-за которой Гравелли затеял весь этот сыр-бор, меня поначалу не интересовала. Я знаю Гравелли, и я знаю тебя, Андреа. На всякий случай ты должен был как можно скорее попасть в мои руки. Случай пришел мне на помощь — ты поехал в горы. Не повстречайся ты мне на полпути, пришлось бы выкрадывать или выманивать тебя из твоего городского дома.
— Это было бы не так просто, Джакомо!
— Ха! Властелину Гор такие дела трудностей не составляют. Однако слушайте дальше. Необходимо, чтобы вы оба, ты и господин де Вермон, на некоторое время исчезли. Чтобы перехитрить Гравелли, вы должны умереть для людей. Что будет дальше, я пока не знаю. Я спрячу вас в одном надежном месте. Правда, таких удобств, как на твоей загородной вилле, обещать не могу.
— Что имеет Гравелли против меня?
Это был не вопрос к Томазини — Парвизи просто думал вслух.
— Может, старая вражда? — предположил тот.
— Ах, и тебе об этом известно?
— Ты забываешь, кто я. Но я не могу этому поверить. Из-за глупой выходки твоего сына пытаться мстить тебе столько лет спустя — даже вообразить себе не могу! Между вами определенно появилось что-то новенькое.
— Я не знаю, — пожал плечами Парвизи. Ему не хотелось называть истинную причину вражды.
— Звучит не очень убедительно.
Так оно и было: голос Парвизи слегка дрожал.
— Подумай хорошенько, Андреа. Сейчас важно любое из слов, которыми вы в последнее время обменялись, именно оно может оказаться разгадкой.
— Неужели вчерашняя наша стычка толкнула его на это?
— А что произошло? — склонился над столом Томазини.
— Я попенял ему, что не иначе как кто-то из граждан Генуи ведет грязную игру — очень уж много наших судов захватывают корсары!
Вино разлилось по столу. Властелин Гор опрокинул кувшин. Он крепко вцепился в плечи купца.
— Андреа! Доказательства, доказательства! Как это пришло тебе в голову такое чудовищное обвинение? А что, если ты прав?
Парвизи почувствовал, как задрожали сильные руки друга, все его крепко сбитое тело.
— Я ничего не могу доказать. Все мои догадки основаны только на словах Гравелли.
Томазини, тяжело вздохнув, снова опустился на стул.
— Вы говорили с банкиром с глазу на глаз? — спросил де Вермон.
— Нет, при этом был еще один купец, синьор Бранди.
— Значит, свидетель был, — вмешался Томазини, — хотя и из компании Гравелли. Пожалуйста, Андреа, расскажи все самым подробным образом.
— Может, я и далеко зашел, но лишь из-за того, что очень беспокоился о моем сыне Луиджи, маленьком Ливио и невестке. И причины для беспокойства, как оказалось, были. «Астру» с моими близкими взяли на абордаж пираты. Господин де Вермон специально приехал из Марселя, чтобы передать мне эту скорбную весть и хоть как-то поддержать меня.
Мужчины замолчали. Свечи мерцали от порывистого дыхания Парвизи.
— Бедный Андреа. Потерять своих близких! Но кто сказал, что это именно так? У тебя же нет подтверждения, что твои дети погибли. Пока его нет — они живы. Они живы!
В голосе Томазини были сила и убежденность. Парвизи ощутил, как уходит прочь гнетущее настроение. Но лишь ненадолго. Захвачены, в руках корсаров, но это же все равно означает смерть! Сейчас или потом, если не случится чуда.
— Возможно, — не веря самому себе, произнес несчастный отец.
— Подождем. Но не будем сидеть сложа руки. Если твое подозрение, что Гравелли ведет грязную игру, подтвердится, горе ему! Народ его не простит! А теперь рассказывай все подробно.
Купец, запинаясь, рассказал обо всем, что произошло. Бегло говорящий по-итальянски де Вермон поддерживал его как мог.
Главарь бандитов, слушая рассказ, расхаживал по комнате. Вот он остановился у стола, не замечая своих гостей. Пальцы его чертили круги в винной луже. Видно было, как лихорадочно работает мысль у этого странного человека.
— Ставлю все, что имею, против стертого сольди, что не прикрой я тебя вовремя, Андреа, и голова твоя валялась бы уже где-нибудь в кустах. У Гравелли нет никакой иной возможности заставить тебя молчать. Твое подозрение коснулось его самого, да так ощутимо, что он выдал себя. Чувствуй он себя невиновным, он бы немедленно поднял на ноги всех генуэзских купцов и натравил их на тебя. И расквитался бы с тобой тем самым за прежние обиды. Но он не сделал этого, и для меня нет более веского доказательства его вины. Ты, конечно, можешь рассматривать его действия как обычные преступления. В моих же глазах они — государственная измена. Предательство всех граждан Генуи.
Томазини резко выпрямился:
— Да, я карбонарий. В этих четырех стенах можно говорить все, не опасаясь быть подслушанным. Под маской разбойника с большой дороги я сражаюсь за всеобщее равноправие. Наши бесчисленные князья и князьки содержат пышные дворы, ведут дорогостоящую светскую жизнь, стараясь превзойти один другого в празднествах и пирах, и вовсе не заботятся о простолюдинах, вспоминая о них, лишь когда требуется пополнить кассу. Сильных мира сего волнует только собственное тщеславие да приумножение власти и богатства. Эти гибельные личные интересы ослабляют нашу силу; из-за них мы, как переспелые плоды, падаем в руки чужеземных завоевателей. Измена становится повседневным явлением. Консолидация итальянских знатных родов с крупнейшими дворами Европы делает нашу родину игрушкой всех кому не лень. Что нам алжирский дей, что нам другие североафриканские паши и беи? Как легко расправились бы мы с корсарами, будь мы едины, навались мы на них объединенными силами! Но мы не способны на это, потому что разобщены. Несчастная страна Италия, угнетаемая и пожираемая своими собственными и чужими владыками! И каждый честный итальянец должен бороться за ее свободу до последней капли крови!
Андреа Парвизи, ты богат и могуществен; помоги мне, помоги нам выкинуть иноземных господ из Италии. Неужели мы, итальянцы, ничтожнее других людей, хуже их и глупее? Почему нам запрещено то, чем они так кичатся: быть нацией? Мы тоже хотим быть свободными и идти своим собственным путем. Средиземное море должно быть свободно для наших кораблей. Наши парусники должны беспрепятственно ходить по нему. Нельзя больше терпеть рабство!
Глаза Джакомо Томазини пылали. Оба купца в замешательстве молчали. Слишком непривычно, слишком смело было то, что им довелось услышать. Какое пламя, какая сила отверзлись перед ними! Властелин Гор, главарь разбойников Томазини, очаровал их. Он исповедовал и в самом деле великие мысли и цели. Они не могли не признать этого.